Дочь молнии - Херберт Мэри - Страница 37

Мысли были в постоянном напряжении, все чувствовали себя неважно. Но особенно Габрия тревожилась за Пирса. Старый лекарь проводил большую часть времени, потягивая вино Сенги и разговаривая сам с собой. Он сидел на полу у стены, устремив неподвижный взгляд в одну точку, и вся его фигура была воплощением скорби, согнувшаяся под тяжестью воспоминаний. Габрия молила богов, чтобы их ожидание поскорее кончились.

Вечером третьего дня, когда дом полностью опустел, Хан'ди наконец вернулся. Он принес с собой карту дворца. С ним был пожилой, бедно одетый человек с кожей, изборожденной морщинами.

Роскошное платье Хан'ди исчезло, уступив место кольчуге, кожаным штанам и ярко-голубой накидке с вышитым золотом дельфином. Его обычно сдержанные черты горели оживлением. Он протянул руки и крикнул:

— Этой ночью мы вступаем в войну!

Путешественники, повскакав с мест, сгрудились вокруг него, одновременно задавая вопросы и восклицая. Пирс с трудом поднялся с пола и тоже подошел к ним.

— Потише, пожалуйста! Сейчас я все объясню.

Хан'ди пытался перекричать их всех. Наконец они замолкли. Хан'ди кратко объяснил им план атаки дворца и взятия в плен Бранта. Когда он закончил, все переглянулись и посмотрели на него так, будто видели его впервые, пораженные дерзостью его замыслов.

— Вы это серьезно? — спросила Габрия.

— Абсолютно. Все пункты плана до сих пор были выполнены в точности.

— Ты слишком рассчитываешь на свой план, — сухо заметил Пирс.

Глаза Хан'ди сверкнули:

— Этот план не провалится.

— А ему можно доверять? — спросил Этлон, указывая на человека, который не произнес до сих пор ни слова.

— Он из одного древнего племени, что населяют Холмы Красного Камня. Он дал слово, что все, что он знает, — правда и что он проведет вас, куда будет нужно. Он скорее умрет, чем нарушит клятву, — ответил Хан'ди.

Этлон поскреб подбородок.

— Звучит красиво, — он замолчал. — Но вы-то дадите нам клятву?

Дворянин посмотрел прямо в глаза вождю:

— Я клянусь вам перед богом, клянусь честью моей семьи: я подниму людей на такую войну, какой еще не видывал этот город.

Вождь пристально посмотрел на Хан'ди и, казалось, был удовлетворен тем, что он прочел в его взгляде. Затем сказал торжественно:

— А я клянусь перед лицом наших Богов, что мы будем следовать вашему плану и сделаем все, что в наших силах, чтобы найти Бранта.

— И убьете его, если будет нужно, — добавил Хан'ди. — Не оставляйте его в руках этой женщины.

Этлон кивнул:

— Хорошо.

— А что насчет мэра? — спросила Габрия.

— Если все пойдет как нужно, вам не придется беспокоиться. Она будет слишком занята войной и бунтом народа.

Пирс колебался. Он один понимал, какому риску подвергал их всех Хан'ди, поднимая весь Пра-Деш на вооруженный мятеж.

— А ты уверен, что армия пойдет за нами?

Хан'ди хлопнул рукой по рукоятке меча, пристегнутого к поясу:

— Да, я уверен. Личные войска мэра — нет, но основная масса армии не желает войны с другим государством, это принесет им лишь новые бедствия и трудности.

Пирс качнул головой:

— Мой друг, твоя дерзость поразительна. Да пребудет с тобой Элайя.

— Того же и тебе, лекарь! — Хан'ди окинул их всех взглядом: — Завтра мы встретимся. Удачи вам, друзья.

Он повернулся, чтобы уйти, затем обернулся и сжал руку Габрии.

— Спасибо тебе. Колдунья, — прошептал он.

Когда он ушел, друзья привели в готовность оружие и вещи. Все ненужное им они аккуратно сложили у стенки.

Пирс сменил длинное одеяние лекаря на обычную короткую тунику и шерстяные штаны.

Маленький лекарский саквояжик он прикрепил к поясу.

Сейчас он стоял, глядя в пол и, по-видимому, глубоко задумавшись. Когда Габрия тронула его за рукав, он вздрогнул от неожиданности.

— Все в порядке? — спросила она.

Его лицо было мертвенно бледным. Казалось, что прошедшие три дня состарили его на десять лет.

