Трофейная банка, разбитая на дуэли - Крапивин Владислав Петрович - Страница 9

Штабеля сосновых и березовых поленьев прекрасно глушили звуки. Именно по такой причине эта квадратная территория — вытоптанная посередине, а по краям поросшая лопухами и густой городской ромашкой — получила свое название. "Стрелка" — место, где стреляют. Здесь испытывали пугачи и поджиги с давних времен — еще те пацаны с улицы Герцена, многие из которых потом не пришли домой с войны...

Памятью о них были надписи, выцарапанные на кирпичах: "Боба Кнопов 1936"; "Сёма + Тамара = Да! И что такого?"; "No pasaran!" (это память об Испанской войне); "С.Мурзинцев. Я ухожу. 15 авг 1941".

Про некоторых знали. Например про Серегу,  старшего брата "летописца" Шурика Мурзинцева. Тоже не вернулся...

Утром, когда Лодька и Борька объявились на Стрелке, здесь уже собрались несколько человек. Десятиклассники Атос и Лешка Григорьев, а также конопатый Толька Сатин по кличе Синий (человек вредный, но замечательный вратарь),  Рашид Каюмов, Валерик Сидоркин и Гарик Логинов. Толька и Рашид были приблизительно одногодками Лодьки и Борьки, Валерик младше на год-полтора. Гарик — тоже, но казался младше своих лет.

Был Гарик тоненьким дружелюбным существом с  редкими золотистыми веснушками и пушистой желтой головой. Поэтому — "Гарик-Фонарик". На первый взгляд этакий примерный мальчик с лямками крест-накрест и большими робкими глазами, а на самом деле — человек удивительно храбрый: в разных рискованных делах и на футбольных площадках — всегда впереди.

Лодька тайно завидовал смелому характеру Фонарика, а Борька — его ясному голосу. Голос был не такой сильный, как у Борьки, но удивительно чистый. Когда собирались на веранде Зины Каблуковой попеть разные любимые песни, Фонарик в общем хоре всегда был заметнее, чем Борька...

Атос и Лешка возились с мячом. Толька Синий хмуро поведал пришедшим, что за сутки мяч обмяк, в камере, как и опасались, оказалась крохотная дырка. Ее обнаружили, засунув надутую камеру в железную бочку с дождевой водой (бочка была с давних пор вкопана у сарая, под ржавой водосточной трубой). Поставить заплату было раз плюнуть, накачать мяч велосипедным насосом — тоже минутное дело. А со шнурованием опять началась возня. Лешка и Атос, дергали гнучую алюминиевую проволоку, что-то цедили сквозь зубы и косились на Фонарика — тот всегда розовел от крепких выражений.

Лодька вынул из кармана сделанную вчера шнуровку.

— Атос, попробуй этой...

— Ух ты... — не скрыл удовольствия Атос.

— Нашлись наконец-то люди с головой и руками, — возвестил Лешка Григорьев и по-братски хлопнул Лодьку между лопаток. — Севкин, ты герой пятилетки...

Безобидным прозвищем "Севкин" Лодьку часто звали  здесь, на улице Герцена, помнили его прежнее имя...

— Между прочим, шнуровку мы делали вдвоем, — слегка надулся Борька.

— Да, мы вместе! — спохватился Лодька.

— Оба герои, — согласился Лешка. Но на Борьку посмотрел без интереса, а на Лодьку одобрительно. Он с давних пор сдержанно симпатизировал "Севкину", потому что одно время они были соседями по квартире.

Чтобы Борька не надулся сильнее, Лодька торопливо похвастался:

— А еще у нас вот что... Борь, доставай! — и они разом вытащили из-под одинаковых полинялых ковбоек свое оружие.

Конечно, их облепили со всех сторон.

Атос глянул с высоты своего роста, взял в ладони оба пистолета. Понюхал стволы.

— Не пробовали еще?

— Не-а. Вчера чуть не до ночи клепали... — солидно разъяснил Борька.

Лодька полувопросительно сказал:

— Надо бы пальнуть...

Атос кивнул и прицелился поверх голов. Лодька смотрел на него без опасения. Пистолеты Атосу явно нравились, но о том, что он захочет их "кон-фис-ко-вать", невозможно было и помыслить. Оружие — вещь неприкосновенная.

— Каюм, — дай спички, — велел Атос Рашиду Каюмову.

— Нету у меня!

— Не верти задницей. Мы знаем, что ты опять куришь, — сказал Лешка. Старшие следили (хотя и не очень рьяно), чтобы "мелочь лопоухая не слишком коптила легкие".

