День расплаты - Хиггинс Джек - Страница 2

— С той разницей, что оно не доставляет его в другую страну по ночам, чтобы оказать помощь и поддержку в трудную минуту врагам официального правительства.

— Да бросьте вы, — возразил я. — Это и есть именно то, что оно делает многие годы.

Он рассмеялся и похлопал себя рукой по колену.

— Черт побери, Воген, вы мне нравитесь. На самом деле.

— Как, вам нравится Зверь Селенгара?

— Господи, сынок, вы думаете, я вчера родился? Я-то знаю, что там произошло. Знаю точно. Вам приказали очистить Кота-Бару от террористов до последнего, и вы это сделали. Может быть, немного жестоко, но сделали. Ваши хозяева вздохнули с облегчением, а потом отдали вас на съедение волкам.

— Оставив меня с чувством удовлетворения, потому что я выполнил работу.

Он улыбнулся:

— Вижу, мы начинаем понимать друг друга. А я вам сказал, что знал вашего отца?

— Уверен, что вы знали его. Но теперь мне больше всего хотелось бы знать, какого черта вы от меня хотите, генерал?

— Хочу, чтобы вы поработали на меня. Взамен я вытащу вас отсюда. Начнете жизнь сначала.

— А как вы это сделаете?

— Греки очень разумные люди, и с ними можно делать дела, если только знать как.

— А что я должен буду сделать взамен?

— О, это совсем нетрудно. Я хотел, чтобы вы провернули одно дельце в Северной Ирландии с ИРА[4] в наших интересах.

Этот ответ кого угодно мог поставить в тупик, и я с недоверием уставился на него.

— Вы, наверное, шутите.

— Я не знаю никого, кто был бы подготовлен лучше, чем вы. Посмотрите на дело с этой стороны. Вы многие годы провели в разведке и боролись с городскими партизанами, марксистами, анархистами, революционерами разных мастей и прочими. Вы прекрасно знаете, как работают их мозги. Вы чувствуете себя уверенно на любом поле сражения, будь это глухой переулок или крыша дома. Вы упорный, находчивый и абсолютно безжалостный, что для вас совершенно необходимо, иначе во всех этих делах не выжить и пяти минут, уж поверьте мне.

— Звучит не слишком привлекательно.

— И кроме того, признайте, у вас есть одно или два особых качества. Вы говорите по-ирландски, как я понимаю, благодаря своей матери, а этого не умеет большинство ирландцев. А потом еще этот ваш дядюшка. Тот самый, который в прежние времена командовал подвижным отрядом в ИРА.

— Майкл Фитцджеральд, — сказал я. — Школьный учитель в Страдбелла.

Он поднял в удивлении брови:

— О Боже, как им нравятся их легенды! С другой стороны, то, что вы наполовину ирландец, дает серьезные преимущества.

— Вы хотите сказать, мне виднее, что шевелится в их тупых крестьянских башках?

Он даже не дал себе труда отрицать это:

— Будь я проклят, если когда-нибудь понимал их, должен признаться.

— Именно поэтому они и пытаются освободиться от нас в течение последних семи сотен лет.

Он снова поднял брови, и в его голосе послышался холодок:

— Интересное замечание, Воген. Оно заставляет меня задуматься, какую позицию вы занимаете в этом вопросе.

— А я не принимаю ничьей стороны. Хватит с меня. Вы только скажите, что вы от меня ждете. Если это мне подойдет, я возьмусь.

— А если не подойдет, то просидите здесь еще пятнадцать лет? — Он покачал головой. — Сомневаюсь, что вам этого хочется, майор. Очень сомневаюсь.

Я и сам сомневался. Взял еще одну сигарету из его пачки и устало сказал:

— Ладно, генерал, выкладывайте, что там у вас?

— Все очень просто: армия находится в состоянии войны с ИРА.

— Или, напротив, все сложно.

— Совершенно верно. Когда мы впервые ввели туда войска в 1969 году под предлогом защиты католического меньшинства, которое действительно выражало недовольство, это еще можно было как-то понять.

— И с тех пор?

