Святой конунг - Хенриксен Вера - Страница 30

Сразу после возвращения Кальва домой в Эгга отпраздновали первый день зимы.

На протяжении многих лет Кальв имел обыкновение приглашать множество гостей на праздник первого дня зимы, середины зимы и начала лета. В год неурожая ему пришлось отказаться от этого, и теперь он изо всех сил старался восполнить упущение; в эту осень еды было вдоволь.

Вечером в зале было веселье. Сначала у Сигрид не было времени даже присесть, но когда еда была уже на столе, а чаша с пивом пошла по кругу, она предоставила все остальное служанкам, которые могли теперь справиться сами.

Она села рядом с Ингерид из Гьеврана, удивляясь тому, что они уже так долго не общались. Последнее время она была так занята собой, что у нее не было времени для других, но теперь она надеялась, что все станет по-прежнему.

Она слышала, как Кальв и Финн Харальдссон смеются за мужским столом…

Внезапно разговоры в зале заглушили раздраженные голоса за столом, где сидели дружинники. Сверкнуло лезвие ножа, один из мужчин в последний момент увернулся, а тот, кто бросил нож, с размаху ударился рукой о край стола и, содрав кожу, выругался. В следующий момент оба вскочили из-за стола и выхватили мечи.

Но Кальв распорядился, чтобы нарушителей спокойствия схватили и привели к нему.

Все произошло настолько быстро, что Сигрид увидела, кто были эти люди, когда оба стояли уже перед Кальвом. И она не поверила своим глазам: один из них был Харальд Гуттормссон, другого же звали Орм, и он тоже вырос в Эгга.

Оба молчали, когда Кальв спросил, что заставило их нарушить мир в зале.

Кальв снова спросил:

— Ну так в чем же дело, Харальд?

— В бабьих сплетнях, — озабоченно произнес Харальд.

— Вам придется выложить все по порядку, — сказал Кальв, пристально глядя на обоих.

— Это Харальд достал нож, — сказал Орм. Было ясно, что и себя он особенно не оправдывает.

— Это мне известно, — сказал Кальв, кивая на расцарапанную в кровь ладонь Харальда. — Ты не станешь отрицать это, Харальд?

Харальд ничего не ответил.

— Не хочешь ли ты сказать, что нарушил мир за столом без всякой причины?

Но Харальд по-прежнему молчал, а Орм принялся рассказывать.

— Кетиль и я говорили о Хелене дочери Торберга, — сказал он. — А Харальду это не понравилось.

Харальд хотел было остановить его, но Кальв предостерегающе поднял руку, и Орм продолжал:

— Кетиль сказал, что последнее время она стала такой высокомерной и не подпускает к себе ни одного мужчину. На это я ответил ему, что вовсе так не считаю. И тут Харальд сказал, что можно подумать, будто кто-то из нас собирается жениться на ней. Я спросил у него, кто, по его мнению, захочет жениться на шлюхе, которая не гнушается даже рабами. Я сказал, что, может быть, он захочет это сделать. Возможно, ответил он. Я сказал, что хотя он и был другом Грьетгарда, ему вовсе не обязательно подбирать после него мусор. Он же сказал, что речь идет не о том, чтобы подбирать мусор. Он сказал, что девушка, сумевшая стать на ноги после такого страшного падения, достойна уважения. Я же сказал, что сомневаюсь, что она прочно стоит на ногах и в течение двух недель уложу ее под себя. Я предложил Кетилю заключить пари, кто первый из нас двоих ляжет с ней в постель. И тогда Харальд вытащил нож.

— Это правда? — спросил Кальв у Харальда. И Харальд молча кивнул.

— К счастью для тебя, Орм не был ранен, — сухо заметил Кальв, — сядь на свое место, Харальд. А ты, Орм, сядь возле Тронда.

В зале стало тихо.

Сигрид бросила взгляд на Хелену, которая в это время ставила на женский стол чашку с пивом. Покраснев до кончиков ушей, Хелена старалась ни на кого не смотреть. Внезапно она повернулась и выбежала из зала.

Сигрид хотела тоже встать и пойти за ней, но увидела, что Харальд уже направился к двери. И она осталась сидеть на своем месте.

На следующий день Харальд пришел к Кальву и сказал, что хочет жениться на Хелене.

