Завещание рыцаря - Верещагин Олег Николаевич - Страница 37

…До кабинета мы не дошли. Анатолий Борисовчи совершенно не по-учительски уселся на подоконник - по-моему, чисто машинально - и ни разу не перебил Энтони, пока тот рассказывал - разумеется, в урезанном и причёсанном виде, как и тебя ребятам в лесном лагере - нашу историю. Потом засмеялся и хлопнул себя по колену:

- Здорово, слов нет! Захватывающе… Только я вынужден буду вас огорчить, парни. Ваши выкладки ошибочны.

- Вы хотите сказать, что такой крепости нет? - быстро и агрессивно спросил Энтони. Анатолий Борисович поднял ладонь:

- Стоп. Нич-чего подобного я не говорил. Но в наших местах - нет точно. Можете мне поверить, я знаю, что говорю, потому что история здешних названий мне известна досконально, я ею специально занимался. Понимаю, очень убедительно - Татариново, Погорелое, Горелая Могила… Но к сожалению - это всего лишь убедительное совпадение, ребята. Вот, послушайте… Татариново получило такое название,потому что тут после постройки Тамбова селили служилых татар на русской службе. Гореая Могила - курган в лесу, где сжигали умерших после холерной эпидемии лета 1830 года. Кстати, название Погорелое появилось тогда же - воинская команда получила приказ сжечь село,бывшее одним из источников заразы, но десятью годами позже люди вернулись и отстроили жилища… Вот так.

Мы молчали. Учитель смотрел на нас с сочувствием, потом сказал:

- Но я повторяю - это не значит, что крепости не было! Больше того, я склонен думать, что она ДОЛЖНА была быть, вы в этом правы. Но скорее всего - дальше на север, где-то между Семёновым и Моршанском. Там, кстати, работает экспедиция Тамбовского Университета, вы вполне можете попробовать наняться на лето. Правда, они ищут не крепость, а поселение раннего железного века, но всё может быть…

- Спасибо, - каменным голосом сказал Энтони. Потом добавил: - До свидания.

- В таких поисках разочарования встречаются чаще, чем удачи, - сочувствующе сказал Анатолий Борисович, - это я по себе знаю. Зато каждая удача стоит всех разочарований.

- До свиданья, - вздохнул я.

…На крыльце школы Энтони скинул рюкзак, сел на ступеньку и вытер лицо рукавом, оставив на нём грязные разводы. Я присел рядом, тихо сказал:

- Нельзя так… Посмотри на себя!

- Посмотрел бы. Боюсь расстроиться ещё больше, - горько сказал Энтони. - Чёрт, похоже, я хронический неудачник…

- Пойдём к Моршанску, - пожал я плечами.

- Зачем? - усмехнулся Энтони. - Отбивать хлеб у экспедиции? Понимаешь, Эндрю, - он вдруг порывисто обернулся ко мне, - я сам хотел это найти, САМ! Потому что это - только МОЁ! А теперь, если это и найдут, то кости моего предка сделают экспонатом… или вообще выкинут!

- Ну уж… - покачал я головой.

- Хорошо, не выкинут. Со всеми предосторожностями положат под стекло.

Но это же позор! За семь веков один Колвилл решился на поиск, да и тот всё бездарно провалил… - он махнул рукой. - О Святом Граале я вообще не говорю.

Начали собираться ученики. Из открытого окна над нашими головами раздался голос кого-то из учителей:

- Сергей! Бесчастных! Наведи порядок в кабинете математики… а ты, Виктор, убери за ним!

- Пойдём, чего сидеть, - тихо сказал я.

- Пошли, - надевая рюкзак, ответил Энтони.

- Куда теперь? Командуй…

- На восток, - безразлично ответил Энтони. - Пройдём лес напрямую, тут два дня пути. И сядем на поезд до Фирсанова.

- Пошли, - согласился я. И хлопнул англичанина по полечу: - Тошка, не кисни. Ну не получилось. Ведь главное - мы пытались! Ну скажи - пытались?!

Он ничего не ответил.

ГЛАВА 23.

