Заклятье красных свечей - Щербинин Дмитрий Владимирович - Страница 14

Таня рыдала за его спиной:

— Миша! Ну, пожалуйста! Мишенька! Постой же! Миша!..

Но Миша не слушал её: он из всех сил рвался вперёд, и вот повалился в эту чёрную воду. Факел тоже попал в воду, зашипел и потух. И словно бы чёрный занавес упал: они больше ничего не видели.

— Миша! Миша!! — страшным голосом кричала Таня. — Где ты?!

А Миша хотел ей ответить, но от погружения в ледяную воду у него перехватило дыхание, и он мог только трястись и стучать зубами. Но вот Таня сама налетела на него. Она обхватила его крепко-крепко; хотела что-то сказать, но не смогла — её душили рыдания.

Сначала они плыли довольно быстро. Ведь вода леденила, и они понимали, что, если не двигаться достаточно энергично, то они совсем заледенеют, и вообще не смогут двигаться.

Но вот вновь раздался сильный удар по воде. И на этот раз очень близко. Прошло несколько мгновений, и на них нахлынули волны. Таня ещё сильнее вцепилась в Мишино плечо, и прошептала:

— Сейчас до моей ноги дотронулось что-то…

Тут и Миша почувствовал: нечто отвратительно мягкое дотронулось до его ноги. И тут же разыгралось воображение: под водой должна была скрываться отвратительная тварь. Вот сейчас могучие щупальца обовьют их, и утащат на дно. По-видимому, то же самое представила и Таня.

Она зашептала:

— Нам лучше совсем не двигаться. Возможно, оно реагирует на наши движения.

— Хорошо, — шепнул в ответ Миша.

И они замерли. Не двигали ни ногами, ни руками. Но было очень-очень холодно, их тела тряслись, а зубы стучали.

Постепенно они приняли горизонтальное положение. И вот Миша почувствовал, как нечто мягкое вновь прикасается к нему. На этот раз оно прикасалось к его спине. А потом он почувствовал, как вода рядом с ним забурлила, и слизистая масса начала обвиваться вокруг его живота. Он раскрыл рот, но ему было так страшно, что он даже и закричать не мог.

Зашептала Таня:

— Миша, пожалуйста, не двигайся… Я молю тебя. Это нас единственный шанс спастись. Ведь силой нам с этим не справиться. Может, подумает, что мы не живые…

Таня дотронулась до его щеки, и это лёгкое прикосновение придало Мише сил: иначе он непременно начал бы вырываться. Между тем, невидимое из-за темноты щупальце уже полностью обмоталось вокруг его живота, и потянуло вниз.

Но тянуло оно медленно, вяло, словно бы сомневалось, а стоит ли вообще тянуть? Миша вдохнул побольше воздуха, а в следующее мгновенье оказался под водой. Щупальце продолжало утягивать его на глубину.

Огромнейшего, нечеловеческого усилия стоило Мише сдерживаться. Ведь он понимал, что чудище в любом случае может попробовать его на вкус. А также он понимал, что в любое мгновенье может оказаться в глотке чудища. Он обратился в клубок нервов.

И когда он почувствовал, что сейчас вот начнёт вырываться, то щупальце наконец-то разжалось. Вода всколыхнулась: Миша чувствовал, что рядом находится огромное тело. И Миша знал, что, стоит ему сделать одно резкое движение, и тогда уж тварь схватит его, и поглотит. Между тем он уже начинал задыхаться…

Тогда Миша начал делать мелкие, но частые движения руками и ногами. И от этих движений его тело поплыло вверх. Лишённые кислорода лёгкие буквально вырывались из его груди, удушье колючим обручем обхватило его горло и голову. Но всё же Миша сдерживался, и делал только эти незначительные движения руками и ногами.

И вот, наконец, он всплыл. Вздохнул глубоко, и тут же ещё и ещё раз вздохнул. А потом дышал и дышал, и никак не мог надышаться. И ещё он не мог поверить, что остался жив.

А потом понял, что Таня вновь и вновь спрашивает:

— Миша, это ты? Отзовись, пожалуйста. Миша…

И он произнёс:

— Да…

Тогда Таня осторожно подплыла к нему, и взяла его за руку. Она прошептала:

— Нам просто надо лежать и не двигаться. Здесь есть течение, оно отнесёт нас от чудища…

Так они и сделали. Миша лежал в воде, и даже не чувствовал холода. После пережитого он вообще ничего не чувствовал. И хотел он только одного: забыть всё пережитое.

