Ваятель фараона - Херинг Элизабет - Страница 38

Эйе начал:

«Это же наш язык, – подумал удивленный и восхищенный Тутмос, – это же язык народа, а не жрецов!» И он напряженно слушает дальше, боясь пропустить хотя бы одно слово.

Молодой скульптор слушал, затаив дыхание. Слова великого хвалебного гимна захватили его целиком, и, когда «отец бога» кончил говорить, наступила глубокая тишина. Прошло некоторое время, прежде чем Тутмос снова поднял глаза на сидевшего против его Эйе. Он уже хотел выразить свое восхищение, как вдруг увидел что-то новое в лице Эйе.

Нет, оно выражало не только заслуженную гордость, ум и проницательность, в нем было еще что-то совсем другое. В складках, протянувшихся от крыльев носа к углам рта, отпечаталось высокомерие, которое было несовместимо с проницательностью и мудростью. Но через мгновение лицо его вновь стало неподвижным, подобно маске. Слова восхищения застряли у Тутмоса в горле, и он лишь скупо поблагодарил Эйе.

Эйе был разочарован, хотя и старался этого не показать. Он быстро простился и ушел. А Тутмос еще долго сидел перед моделью из серой глины, пытаясь передать истинную сущность этого человека, то, что он так тщательно скрывал. Как мало знал скульптор о нраве этого вельможи! И пока он работал, слова великого хвалебного гимна постепенно замирали в его душе.

А затем в мастерскую пришел Май, толстый, неуклюжий Май. У него одутловатые губы, а нос покраснел от чрезмерного употребления вина. (А почему бы ему теперь не пить вино, если почти всю свою жизнь он пил просто воду или в лучшем случае жидкое, отстоявшееся пиво?) Май говорит без конца, смеется при каждой своей шутке, обнажая желтые испорченные зубы.

– Я сам был в Оне, – сказал он после приветствия, – и увидел, что все рассказанное тобой правда. И задал же я перцу этому Абе! Я прогнал его! Он не будет больше бесчинствовать в Оне!

Май заметил, что скульптор заметно повеселел, и с интересом ждал ответа Тутмоса.