Завещание рыцаря - Верещагин Олег Николаевич - Страница 28

Когда рассказы создали соответствующее настроение, я решил рискнуть. Ни на чём не заостряя внимания, пересказал историю с письмом - якобы виденным нами в частной коллекции -и сообщил,что мы с приятелем из Санк-Петербурга ищем место, где могла стоять эта крепость. Просто из интереса.

Нас выслушали внимательно и с явным интересом- мне даже подумалось, что кое-кто из ребят не прочь присоединиться к походу. Но "вожатый" - не тот, который пел "Чужую войну", а другой - покачал головой:

- Интересное дело, сам бы, если б мог, с вами пошёл, но… - он подбросил в костёр веток, поворошил его. - Но только здесь вы крепости своей не найдёте. Если она и была - то северней.

- Почему вы в этом уверены? - быстро спросил Энтони. - Ведь здесь проходила граница Рязанского княжества!

- Проходила, - кивнул тот. - Только это была необычная граница. Тут кочевали берендеи. Знаете, кого называли берендеями?

- Кочевое племя,родственники печенегов, - сразу ответил я. - Тюрки. Союзники русских княжеств.

- Правильно, - кивнул "вожатый". - Берендеи, ковуи, часть печенегов, ещё кое-какие племена были вассалами Руси уже с начала ХII века. Все вместе они себя называли каракалпаки - "чёрные клобуки", а наши их ещё называли "свои поганые"… Если кто не знает - слово "поганый" тогда имело не какое-то обидное значение, а просто - "иноверец"… Вот эти самые "свои поганые" охраняли южные границы русских княжеств, в том числе - и Рязанского, там, где начиналась Степь. И крепостей здесь наши не ставили - не имело смысла просто. Так что тут вашей Краевой быть не может - только на севере, где начинаются самые густые леса, прицнинские…

Мы с Энтони переглянулись. Олег Никитович не мог не знать этого - а мы, как назло, не догадались всё-таки рискнуть и расспросить его поподробнее… Сообщение о бесперспективности поисков было неприятным, но не трагическим - мы решили прислушаться к авторитетному мнению и с утра скорым маршем выдвигаться севернее, к селу Татариново.

Нам предложили место в одной из мальчишеских палаток, но мы гордо отказались, заявив, что, во-первых, у нас есть своя, английская, а во-вторых мы переночуем на свежем воздухе в спальных мешках, так как обладаем секретным оружием против комаров.

- Гвоздичное масло? - немного недоверчиво спросил тот, кто пел у костра. Мы удивились и не смогли этого скрыть. Энтони спросил:

- Откуда вы знаете?

- Доводилось пользоваться, - не вдаваясь в подробности, ответил тот.

Укладываясь около догорающего костра, я обратил внимание, как здорово устроен лагерь - почти с комфортом, нигде ничего не валяется, нет замусоренных, загаженных кустов. Энтони тоже одобрительно посматривал вокруг и благосклонно высказал одобрение Кольке, который задержался у костра. Наш знакомый по спаррингу пожал плечами и с серьёзной миной ответил:

- Уходя из леса, всегда необходимо закапывать все бутылки, банки и всё, что осталось от человека… Нас так учат и, по-моему, это правильно. А в такую сушь, как в это лето, нужно быть вдвойне осторожными. Вы лесной пожар видели? - он задумался и признался: - Я один раз видел. Мы с пацанами сами его устроили и еле от него сбежали - реку пришлось переплывать!

Он ушёл в палатку, и лагерь практически затих, только в девчоночьей - большой - палатке тихо перешёптывались и что-то шуршало: похоже, по кругу ходила плитка шоколада. Часовой отошёл от костра и растворился в темноте. Мы лежали возле углей костра, над которыми танцевали синие и рыжие султанчики пламени - лежали голова к голове и смотрели в небо, отчего у меня постепенно возникало чувство, что то ли я плавно поднимаюсь вверх, то ли небо неспешно и ровно опускается на меня со всеми созвездиями - необычайно яркими, крупными, словно… да, словно по тёмно-синей ткани вышили узоры бриллиантами… Нет,не только бриллиантами - я начал различать среди звёзд зеленоватые… голубые…

- Я знаешь о чём подумал? - негромко спросил Энтони, но я вздрогнул - задремал незаметно, чуть ли не с открытыми глазами. - Вот мы говорим: сто лет назад - много. И триста - много, семьсот - вообще непредставимая давность… А ведь звёзды - они и тогда такими были. Ничуть не изменились. Для нас - эпоха, а для них - ничего. Понимаешь, небо - оно такое же было над той крепостью в ту зиму, Эндрю. Обидно…

- Обидно? - удивлённо спросил я.

