Час охотника (Исповедальня) - Хиггинс Джек - Страница 18

– Это мои друг Лайам Девлин из Тринити-колледжа. Судя по всему, в деревне Килри была стрельба. В хоспис привезли двоих мужчин. Оба мертвы.

Халлоран перекрестился.

– Конечно же, убиты по политическим мотивам.

– Один из них был известен как член ИРА.

– Так вас вызывают? Поезжайте, если нужно.

– Уже нет нужды, – Кассен печально улыбнулся. – Этим двоим нужен теперь патологоанатом, а не священник, монсеньер.

– Естественно. Но тем не менее не хочу более вас задерживать.

Халлоран вышел. Кассен закурил, подошел к окну и посмотрел вниз на улицу. Потом вернулся, сел за письменный стол и снова принялся за работу.

Пол Черни жил непосредственно в Тринити-колледже, что было очень удобно, так как колледж, с точки зрения многих, является центром Дублина. Да и вообще весь этот необыкновенный город производил на него самое лучшее впечатление.

На Запад он перебежал по личному приказу Масловского – с генералом КГБ не поспоришь. В соответствии с планом он должен был попросить убежища в Ирландии. Его международная слава гарантировала, что один из университетов наверняка предложит место. Так и произошло. В результате у Черни появилось прекрасное прикрытие для того, чтобы стать резидентом Качулейна.

Первоначально, когда в Дублине еще не было советского посольства и приходилось работать через Лондон, это вызывало массу сложностей, но когда оно открылось, он получил прямую связь с Москвой через посольских сотрудников КГБ в Дублине.

Да, он провел здесь лучшие годы своей жизни. Дублин оказался прекрасным местом, почти раем, о котором он всегда мечтал, и он научился ценить духовную свободу города и его жителей. Именно об этом он размышлял, когда после обеда шел через Колледж-парк по направлению к реке.

На порядочном расстоянии за ним следовал Майкл Мерфи. Черни, не заметивший слежки, бодро шагал вдоль реки, пока не достиг набережной Ашера. Он вошел в довольно безвкусную викторианскую церковь из красного кирпича. Мерфи остановился снаружи и принялся вчитываться в буквы на облупившейся золотой табличке. Там было написано: «Матерь наша, Царица Небесная», а внизу расписание церковных служб. Исповеди по рабочим дням в час дня и пять вечера. Мерфи нажал на дверь и тоже вошел.

Церковь относилась к тому типу строений, какие богатые купцы возводили во времена расцвета гавани в девятнадцатом веке: с викторианскими витражами, многочисленными фонтанчиками и обычным запахом свечей и ладана. Перед двумя исповедальнями стояло человек шесть. В их числе находился и Черни.

– Ого! – удивленно пробормотал Мерфи. – Да никак на парня снизошла благодать Божья! – Он скрылся за одной из колонн и стал ждать, что будет дальше.

До Черни очередь дошла минут через пятнадцать – двадцать. Он вошел в кабинку, закрыл за собой дубовую дверь, сел и наклонил голову к решетке.

– Прости, святой отец, ибо я согрешил, – произнес он по-русски.

– Не ухмыляйся, Паша, – последовал ответ на том же языке из-за решетки. – Посмотрим, как ты будешь хохотать, услышав мою исповедь.

Когда Качулейн закончил рассказ, Черни спросил:

– И что ты собираешься делать?

– Ну, паниковать-то особенно нечего. Они же не знают, кто я, а после того, как я ликвидировал Левина, наверное, и не узнают.

– А я? – спросил Черни. – Если Левин рассказал, что происходило в Трущобе много лет назад, то им теперь должно быть известно, какую роль играл там я.

– Само собой. За тобой уже следят. ИРА, а не английская тайная служба. Но пока не нужно суетиться. Свяжись с Москвой. Поставь в известность Масловского. Может быть, он решит нас отозвать. А вечером я еще раз позвоню. Что касается твоего хвоста, то предоставь заботу о нем мне.

Черни вышел. Сквозь щелочку двери Качулейн видел, как Мерфи вынырнул из-за колонны и последовал за ним.

Дверь исповедальни отворилась и громко захлопнулась за священником, покидавшим ее. Старая женщина, убиравшая в центральном проходе, спросила его:

– На сегодня уже все, святой отец?