Кальв ответил, что не имеет ничего против и что пусть девушка решает сама. При этом он заметил, что Харальду не мешало бы все хорошенько обдумать, чтобы потом не раскаиваться. Но Харальд ответил, что между ним и Хеленой дело уже решено.

На том они и порешили.

Кальв, тем не менее, не был очень рад этому.

— Хелена слишком много знает, — сказал он Сигрид, — а женщина легко может проболтаться своему мужу обо всем. Лучше бы ей оставаться незамужней.

На это Сигрид ответила, что ему не следует опасаться Хелены.

Но когда Сигрид заговорил со священником Энундом о Харальде и Хелене, ей показалось, что его вовсе не обрадовал предстоящий брак.

— Я-то надеялся… — сказал он, но так и не закончил свою мысль, и Сигрид так и не узнала, на что он надеялся.

Но куда более явно, чем Кальв и священник Энунд, выражала свое недовольство Рагнхильд, мать Харальда.

Она сказала, что вовсе не заслуживает того, чтобы сын приносил ей подобные огорчения.

И она изливала свои жалобы всем, кто хотел ее слушать.

В начале зимы королева Альфива снова созвала тинг в Эйрене. Но на этот раз Кальв остался в Эгга, и никто из Внутреннего Трондхейма на тинг не поехал.

И не прошло и двух недель, как от Эйнара Тамбарскьелве пришло известие о том, что король, королева и остальные датчане подались на юг. Он просил Кальва приехать в Каупанг, чтобы решить, что делать дальше.

Сигрид и дети поехали вместе с ним. Она обрадовалась, узнав, что Бергльот дочь Хакона тоже в городе; встреча их была сердечной.

Эйнар и Кальв долго беседовали наедине, а Сигрид и Бергльот были предоставлены все это время самим себе.

Бергльот не скрывала своей радости.

— Наконец-то мы расквитались с Альфивой, — сказала она. — Теперь, надеюсь, она поняла, как мало пользы принесла королю Кнуту своими лживыми советами…

— Да и сама она мало что выиграла от них, — добавила Сигрид.

— Оба они принесли мало радости королю Кнуту, — с удовольствием заметила Бергльот. — Ему ничего не осталось, как отправиться в Англию. Я слышала, что он собирается поделить страну с сыновьями короля Этельреда; он стал более покладистым после того, как ярл Руда обещал помочь им снова завладеет страной. И Кнуту придется рассчитывать на самого себя, если удача от него отвернется.

Сигрид не могла удержаться от замечания по этому поводу.

— Да, — сказала она, — он старается отделаться от всего, что мешает ему. И он наверняка причастен к смерти Эрика ярла…

Бергльот вскочила, словно ее укусила змея.

— Что ты сказала?

— Это всего лишь слухи… — попыталась успокоить ее Сигрид. Но когда Бергльот стала у нее выпытывать, что и как, ей пришлось рассказать ей, что слышал Кальв в Англии.

Бергльот долго сидела молча. А потом заговорила совсем о другом.

— Во всяком случае, за спиной Эйнара стоят крестьяне, — сказала она. — Летом он встречался с людьми со всего Трондхейма, чтобы заручиться их поддержкой.

— Это хорошо, — сказала Сигрид; теперь она лучше понимала, почему на тинге Эйнар был таким смелым. И они завели разговор о торговле в Трондхейме.

Вечером, лежа в кровати, Сигрид рассказала Кальву о своей беседе с Бергльот.

— Было с твоей стороны неразумно говорить с ней о смерти Эрика ярла, — выпалил он. — Если бы Эйнар хотел, чтобы она узнала об этом, он бы сам рассказал ей все.

— Но ведь ты не боишься Эйнара?

— Нет. Но ты должна помнить, что, прежде, чем метать собственные стрелы, мне нужно отстоять свои права перед человеком, сражавшимся при Сволдре.

Сигрид стало не по себе.

— Надеюсь, я не причинила тебе большого вреда, — сказала она.

— Я тоже надеюсь; но Эйнар коварен.

— Ты в чем-то не поладил с ним?

— Ему не нравится, что в вопросе о власти я отвечаю силой на силу; он сам претендует на первенство. Я уважаю его опыт, но придерживаюсь мнения о том, что мы с ним ровня.