- Да, обидно, - неожиданно горячо сказал Энтони. - Что же выходит - мы строим, ненавидим, любим, воюем, умираем, дружим, мечтаем - а звёздам всё равно! Они так далеко, что все наши проблемы для их вечности - ерунда, мышиная возня какая-то на захолустной планетке… А это неправильно. Мы - люди! Когда-нибудь мы и до этих звёзд доберёмся… - и вдруг продолжал потускневшим голосом: - Или не доберёмся. Так и будем делать всё новые и новые телевизоры с суперплоскими экранами… вместо звездолётов…

- Ты о чём? - осторожно поинтересовался я.

- Так… Эндрю, тебе не кажется, что люди разучились мечтать? Что они стараются побольше развлекаться и поменьше делать… а открывать новое - сидя у телеэкрана?

- Я про это никогда не думал, - честно сказал я. - Я-то очень люблю мечтать!

- Я тоже, - признался Энтони. - А то, что я сказал, говорит отец. И мне часто кажется, что он прав…Знаешь,а ведь те двое скотов ни за что не поверят, что я ищу не клад, Эндрю. А если их в этом как-то убедить - решат, что я сумасшедший.

- Да ты и правда сумасшедший, - серьёзно сказал я. - Сам подумай: припёрся в Россию искать Святой Грааль и останки своего предка, погибшего семь веков назад!

- И правда, - уже весело согласился Энтони, - сумасшедший. Только почему же ты тогда пошёл со мной?

- Дурак дурака видит издалека, - буркнул я. - Давай-ка спать, милорд, нам завтра шагать весь день!

- Гуд найт эврибоди, гуд найт11 - дурачась, пропел Энтони и с шумом повернулся в своём спальнике.

ГЛАВА 18.

Тёмно-зелёный УАЗик с верхом из пыльного серого брезента лихо остановился метрах в десяти впереди нас, подняв с лесной дороги бурое облако, похожее на дымовую завесу. Из его глубин молодой голос прокричал:

- Куда шагаем, пацаны?!

Пыль осела (в том числе и на крышу, добавив там ещё один слой), и мы с Энтони увидели стоящего около распахнутой дверцы молодого плечистого мужика в выгоревшем камуфляже и надетой набекрень фуражке лесничего. Он внимательно рассматривал нас - но вполне дружелюбно.

- В Тудыновку, - ответил я. - Продуктов надо купить, - и подкинул на плече похудевший рюкзак.

- Садитесь, - ткнул рукой в салон мужик, - подброшу до места… Рюкзаки давайте назад.

Он открыл маленькую грузовую дверцу в заднем борту, мы запихали свои вещи туда и двинулись на посадку,но разом остановились - на переднем сиденье рядом с водительским местом спокойно восседала огромная немецкая овчарка. Когда мы распахнули задние дверцы с обеих сторон, намереваясь лихо вскочить внутрь, собака повернула серо-чёрную голову и посмотрела на нас типично собачьим взглядом - печальным, загадочным и немного жутковатым.

У нас тут же пропало желание садиться в УАЗик.Но водитель, небрежно бросив фуражку рядом с собой, без насмешки сказал, захлопывая дверцу:

- Садитесь, всё нормально. Не тронет… Хлопните покрепче, а то не закроется.

Собака отвернулась и вывесила язык - в машине, конечно, было ещё жарче, чем на улице. А я увидел, что между передними сиденьями в чехле закреплён похожий на пулемёт громоздкий самозарядный "Вепрь-308-Супер".

Из уважения к собаке двери мы всё-таки прикрыли очень тихо - и УАЗик ринулся по лесной дороге, оставляя позади шлейф пыли. Водитель ругнулся, включил на лобовом стекле маленький вентилятор и пробормотал:

- Ну и лето… Туристы, пацаны?

- Да, туристы, - я не стал уточнять, что нас всего двое и что мы движемся по лесам без взрослых.