Два Призрака - Щербинин Дмитрий Владимирович - Страница 5

Призраки кивнули.

— Так кого мы должны бояться? И вообще: зачем всё это? Кто вселился в меня? Вы знаете? Вы можете рассказать это?..

Но тут призраки всколыхнулись, задрожали, и зашептали испуганно:

— ОНО идёт… ОНО идёт… ОНО…

Затем все призраки стремительно разлетелись в стороны. И остался только мрачный лес, да Юра и Уля, стоящие на тропке, которая вела только в одну сторону. По-прежнему шёл дождь.

— Что такое ОНО? — прошептал Юра.

— Ты у меня спрашиваешь? Так я не больше тебя знаю, — вымолвила Уля.

— А мне, в общем-то, и не хочется это узнавать, — признался Юра.

— Да и мне тоже, — шепнула девочка.

И тут и без того мрачные деревья, помрачнели ещё больше. Из их стволов раздался затяжной, мучительный скрип. Потемнело.

Уля задрала голову вверх, и прошептала:

— Ты только посмотри. Или лучше не смотри вовсе…

Но Юра увидел, что наверху, по кронам деревьев ползёт нечто призрачное, почти чёрное. И тут мальчик схватился за виски, и застонал:

— Опять… возвращается…

Уля встряхнула его за плечи, крикнула:

— Ты слышишь меня, Юра?! Юра!

Мальчик замотал головой, застонал. Затем он взглянул на свою подругу мутными глазами, и вымолвил слабым голосом:

— Этот призрак — он снова пытается завладеть моим сознанием. Не оставляй меня, Уля… Или нет. Лучше беги от меня. Ведь я очень опасен…

— Нет, я не оставлю тебя, — сказала девочка.

И тут стало так темно, как бывает беззвёздное ночью. Но эта темнота продержалась лишь мгновенье, затем последовал яркий, ядовито-белёсый всполох, который высветил окружающие деревья. И теперь эти деревья представились отвратительными чудищами, которые тянули к ним свои отвратительные кривые лапы.

Юра вскрикнул, передёрнулся, и тут поник: если бы Уля не поддержала его, то он и вовсе повалился бы на землю. Мальчик шептал:

— …Мне очень плохо… А-а… А-а…

И тут черноту разорвала ещё одна белёсая вспышка, и Уля явственно увидела, что древесные чудища приблизились.

Невозможно было оставаться на месте, и поэтому девочка побежала, и потянула Юру за собой. Голова Юры болталась из стороны в сторону, глаза его закатились, но всё же он переставлял ноги: бежал за Улей. А вспышки стали такими частыми, что человеческий взгляд просто не мог за ними уследить.

Лес дрожал в отвратительно чёрно-белом мареве. Он скрипел, стонал, трясся, тянулся к Уле; ветви вцеплялись ей в волосы, а корни подставляли подножки. Волнами накатывался ужас; девочка совершенно не понимала, куда она бежит, не видела она тропы.

И вдруг оглушительно, словно хищный зверь неизвестной породы зарычал Юра. Он дёрнулся, стал холодным, как лёд, а потом раскалился. Уля взглянула в его глаза, и увидела, что они выпученные и чёрные. Но вот сверкнула над их головами ослепительная белизна, и глаза мальчика стали такими же ядовито-белёсыми. Потемнело, и глаза Юры опять стали чёрными.

Длинные, зеленоватые клыки появились у него во рту. А потом он зарычал, и бросился на Улю. Девочка вспомнила, что в первый раз привела его в чувства, повалив лицом в лужу. И вот теперь она рванулась ему навстречу и одновременно вниз: сбила его с ног. Он перевернулся через голову, и рухнул лицом в большую лужу. Тут же забулькал, забил руками и ногами.

Уля подбежала к нему, и, дрожа всем телом, выкрикнула:

— Юра, это ты теперь?! Ты вернулся?!

Но он ничего не мог ответить: только бессильно бился в вязкой грязи и булькал. Тогда Уля перехватила его под мышками, и начала поднимать. Он бился, и несколько раз слепо ударил её, но она не обращала внимания на боль, и продолжала его вытягивать.

Всполохи ещё участились, и стали такими яркими, что Уля перестала воспринимать что-либо, кроме бесконечного чередования чёрного и белого. Но всё же она продолжала вытягивать своего друга.

