Завещание рыцаря - Верещагин Олег Николаевич - Страница 34

- Смогу, - уверенно ответил я, хотя во рту возник вкус медной проволоки. - А почему он должен броситься спасать…

- Приготовься, - оборвал меня Энтони, - всё надо делать быстро. Я пошёл.

- Куда? - удержался я от вопля. Энтони, поднявшись на ноги, быстро раздевался. Нож, вынутый из чехла, он зажал зубами. - Ты что придумал?

- Э эай, - неразборчиво ответил он. Перехватил нож в руку и расшифровал. - Не мешай. Помогать будешь - сразу говори?

- Без вопросов, - окончательно решился я. И тут же спросил: - Да куда ты?!

Энтони отмахнулся и, пригнувшись, канул в кусты справа. Я, не удержавшись, нехорошо выругался и вернулся на свой наблюдательный пункт. Нервы были натянуты, как струны, я взмок от волнения. В голове звенела противная пустота, не было ни сожаления о том, что ввязались, ни страха, ни желания что-то делать… но в то же время я оставался в уверенности, что Энтони не брошу. Что бы он не затеял!

- Щука! Полено! - заорал тот, который плавал на "резинке", поднимая на руках что-то в самом деле здоровеннное. - Во…

И вдруг - я не поверил своим глазам. Не опустив рук, ничего больше не успев сказать, браконьер просто… исчез. ПРОВАЛИЛСЯ. Очевидно, его дружок тоже не понял, что к чему, потому что не пошевелился, а лишь сказал - даже не испуганно, а лениво:

- Э, ты чо?…

Но пропавший браконьер вдруг вынырнул - РЯДОМ с лодкой, бешено замолотил по воде руками и настоящим ужасом завопил:

- Владька! Помоги! По-мо-ги-и… тону!!! - ушёл под воду, вынырнул снова и завыл уже без слов, пронзительно: - Ыыыыыыы!!!

- Ох ё ж! - как ужаленный, вскочил "тельник". - Э! Счас! Счас, иду!

Надо отдать ему должное - он бросился в воду без раздумий и сильным, техничным кролем буквально помчался на выручку приятелю.

Начал я думать, уже оказавшисб на берегу. Вскочил и помчался по склону - без единой мысли, за меня всё делало тело. Первой связной мыслью было: "Что теперь?" - когда я остановился у "казанки". И снова моё тело опередило мои мысли - я нагнулся и подхватил с песка брошенное Владькой ружьё - это оказалась семизарядная"помпа" "Рысь", не шуточки! Владька нырял около дрейфующей лодки, на берег не глядел. До меня ещё только дошло, что я держу в руках трофейное оружие, а палец уже сам собой нажал на спуск.

Ружьё коротко ухнуло.В борту "казанки" появилась рваная дырища. Мысли мои наконец-то догнали руки - и я уже с удовольствием пустил ещё пулю в борт,третью - в новенький ямаховский движок,четвёртую -в генератор тока.

- Э! Э, козёл! (и даже похлеще) Брось ствол, недоделок! Ах ты… - и снова "проклятое монгольское наследие."17 К берегу гребли оба - Владька-"тельник" и спасённый им утопленник.

Моё замешательство было секундным. Я выхватил из лежавшего на дне "казанки" патронташа три патрона - сколько смог сгрести - и, не сводя глаз с приближающихся браконьеров (они перестали ругаться,экономили силы, наверное), дозарядил надствольный магазин. А уже через три или четыре секунды оба в рост поднялись на мелководье и побрели к берегу.

- Стоять, - негромко приказал я, сам удивляясь, что мой голос не дрожит. Ствол ружья черкнул воздух, словно проводя границу, за которую лучше не заступать.

Они оба остановились. Скорее - от удивления, во всяком случае - страха на их лицах я не заметил. "Утопленник" тяжело отдувался, обувь и куртку оставил в реке. Владька смотрел мне прямо в глаза тяжёлым, не подвижным взглядом - жутким, что и говорить… А я вдруг подумал, что ему лет двадцать пять, не больше. Ровесник Олега Никитовича.

- Брось ствол, - повторил он ровным голосом и сделал шаг вперёд, не сводя с меня взгляда.

В книжках первый выстрел чаще всего делают случайно. Со страху нажав на курок, всё такое… Не знаю; я этот выстрел сделал вполне осознанно - пуля взбила воду в метре перед "тельником", и он снова остановился.