— В мире произошло много конфликтов. Палестина, Аден, Кипр. Точно то же, что и здесь, только похуже. Возрастающая жестокость, запланированные убийства по политическим мотивам, взрывы бомб, которые наносят невинным гражданам больше ущерба, чем армии.

— Но ведь в том и состоит цель терроризма — вселять ужас, — сказал я. — Единственный способ для маленькой страны бороться с империей и победить. Это одно из любимых утверждений Майкла Коллинза.

— Мне оно знакомо. Но в ИРА в настоящий момент произошел глубокий раскол, что еще более усложняет обстановку. Одна часть называет себя «официальной» и, судя по всему, занимает левую политическую позицию.

— Насколько серьезную?

— Насколько вы можете себе представить. Другая часть — чистые националисты, или называйте их как хотите, но они ответственны за все акты насилия.

— И только они?

— Вовсе нет. Официальная часть ИРА тоже не гнушается насилия, когда оно им выгодно. Но есть много отколовшихся от них групп. Фанатично настроенные люди, готовые стрелять во всякого, кто попадется на глаза. Наихудшая из этих мелких группировок называется «Сыны Эрина»[5]. Ею руководит человек по имени Фрэнк Берри.

— А как насчет другой стороны — Добровольных сил Ольстера?

— Даже не упоминайте о них, — с горечью сказал он. — Если они когда-нибудь решатся действовать, это будет гражданская война, такая кровавая баня, что о ней страшно и подумать. Нет, ближайшая задача — подавить терроризм. Это работа для армии. Пусть потом политики разбираются что к чему.

— И что же я могу сделать такого, с чем не может справиться вся ваша военная разведка?

— Все или ничего. Это зависит от многих обстоятельств. ИРА добыла большую сумму денег, и можно предположить, что она собирается приобрести оружие или еще что-нибудь эдакое в особо крупных размерах. Пять недель назад они предприняли серьезную акцию.

— Что именно?

— Ночной почтовый катер, шедший из Белфаста в Глазго, был похищен полудюжиной человек.

— Кто они были? Отчаянные одиночки?

— Нет. Ими командовал человек, за которым мы охотимся уже много лет. Настоящий ветеран. Ему теперь, должно быть, под шестьдесят. Майкл Корк. Они называют его Коротышка. Еще одна ирландская шутка, потому что мы думаем, что он ростом больше шести футов.

— Вы думаете?

— Не считая двухлетней отсидки по приговору, когда ему было лет семнадцать или восемнадцать, он ни разу больше не попадался. Длительное время провел в Америке, но, по правде говоря, мы не имеем ни малейшего представления, как он сейчас выглядит.

— Так что же случилось с почтовым катером?

— Корк и его люди заставили капитана встретиться в открытом море с пятидесятифутовой моторной яхтой. Они выгрузили больше чем на полмиллиона фунтов стерлингов золотых слитков.

— И так легко ускользнули в ночи?

— Не так уж легко. На следующее утро они у острова Ратлин напоролись на сторожевик ВМС, но сумели уйти под покровом тумана, хотя командир сторожевика полагал, что они после обстрела уже едва держались на плаву.

— Их потом где-нибудь видели?

— На берегу возле Страмора нашли резиновую надувную лодку. Это рыбацкий порт на материковом берегу к югу от острова Ратлин. А в течение недели к берегу прибило еще несколько трупов.

— Вы думаете, что Майкл Корк выжил?

— Мы знаем, что он остался жив. Знаем точно, благодаря доброй старой ирландской системе доносительства. Наш информатор сообщил, что Корк был единственным, кто спасся. Он затопил яхту в выбранном месте, добрался до Страмора на той самой резиновой лодке и немедленно исчез со своей обычной ловкостью.

Я подошел к окну, посмотрел на лазурное Эгейское море и подумал о яхте, лежащей где-то там, на дне, в серых и холодных северных водах.

— Он мог бы многое сделать с такой уймой денег.

— Уже была предпринята попытка от его имени связаться с лондонским торговцем оружием; у торговца хватило ума немедленно сообщить об этом властям.

— А кто это? Кто-нибудь из тех, кого я знаю?

— Юлиус Мейер. Мне кажется, вы работали на него несколько раз.