И, наконец, ей это удалось…

Не было больше ядовито-белёсых вспышек, и не растекалось больше по древесным кронам бесформенное ОНО. Но небо по-прежнему было закрыто серой, моросящей дождём завесой, и по-прежнему Уля и Юра находились в лесу.

Деревья, которые их окружали, едва ли можно было назвать деревьями. Скорее это были изогнувшиеся в мучительной борьбе чудища, которые лишь отдалённо напоминали деревья. Имелись у них и лапы, и щупальца, и когти, и клыки, и глотки, и даже чёрные, пустые глазницы. А между этими застывшими чудищами плыл плотный и тяжёлый туман, который мешал дышать, и от которого кружилась голова.

И Юра, который вновь был просто мальчиком, а не злобным чудищем, спросил:

— Как думаешь, до ночи успеем выйти?

— Выйти успеем, вот только вопрос: куда? — мрачно проговорила Уля. — К городу, во всяком случае, мы точно не выйдем. Теперь мы забежали ещё дальше в дебри. Думаю, что с тех пор как колокольню назвали «проклятой», сюда вообще ни один человек не захаживал. Надо было поворачивать, когда я тебя в первый раз в чувства привела. И сейчас бы мы уже были в городе. Сходили бы там к какому-нибудь лекарю, или даже к священнику — он бы и изгнал из тебя призрака.

— Глупости! Только я сам могу себе помочь. А на твоём месте я бы вообще не ворчал. Вот говоришь: «забежали ещё дальше в дебри», а кто забежал, а? Кто, спрашивается, меня сюда тащил? Признайся: ты просто поддалась панике…

Уля хотела ответить нечто достойное, но так и не успела, так как в это мгновенье раздался удар колокола. Этот сильный звук был настолько неожиданным, что ребята схватились за руки, и тут же позабыли о своём бесполезном споре.

— Это проклятая колокольня, — прошептал Юра.

— И где-то совсем рядом…

И тут заскрежетали чудовищные деревья. Звук был таким, будто пришёл в движение огромный, но заржавелый механизм.

Юра схватился за виски, и вдруг, раскачиваясь из стороны в сторону, быстро побежал, он выкрикивал:

— А-А-А! Опять! ОНО опять завладевает мною! Уля, прочь! Или я разорву тебя! А-А-А!!

Но Уля побежала за ним. Девочка плакала, ей было страшно за Юру, ей было страшно за себя. Она очень сомневалась, что когда-нибудь ещё вернётся в город, и увидит своих родителей. Наконец она догнала рычащего Юру, и повалила его в лужу. Благо, луж было много.

А когда трясущийся, слабый и грязный Юра поднялся, они смогли оглядеться, и увидели колокольню.

Колокольня стояла в низине. Несколько громадных, мрачного вида дубов росли возле её стен, и вполне могли укрыть, например, от вертолётных снимков. Рядом с колокольней имелась и церквушка. Пространство вокруг колокольни было огорожено, и за оградой росли очень густые и высокие — почти в человеческий рост травы.

— Неужели мы пойдём туда? — после минутной паузы спросила Уля.

— Да, — выговорил Юра и сжал кулаки. — Я измучился, мне страшно, но я лично пойду туда. Я знаю, что в этой колокольне найдутся ответы на вопросы, которые жизненно для меня важны.

— Да уж, я тебя понимаю. Ладно, пошли, — вымолвила Уля.

Девочка сделала единственный шаг и вскрикнула:

— Мои волосы!

Оказывается, ветвь-лапа одного из чудовищных деревьев обмоталась вокруг её волос. И теперь, как ни старалась Уля вырваться, но только больше запутывалась. Она выговорила:

— ОНА не пускает нас…

Дерево заскрипело и потянулось к Уле другой ветвью. Одновременно начало раскрываться усеянное острыми клыками дупло, которое вполне можно было принять за пасть.

И тогда Уля выкрикнула:

— В моей сумочке ты найдёшь ножницы! Скорее!

Юра распахнул Улину сумочку, но ножниц там не увидел. Тогда он высыпал содержимое сумочки на землю. Маленькие ножницы повалились в грязь — мальчик едва их приметил.

— Скорее — режь мне волосы! — крикнула Уля.

— Что?!

— Режь, тебе говорю! Или… ты меня больше не увидишь…

И Юра поспешно начал отрезать запутавшиеся в ветвях волосы. Вскоре Уля была освобождена, а чудовищному дереву осталось довольствоваться её локонами.

Ребята, взявшись за руки, бежали к колокольне. За их спинами яростно скрипел жуткий лес.