Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии - Ключник Роман - Страница 26

Эйнштейн ошибся также, объявив скорость света постоянной величиной, ибо ещё в 1783 году Джон Мичел заметил, что свет, идущий от тяжелых тел, замедляется по причине тяготения их; поэтому уже в зоне действия силы тяготения скорость может быть разной. Причём даже из знаменитой формулы Альберта Е = mс2 видно, что если мы имеем дело с очень крупными объектами или объектами, уходящими какой-либо своей стороной в сторону бесконечности, то величины энергии этого объекта могут уходить в сторону бесконечности, а следовательно и величины скорости тоже… При этом абсолютно игнорирована внутренняя энергетическая суть объекта, а она ведь в большинстве случаев разная.

Кроме того, не исключено, что Эйнштейн воспользовался мнением древнего Эпикура о постоянстве скорости — Эпикур: «Далее, когда атомы несутся через пустоту, не встречая сопротивления, то они должны двигаться с равной скоростью. Ни тяжелые атомы не будут двигаться быстрее малых и легких, если у них ничего не стоит на пути, ни малые быстрее больших». Такие идеальные условия, без всяких препятствий и влияний, и утопические предположения можно было допустить три века до нашей эры.

Ошибся Эйнштейн и в своем другом постулате, что скорость света одинакова для всех движущихся наблюдателей. Разница не различима — когда разница скоростей двух наблюдателей невелика, она оказывается просто ничтожно-неуловимой по сравнению с огромной скоростью света. Но при очень большой разнице в скорости самих наблюдателей — эта разница тут же проявится.

Сомнительно утверждение Эйнштейна, что скорость света не зависит от скорости источника. Ибо если из-за очень сильного изменения скорости источника подвергается изменению и его гравитационное поле, а это обязательно произойдет, то Эйнштейн станет противоречить самому себе, ибо, он сам доказал, что гравитационное поле искривляет траекторию света, поэтому могут изменяться и все параметры света; особенно около таких объектов, как «черные дыры». Кстати, уже эффект Доплера показывает, что частота световых волн зависит от взаимного движения источника и наблюдателя.

Эйнштейн провозгласил искривление пространства-времени, обусловленное присутствием в нем массивных тел. Понятно, что массивные тела искривляют траекторию движения и скорость, а, следовательно — они просто изменяют время в сторону ускорения или замедления, но сюда не применимо словосочетание «искривление пространства». Тем более это слово абсурдно применять к понятию пространства. Можно говорить об искривлении траектории, изменениях каких-то полей пространства, видимости предметов в пространстве или об изменениях их взаимного положения. Можно было бы говорить о постоянной деформации пространства, но это тоже не совсем верно. Пространство под влиянием движущихся тел просто постоянно изменяется во всех своих плотностных сферах, и это состояние постоянной непрекращающейся флуктуации-изменчивости является для него нормальным, обычным — это его жизнь.

«Оригинальным» является и рассуждения Эйнштейна основанные на ограниченности нашего зрения — стержень, наблюдаемый (человеком) с точки зрения любой системы отсчета, движущейся равномерно и поступательно относительно инерционной системы, в которой стержень покоится, — очевидно кажется короче. Альберт Эйнштейн предложил считать это фундаментальным законом Природы, а это сокращение длины стержня — свойством самого пространства…

А если бы Эйнштейн посмотрел бы на этот же стержень с той же системы отсчета, но с расстояния примерно два километра, то оче-видно и без всяких сомнений этот стержень казался бы точкой; и это можно было бы смело предложить считать «фундаментальным законом Природы» — что стержень есть точка. А если бы этот злосчастный стержень оказался бы на расстоянии более 3–4 километров, то его вообще не было бы видно без всяких сомнений. — И «гениальный» Эйнштейн с полным правом своей глупости мог объявить «фундаментальным законом» его полное отсутствие в этом Мире, а само пространство — не кривым, а страшным пожирающим чудовищем…

Дело в том, что «великий» Эйнштейн не учел элементарную ограниченность, несовершенство природы человеческого зрения, предел его восприимчивости — он допустил элементарную ошибку, которую допустил двести лет до него его соплеменник Дэвид Юм, а Эйнштейн её блестяще повторил.