Слишком много ужасов навалилось на них. И, если бы они были не детьми, а взрослыми, то, наверное, лишились бы рассудка. Ведь мировоззрение взрослых уже окончательно устроено, и им сложнее принимать всё запредельное, необъяснимое понятиями привычного для них мира.

Глава 7. «Сердцевина Зла»

Сначала вода леденила, и Миша постоянно стучал зубами. Холод пробирался до самого сердца и жалил его. Но через некоторое время мальчик перестал чувствовать холод, и ему даже стало тепло…

И тогда Таня встряхнула его за плечо, и зашептала:

— Течение отнесло нас довольно далеко от чудища, и теперь мы должны как можно больше двигаться…

Миша с трудом разлепил губы, и пробормотал:

— Нет, я не хочу…

Таня затрясла его, и даже несколько раз хлопнула по щекам. Она говорила:

— Разве ты не знаешь: когда зимой человек очень сильно коченеет, он перестаёт чувствовать холод, и ему кажется, что он в тёплой кровати. Но на самом деле, это значит, что скоро он умрёт. Понимаешь, Миша? Если ты не будешь бороться, то умрёшь! Борись же, Миша! Двигайся!

И она встряхнула Мишу с такой силой, что он вскрикнул от боли, и проворчал:

— Да ты чего?..

Тем не менее, Танины тычки привели его в чувство: он начал грести сначала руками, а затем и ногами. Вместе с движениями, в тело вернулись и чувства: было очень больно, очень холодно…

Они плыли в кромешной темноте, и не знали, что их окружает, и что их ждёт впереди. Тем не менее, иногда над головой проносилось гулкое, протяжное эхо, из чего можно было сделать вывод, что они находятся в пещере.

А потом Таня сказала:

— Течение убыстряется…

Но она могла бы этого и не говорить: Миша это и так чувствовал. Также он чувствовал прикосновения каких-то липких тварей, которые стремительно шныряли в воде.

Когда Миша в очередной раз вытянул руку, то ударился кулаком об каменную стену. И он воскликнул:

— Стены сжимаются: нас несёт в какой-то желоб!

А воображение тут же «услужило»: он представил воронку, куда им, судя по всему, предстояло упасть. На дне этой воронки их непременно должно было поджидать чудище. Ну, или, по крайней мере, острые камни.

И Миша воскликнул:

— Мы должны ухватиться за стены…

Он вытянул руки: попытался ухватиться за бугристую поверхность, но оказалось, что стены покрыты слизью, и руки соскальзывали. Таня тоже попыталась, но результат был аналогичный Мишиному.

Между тем, спереди усиливался шум падающей воды.

Стены сужались, а течение продолжало ускоряться. Теперь уже не приходилось вытягивать руки, чтобы дотянуться до стен. Они и так налетали на камни, и удары были такими сильными, что трещали кости.

— Миша! Миша! — закричала Таня.

— А!

— Не делай резких движений! А-а… А! Главное… А! Головой не ударься!..

И только по счастливой случайности ни Таня, ни Миша не расшибли головы, а проскочили это узкое горло, и вместе с водопадом полетели вниз.

Миша даже не успел закричать, как плюхнулся в воду. Тут же всплыл, жадно вздохнул воздух.

И тут увидел тусклое багровое свечение, которое наплывало спереди. И в этом свечении он разглядел вздыбившийся острыми камнями берег.

Тут вода рядом с ним вскипела. Он вскрикнул, отдёрнулся. Но это была Таня. Она протёрла глаза, и сказала тихо:

— Должно быть, этот свет очень-очень слабый. Ведь наши глаза уже привыкли к мраку, и всё равно мы едва его видим… Миша, мы так далеко уже углубились в эти подземелья, и я чувствую: мы близко к сердцевине всего этого зла. Но отступать нам некуда. Так что поплыли к этому берегу…

Они уже почти доплыли до берега, когда Таня молвила:

— И я чувствую: там, на поверхности наступил вечер. А ночью я стану ведьмой… И уже сейчас я чувствую: что-то не так со мной… Даже и не знаю, как описать это… будто… будто вихри тёмные во мне рождаются…