- Следующую - тебе в колено, - предупредил я. - Прикинь, всю жизнь будешь хромать?

- Промажешь, - он облизнул губы. И смотрел теперь уже не мне в глаза, а на ствол.

- Рискни, вдруг и правда промажу, - предложил я.

- Чего тебе надо? - спросил он. - Ты вообще кто?

Он не усомнился в том, что я могу в него выстрелить. Наверное, потому, что легко мог выстрелить сам… Я ничего не ответил - говорить не хотелось.

Энтони появился из прибрежных камышей. Он шёл, отфыркиваясь и неся в руке нож. Встал плечом к плечу со мной и зло, но в то же время весело сказал:

- Проваливайте оба. Прямо отсюда и быстро.

- Оденемся, - хмуро буркнул Владька.

- Так доползёте, сволочи, - безжалостно сказал Энтони.

- Рыбку пожалел? - спросил Владька. - Смотри, щенок, мы вас не пожалеем. Лес большой…

- В хвост очереди, - ответил я. Владька покосился в мою сторону:

- Чего?

- Говорю - без вас желающих хватает - нас не пожалеть. Очередь занимайте.

- Пацаны, - подал голос утопленник - только теперь я его рассмотрел: пониже, постарше и погрузней Владьки, - а если мы на вас в ментовку… за разбойное нападение?

Я откровенно и весело заржал. Энтони улыбнулся. Владька процедил, не поворачиваясь к приятелю:

- Завали хлебало… - и выругался. - Пацаны, тут двадцать километров. Лесом. Зверья полно, мы же погибнуть можем…

- Со зверьём вы легко договоритесь, - холодно сказал Энтони. - Хотя… здешние животные гуманней и безопасней, чем вы. Убирайтесь, или отправитесь на корм рыбам.

- Для восстановления их численности, - добавил я.

Кажется, они оба поверили в серьёзность наших намерений, потому что тут же зашлёпали по мелководью вдоль берега - быстро и не оглядываясь, прочь от своей стоянки и от нашего лагеря, слава богу. Мы ничего не кричали им вслед - только следили, как они уходят дальше и дальше, пока камыши не закрыли их совсем.

Рыба плыла по тихому течению.

На душе было пакостно.

ГЛАВА 21.

Исчезновение старшего браконьера из лодки объяснялось очень просто. Энтони, проплыв от камышей под водой, на всю длину распорол днище "резинки" ножом и за ноги вдёрнул ничего не успевшего понять бандита в воду - мог бы и утопить, потому что тот от страха начал орать, но пожалел и даже вытолкнул на поверхность, а сам поплыл обратно к берегу.

"Казанку" со всем браконьерским имуществом мы утопили на середине речки, а потом Энтони взялся нырять за вторым ружьём. С первого раза не достал, но сказал, что вода внизу холодная, как лёд и нырнул снова - здорово нырнул, только пятки мелькнули, без шума и плеска. В этот раз вынырнул он, когда я уже забеспокоился - с синими губами и ружьём в судорожно вытянутой руке.

- Я-яма… - проклацал он. - Футов тридцать,18 не меньше - ж-жуть… на к-кра-краю лежало…

Мы погребли к оставленной на берегу одежде. Солнце зашло за древесные

вершины, стало холодно - не вообще похолодало, а от воды потянуло холодком, мы подхватили одежду и припустили бегом к лагерю, освирепело отмахиваясь от комаров и скользя мокрыми ногами по траве.

- Кровать бы сейчас, и под одеяло, - сказал Энтони, поспешно доставая одной рукой охотничьи спички, а другой - наше волшебное масло. Он замёрз больше меня - на дне реки и в самом деле били ключи, я это ощутил, когда плавал в реке и в какой-то момент словно бы наступил босыми ногами в снег.

- Где же твоя жажда приключений? - пошутил я, наливая на ладонь масла.

- Не знаю, - серьёзно ответил Энтони, - может быть её унёс во-он тот комар величиной с орла?

Извернувшись, я казнил указанного комара, уже пристраивавшегося на моём плече и задумчиво уставился на ружья. Второе тоже было "рысью". Нам эти стволы были нужны, но бесполезны - длинные, не спрячешь, не носить же их открыто? Утопить их или разбить - у меня не поднялась бы рука. У Энтони - тоже. Зато он, похоже, давно решил для себя эту проблему - недаром прихватил из браконьерского барахла длинный полиэтиленовый мешок для рыбы и банку ружейного масла.