Рашид медленно полез в карман рваных сатиновых шаровар.

— А я маме скажу, что у тебя спички... — встряла его девятилетняя сестренка Райка. Она появилась на Стрелке вместе с малышом Славиком Тминовым и длинным губошлепистым Семеном Брыкалиным по прозвищу Цурюк.

— А я тебе секим-язык, — пообещал Рашид сестрице, но без лишней суровости: он знал, что Райка не ябеда.

Складным ножиком Валерки Сидоркина аккуратно соскребли на донышко мятой консервной жестянки серу с двадцати головок. Атос решил, что по десять на пистолет — безопасная норма, оружие выглядело прочным. Всыпали боевые заряды  в стволы, забили их тугими бумажными шариками, которые скатали из обрывков воздушного змея (он валялся за поленницей). Здесь пригодился шомпол, который Лодька с Борькой накануне смастерили из той же проволоки, что шнуровку.

— А пули то... — спохватился Сидоркин...

Обычно пули для такого оружия делали из толстых гвоздей — распиливали их на кусочки. Но сейчас не было под руками ни гвоздя, ни напильника с кусачками (и "Севкин" с Борькой не подумали об это заранее, растяпы!)

Выручил Цурюк. По локоть запустил длинную лапу в карман замызганных необъятных "шкер", вытащил несколько патронов от винтовки-малопульки. Никто не удивился. Знали, что папаша Цурюка работает заведующим оружейной частью в стрелковой школе ДОСАРМа (которая рядом с мостом через лог, над откосом). Дома у него водились боеприпасы — то ли "сэкономленные", то ли списанные за истекшим сроком годности. Любивший поддать Брыкалин-старший не всегда следил за сохранностью этого имущества, и сынок, случалось, добывал патрончики для своих забав.

— Не мог раньше-то появиться, — проворчал Атос. — Зарядили бы порохом, а не спичками... Ладно, давай... — Он и Лешка крепкими своими пальцами вытащили свинцовые пульки из патронов, примерили к трубкам... И вот ведь удача! Пули оказались точно по трубочному калибру! Вошли в медные стволы без лишнего сопротивления, но с мягкой плотностью, как поршни.

В проволочные скобки у запальных отверстий вставили обломки спичек с головками. Фонарик нетерпеливо пристроил на торчащем из поленницы кругляке жестянку. Атос и Лешка одинаково покачали в ладонях пистолеты, Атос взял в левую руку коробок.

— Ну чего! — порядка ради возмутился Лодька. — Мы же должны первые...

— Тихо, Севкин, — добродушно отозвался Лешка Григорьев. — Первыми стреляют взрослые. Испытание оружия всегда риск...

— Подумаешь, старики... — пробубнил Борька. Но, скорей всего, тоже для вида. Наверно, он, как и Лодька, был в глубине души рад: пусть сперва палят опытные люди

Атос откинул со лба темное крыло волос, прицелился в жестянку с пяти шагов, поднял к запалу коробок... Славик Тминов бесстрашно (в том смысли, что не стесняется бояться — маленькому можно) воткнул в уши указательные пальцы. Райка прижала к ушам ладони. Гарик словно подрос на тонких ногах, вытянул шею и аж засветился от храброго нетерпения.

Атос чиркнул коробком...

Лодьке и раньше, когда он видел стрельбу из поджигов, горенье запальной головки казалось томительно длинным (а на самом-то деле — маленькая доля секунды!). Вот и сейчас шипучий звук по- змеиному заскользил в тишине. Лодька держал руки в карманах, чтобы не заткнуть, подобно Славику, уши...

Ка-ак ахнуло!..

Маленькая Райка села на корточки. Сидевший на фанерном ящике Славик воробушком упорхнул в подорожники. Гарик восторженно подпрыгнул. Остальные в навалившейся тишине смотрели сквозь синий дым на жестянку.

Жестянка была на месте.

— Наверно, дуло кривое, — заявил Толька Синий.

— Сам ты кривой! — немедленно ответствовал Лодька (Атос испытывал именно его пистолет). Реплика эта могла привести к небольшой кулачной стычке, Синий не прощал необдуманных выражений. Но Атос опять откинул волосы и небрежно разъяснил:

— Ничего ни у кого не кривое. Просто я промазал с непривычки... Леш, давай... — Он протянул коробок Григорьеву.

Теперь прицелился Лешка (а Славик Тминов забыл заткнуть уши.