Лекарь облизал сухие губы:

— Я никогда не думал, что еще раз войду туда, во дворец. Я не говорил тебе, что моя дочь умерла в его подземелье?

Сердце Габрии дрогнуло.

— Вы только сказали мне, что мэр убила ее.

— Пытала ее, — поправил он горько.

— У нас есть карта Хан'ди. Вам нет нужды идти с нами.

Пирс резко поднял голову:

— Нет, я пойду. Ради нас обоих. И потом, проводник лучше карты.

— Спасибо, — сказала она с облегчением и благодарностью.

— А как же Тэм и Тредер? — спросил Сайед. — Мы оставим их у Сенги?

Он не успел произнести последних слов, как был встречен оглушительным лаем. Тэм рванулась вперед и прижалась к Сайеду, обняв его обеими руками. Габрия, Сайед и Этлон зажали уши руками, чтобы не слышать сумасшедшего лая Тредера, но они не смогли закрыть глаза на отчаянную просьбу собаки.

— Он хочет сказать, что Тэм боится оставаться одна, — крикнула Габрия.

Выражение сострадания и симпатии пробежало по лицу Сайеда. Он сел на корточки, девочка уткнулась лицом ему в шею. Он что-то тихо зашептал ей на ухо. Лай Тредера сейчас же смолк, собака радостно замахала хвостом. Сайед поднял глаза на Этлона и виновато улыбнулся.

— Когда я был маленьким, я тоже не любил оставаться один. Я возьму ее с собой.

Вождь кивнул, а Тэм улыбнулась застенчиво и благодарно.

Когда они были готовы к выходу, Этлон дал знак незнакомцу указывать им дорогу. Старец не знал ни их языка, ни распространенного повсеместно портового жаргона. Поэтому он только фыркнул и направился к выходу, все последовали за ним.

Когда путешественники ступили на улицу, дыхание весеннего воздуха показалось им необычным. Город напряженно молчал, ночь была тиха, но чувствовалось, что это лишь затишье перед бурей.

Группа спешила вслед за своим проводником. И хотя этот человек с холмов годился Этлону в дедушки, в проворстве и ловкости движений он не уступал юноше. Он уверенно вел их в темноте, меж магазинов, складов и мастерских. Несколько раз путешественники были вынуждены скрываться в тени, пропуская редкие, но начинавшие встречаться им все чаще группы людей, возбужденных, сердитых, размахивающих кухонными ножами, пилами и другими предметами, могущими служить оружием.

Предсказанная Хан'ди смута начиналась.

Но вскоре шум и гневные речи остались позади. Группа миновала портовый район и, направляемая проводником, поднялась к холмам, к стене старого города.

Габрия оглянулась назад, в темноту, затем подняла глаза к небу. Его ясную черноту застилали тучи. Далеко, где-то над морем, вспыхивали молнии. Габрия помедлила, оставив своих. Странное чувство овладело ею: все, что совершалось сейчас, совершалось по воле богов, и сама природа была в согласии со смелыми людьми, рискующими собою в эту ночь. Встряхнувшись, девушка поспешила вслед Этлону.

Старец вел путешественников вверх, к южной части Холмов Красного Камня, к тому месту, где крутые, откосные склоны сливались с диким, бушующим морем.

Немногие отваживались забираться сюда: уж слишком отвесны и каменисты были холмы для приятного путешествия. Только старые, древние племена жили здесь, на этих суровых землях, разъезжая на своих полудиких жеребцах и ничуть не соблазняясь жизнью в прекрасном городе. Только им, людям с холмов, были известны здесь все тропы и пропасти.

Было уже совершенно темно, когда группа достигла узкого ущелья в полумиле от городских стен. Луна и звезды совершенно скрылись за тучами; ночь освещалась лишь яркими вспышками далеких молний да светом огней огромного города, лежащего внизу, у подножия холмов.

Путешественники обернулись, чтобы взглянуть на пройденный ими путь, и были немало удивлены свету факелов, потоками заливавшему улицы Пра-Деш. Толпы людей приближались к городским воротам.

Габрия знала, что успех операции, разработанной Хан'ди, зависит во многом от армии: если восстанет достаточно людей, ворота будут открыты и городские толпы смогут выплеснуть свой гнев на дворец мэра. Разглядеть же, что происходит в казармах и у стен дворца, было трудно, но по шуму и звукам горнов, доносящимся оттуда, можно было предположить, что всеобщее смятение добралось и туда. Габрия вознесла богам молитву, прося, чтобы все шло, как задумал Хан'ди.