– Да, Элли. – Гарри Кассен улыбнулся ей, снял с плеч сутану и принялся складывать ее.

Мерфи, не предполагавший, что Черни не собирается возвращаться в колледж, держался от него на порядочном расстоянии. Тот остановился и вошел в телефонную будку.

Пробыл он там недолго, и Мерфи, вставший под дерево, будто ища укрытия от дождя, снова отправился следом.

Неожиданно у тротуара остановилась машина, из нее вышел священник и принялся рассматривать правое переднее колесо. Он обернулся, увидел Мерфи и спросил:

– Извините, вы не могли бы помочь мне?

Мерфи замедлил шаг и ответил:

– Извините, святой отец, но я спешу.

Тут рука священника легла на его руку, а под ребро больно уткнулось дуло пистолета.

– Ну-ка тихо. Вот и молодец. Давай вперед!

Кассен повел его вниз по каменным ступеням к полуразрушенной деревянной пристани. Они шли по рассохшимся доскам, которые скрипели у них под ногами. Наконец Кассен и Мерфи оказались в будке лодочника с провалившейся крышей и дырами в полу. Мерфи не чувствовал страха, он был начеку и ждал своего шанса.

– Вот мы и на месте, – сказал Кассен.

Мерфи остановился спиной к нему, держа руку на рукоятке автоматического пистолета в кармане плаща.

– Вы действительно священник? – спросил он.

– Конечно, – откликнулся Кассен. – К сожалению, не особенно хороший, зато настоящий.

Мерфи осторожно повернулся, вынул руку из кармана, но поздно. «Вальтер» дважды щелкнул. Первая пуля ударила Мерфи в плечо, после второй он рухнул в дыру в полу и исчез в черном омуте реки.

Дмитрий Лубов, торговый атташе в советском посольстве, на самом деле был капитаном КГБ. Получив сигнал от Черни, он отправился в кинотеатр в центре города. В дневное время сюда мало кто заглядывал, поэтому в зале было уединенно и достаточно темно. Он сел в последний ряд и стал ждать Черни, который появился минут через двадцать.

– Что-нибудь срочное, Павел? – спросил Лубов. – Ведь мы редко встречаемся в неурочные дни.

– Более чем срочное, – ответил Черни. – Качулейна раскрыли. Нужно как можно быстрее сообщить Масловскому. Вполне возможно, что нас придется отозвать.

– Само собой разумеется, – озабоченно произнес Лубов. – Тогда поспешу в посольство и сразу же займусь твоим делом. Но обрисуй ситуацию подробнее.

Когда зазвонил телефон, Девлин в своем домашнем кабинете просматривал дипломную работу студента, посвященную Томасу Стерну Элиоту.

– Это настоящее свинство, – выпалил Фергюсон. – Кто это у вас там болтает? Как выясняется, ваши чистоплюи из ИРА не самые надежные люди.

– Словесные выражения силы на меня не действуют, – ответил Девлин. – Чего вы хотите?

– Гарри вам рассказывал о Тане Ворониной? – спросил Фергюсон.

– Маленькая девочка из Друмора, удочеренная Масловским? Она-то здесь при чем?

– С тех пор она выросла, стала пианисткой и в данный конкретный момент выступает с концертами в Париже. Будучи дочерью генерала КГБ, обладает определенной свободой передвижения, ей доверяют. Я подумал о вашей встрече с ней. Вечером есть прямой рейс Дублин – Париж. Два часа лету. «Эр Франс».

– И что я должен буду делать? Склонять ее к побегу?

– Кто знает. Если она услышит всю эту историю от начала до конца, может быть, у нее и возникнет такое желание. В любом случае поддерживайте контакт со мной, Лайам.

– Ну что ж, – ответил Девлин, – глоток парижского воздуха мне не помешает.

– Я был уверен, что мы договоримся, – сказал Фергюсон. – В дублинском аэропорту подойдете к окошку «Эр Франс». Мы уже забронировали для вас место. В аэропорту Шарля де Голля вас встретит наш человек – Тони Хантер. Он же и позаботится о вас.

– Не сомневаюсь в его галантности, – закончил разговор Девлин. Он уже сложил вещи в дорожную сумку, причем настроение у него при этом почему-то улучшилось, и уже надевал пальто, когда снова зазвонил телефон. Это был Макгинесс.