Если ещё учесть, что Эйнштейн к изобретению американской атомной бомбы имел очень слабое и «относительное» отношение, а больше у него заслуг в создании советской атомной бомбы, ибо он участвовал в шпионаже — краже секретов США в пользу СССР, то весьма странным и загадочным является его мировая слава, которую можно объяснить только созданием искусственного имиджа владельцами прессы в различных странах с целью создания глобального «национального героя».

Но главная цель этой главы — правильное понимание окружающего нас пространства.

Знаменитый русский учёный XX века В. И. Вернадский предсказывал:

«Мы переживём не кризис, волнующий слабые души, а величайший перелом научной мысли человечества, совершающийся лишь раз в тысячелетие…». И, по моему убеждению, этот перелом произойдёт совсем скоро и будет связан не с развитием науки физики или, например, химии, а с общим мировоззрением человека об окружающем его Мире.

«Теперь мы считаем очень правдоподобным, что наше пространство имеет не три измерения, как учили нас в учебниках геометрии, а значительно больше… Кроме того, мы считаем почти несомненным, что большая часть обычного мира сосредоточена в невидимой для нас форме скрытой массы» — объяснял своё мнение и мнение некоторых коллег знаменитый правозащитник академик А. Д. Сахаров.

Интересно — как это политический рулевой Сахарова властная Елена Бонер позволила академику так высказаться против воззрений её национального кумира А.Эйнштейна, который ведь дурачил народ не только дурацкими гримасами и языком… — причём по поводу пространства дурачил не умышленно, а по причине собственной ошибки, собственного недомыслия.

Современник академика Сахарова самый выдающийся философ советской эпохи Мераб Мамардашвили объяснял: «Разрешающая способность нашего зрения по отношению к световому полю и световому спектру одна, а у других — другая, или разрешающая способность нашего слуха такая-то. Следовательно, Мир — то событийствует, и в нём что-то происходит, не считаясь с ограничением нашей размерности, нашего устройства».

Если это всё понимать, то и молитва: «Верую в Единого Бога, Вседержителя и Творца, Видимого и Невидимого…» воспринимается не как формальность.

Рассматривая в видимой и невидимой части Мира часть Мира, уходящую в «малую» бесконечность, мы ранее обратили внимание на аспект плотности. Если внимательно рассматривать в этом ракурсе уходящую в сторону уменьшения бесконечность в виде уходящих вдаль матрёшек, то стоит отметить фундаментальное отличие этих матрёшек от обычных деревянных. Каждая меньшая условная матрёшка находится внутри предыдущей полностью, как бы пропитывая всю внутреннюю её структуру благодаря своей меньшей величине, чем предыдущая, и благодаря тому, что плотность предыдущей меньше последующей. За счёт этого создаётся эффект, что якобы все бесконечности, уходящие в сторону уменьшения, находятся в одном месте, в одной точке, в том числе и в долях миллиметра, например, от лица кожи человека. Каждая уходящая в минимальную даль матрёшка является как будто фундаментальной сущностью предыдущей, её сокровенной сущностью — душой.

Учитывая эту особенность плотности и взаимопроникновения Мира, и если мы предполагаем наличие в этом Мире Бога, то можно понять слова закоренелого язычника Ямвлиха: «Наибольшая быстрота энергий, превосходящая быстроту самого ума, проявляется у Богов, хотя предстают Они неподвижными и покоящимися».

Посмотрим ещё раз внутрь этого Бесконечного Мира, в Бездну. По-моему, при этом Ницше вздрогнул и сказал: «Если долго смотреть в бездну, то Бездна начинает смотреть в тебя». Если даже не смотреть в Бездну, то она всё равно на тебя смотрит, в том числе и изнутри человека…