Лес по-прежнему был красив - сумрачный, но спокойный, густой. Темнело, надо было разбивать лагерь, но мы неспешно шли по еле заметной звериной тропке. Не разговаривали - не хотелось. И с лагерем возиться не хотелось тоже. Размеренная, бесконечная ходьба успокаивала, убаюкивала дурные мысли о поражении и тоску, что приключение кончилось. Даже Сергеича и Витька мы больше не увидим - они ждут нас у Горелой Могилы, но мы-то туда не идём, Горелая Могила остаётся на севере от нашего маршрута домой…

Оказывается, дорога домой тоже может быть грустной. Если не добился того, зачем отправлялся в путь… Послезавтра я буду у себя, увижу Геббельса (соскучился, паразит!), потом мама приедет… А Энтони уедет. Ему хуже, чем мне. То, что для меня - приключение, для него - цель жизни. Мечта…

Может быть,археологи найдут и Краевую, и кости предка Энтони, и даже Святой Грааль. И будет сенсация. Только вот… найдёт всё это не Энтони. И это нечестно. А самое обидное - нет виноватых в этой нечестности. Прос-то - так случилось. Обстоятельства.

Всё равно - нечестно.

- Эндрю, - вдруг сказал Энтони, не останавливаясь.

- Чего? - я догнал его, пошёл рядом, хотя на тропинке было страшно тесно.

- Эндрю, я подумал. Нельзя отступать. Ты можешь ехать домой, а я пойду на север. Искать. Может быть, мне всё-таки повезёт!

Он повернул ко мне упрямое, строгое лицо. Я молчал, и Энтони добавил:

- Тот, кто привёз сюда Святой Грааль, наверное, много раз в жизни мог отступить. Не ехать в Святую Землю. Не ехать к вам на Русь. Удрать из крепости до прихода врага. Он не отступил. И я не буду, потому что во мне есть его кровь. Я иду на её голос, - он сказал это безо всякой рисовки.

- Не знаю, как с кровью во мне, - ответил я, чувствуя, как тоска и дурное настроение расползаются по самым укромным чащобам леса, чтобы не показываться мне на глаза, - но я домой не поеду. Проверим ещё и это место - бог любит троицу!

- Со мной? - без удивления, благодарно спросил Энтони.

- С тобой, господин белый охотник. Жалованье отрабатывать.

- Тогда ищи место для ночлега,а то стемнеет - придётся под кустом спать.

Темнело в самом деле стремительно. Тем удивительней было, когда мы вышли вдруг на верх крутояра - а впереди и внизу, ещё совсем-совсем не в темноте,залитая солнцем, лежала деревенька. Не очень большая - одна улица, вдоль которой выстроились в художественном беспорядке дома, упиралась в пруд. Всё это окаймляли густющие сады и полоски огородов.

- Ну - это в самом деле ни в какие ворота, - сказал Энтони как-то обиженно. - Я понимаю - ручей! Чёрт с ним - болото! Но… но ДЕРЕВНЯ, которой нет на карте!!!

Он ещё что-то говорил, а я смотрел на деревню и чувствовал, как нериятный холодок крадётся на паучьих лапках под пропотевшей курткой.

Я, кажется, начинал понимать, что к чему.

- Эй… - Энтони вдруг поперхнулся и спросил тихонько, расширив глаза: - А где ЛЮДИ?…

- То-то и оно, - пробормотал я.

Заросшие огороды. Трава давно пробилась через укатанные когда-то колеи единственной дороги. Некоторые дома покосились, провалились крыши. Ни единого звука не доносилось снизу, из деревни. В лучах яркого заходящего солнца, тихая и спокойная, панорама, открывшаяся нам, приобрела особенно зловещий, мистический оттенок.

- Что это? -шепнул Энтони. - Что произошло,Эндрю? Откуда этот…ужас?

Вот оно, это слово. Энтони его сказал. УЖАС - то, что я испытал, только не мог определить для себя свои ощущения…

- Не бойся, не то, что показывают у вас в кино, - ответил я. - Не эпидемия и не жестокий правительственный эксперимент… Просто деревню выселили в начале восьмидесятых, как неперспективную. Людей - в город, а дома оставили тихо разваливаться…

Дома вдоль дороги. Блеск пруда. И всё это - залито солнечным светом. Тишина. Самое противоестественное - тишина там, где ДОЛЖНЫ жить люди, не знаешь, чем верить, ушам, или глазам! Наверное, так выглядит мёртвый город Припять и деревни чернобыльской зоны, о которых рассказывали по телевизору… Вдобавок ко всему мне вспомнился роман моего любимого Стивена Кинга - "Противостояние" - о вымершей от мутировавшего гриппа Америке.

Идти в деревню не хотелось.

Совсем.

Потому что было страшно.