Страна песков - Зарипов Альберт Маратович - Страница 44

  -А нам теперь мучаться. –произнёс откуда-то издалека и сверху разведчик Малый. –Ну, чего вы так отстали? Давай быстрей!  

  Однако молодые его сотоварищи не спешили. Ведь вокруг было столько неразорвавшихся вертолётных боеприпасов. Неуправляемые реактивные снаряды торчали из горного склона, погрузившись в него на разную глубину… Они же лежали и справа, и слева… 

  Но к нашей радости тропинка была свободна от этого смертоносного хлама. Но спальные мешки и плащ-палатки мы всё же подтянули повыше… Эти «карандашики», щедро начинённые боевой взрывчаткой и заранее наштампованными осколками, представляли для нас вполне реальную угрозу. Ведь стоило нам лишь задеть матово блестящие в полумраке алюминиевые стержни, которые обладали длиной около метра и толщиной с руку… То дальнейшие последствия могли оказаться самыми печальными.  

  По этой вполне оправданной причине я и… Вернее, идущий впереди меня солдат Агапеев, а уж за ним и я… Мы не торопились. Наше передвижение по тропинке замедлилось лишь до той степени, чтобы благополучно преодолеть весь подъём до самой вершины. И при этом не совершить какого-либо промаха или же досадной ошибки… В результате чего может сдетонировать случайно задетый нами неразорвавшийся боеприпас.

  Но нам повезло и на этой тропинке. На самой вершине горы, то есть там, где не очень-то пологий склон резко переходит в обветренный цилиндр… Там нас поджидал разведчик Малый, который сейчас являлся старшим над нами. Поэтому он сразу же приступил к распределению секторов наблюдения.

  -Так! –заявил Микола. –Я сейчас пойду налево. Агапеев – направо! А Зарипов – за гору.

  Как и следовало того ожидать, моей явно запоздавшей персоне, то есть поднявшейся третьей, достался самый удалённый пост. За что Малого следовало поблагодарить от всей моей израненной мозолями души.

  -Спасибо, Коля! –сказал я.

  Но старший нашего наблюдательного дозора продолжал осуществлять свои начальствующие функции, отдавая всем имеющимся у него подчинённым ценнейшие указания.

  -Чтобы мы сидели тут треугольником. –пояснял разведчик Микола. –Чтобы у всех было одинаковое поле наблюдения.

  И что-то в его словах было неверным…

  -Сектор наблюдения. –подправил товарища начальника один умный рядовой.

  -Нехай будет сектор. – тут же согласился главный наш дозорный. –Всё ясно? Тогда вперёд!

  Мы с Агапеичем пошли вместе в одну сторону. Ведь как ни обходи эту гору, то всё равно никуда с неё не денешся. Поэтому мы вместе добрались до того места, где Вовке предстояло рубить бдительную фишку.  

  -Ну, пока! –пробормотал я и пошёл дальше уже один.

  Солдат Бадодя Бадодиевич что-то проворчал в ответ, но я его слов уже не расслышал. Здесь, на самом верху дул постоянный ветер, который своим свистом заглушал все мало-мальски негромкие звуки. Идти было нетрудно. Пулемёт висел на правом плече, там же находились спальник и плащ-палатка. Ночной бинокль болтался впереди. Надо было только придерживаться левой рукой за шершавую выщербленную поверхность цилиндра и осторожно шагать дальше. Ведь накрапывающий дождь уже промочил горный склон настолько, что он скользил под ногами.

  Пробираясь в темноте всё дальше и дальше, я наконец-то дошёл до некоего места, где по моим подсчётам должен был располагаться боевой наблюдательный пост мл.с-та Зарипова. Стало быть, персонально мой угол того треугольника, который так ярко обрисовал нам разведчик Малый. По совершенно случайному совпадению именно здесь оказалась и затенённая часть цилиндра. То есть в данном месте пронизывающий всё и вся афганский ветер дул с гораздо меньшей силой… Да и препротивнейший зимний дождичек тут накрапывал менее всего.  

  Первым же делом я стал обустраиваться на моей очередной позиции. Ведь здесь мне предстояло провести целых семь часов. Или шесть. Я не стал утруждать свой уставший мозг арифметическими подсчётами, поскольку военная данность моего бытия очень сурово и весьма чётко обозначила самую дальнюю временную границу, по достижению которой наступало вселенское счастье одного старшего пулемётчика. Это было два часа ночи. Или два часа пополуночи. Как ни изменяй сопутствующие ей слова, но цифра 2 оставалась одной и той же. Именно до этой часовой отметки нам и следовало продежурить на данной горе.

  А окружающая нас погода сейчас являлась самой мерзкой и неприятной из всех тех климатических условий, с которыми мне когда-либо доводилось сталкиваться здесь – в Афганистане. Вопреки тому расхожему мнению, что в этой горно-пустынной стране должно быть всегда сухо, тепло и солнечно… Только лишь летом – очень жарко… 

  Так в нынешнем месяце феврале здесь было мерзко, мокро, холодно и противно. Мелкий дождик накрапывал всё сильней и сильней. Ветер пустыни «афганец» дул с неуменьшающимся постоянством и с явно неистощающимся задором… Если не сказать, с лихостью… Температура воздуха была около трёх или пяти градусов. В общем… Те ещё климатические условия… Ещё те…

  И при такой погоде три разведчика-спецназовца безропотно - беспрекословно обустраивались на своих местах, откуда им и следовало вести бдительно - непрекращающееся наблюдение. Чтобы своей нелёгкой боевой задачей обеспечить полноценный отдых оставшейся внизу разведгруппы №613. «Уже в который-то раз!.. Э-э-эх!..» А ещё нам вменялось в обязанности необходимость следить за окружающей местностью. Чтобы своевременно обнаружить крадущегося во мраке ночи прековарнейшего злыдня и непримиримого врага афганской демократии.  

  Одним из трёх этих разведчиков-спецназовцев был я. И обустройство моего наблюдательного поста началось с того, что я надёжно установил свой родной ПКМ. Пулемёт Калашникова на своих двух сошках уверенно разместился на скользком горном склоне, крепко упёршись деревянным прикладом в нижний срез цилиндра. Теперь можно было приступить к устройству подходящего места для самого наблюдателя. То есть лично для меня. Свёрнутый спальный мешок пока что выполнял роль походного мягкого сиденья. А вот надёжной защитой от моросящего дождя и сильного ветра должна была стать моя плащ-палатка. Но для этого её предстояло хорошенько подготовить. Чем я и занялся…

  Но сперва я внимательно осмотрел всю округу в ночной бинокль. Пяти минут мне хватило с головой, чтобы убедиться в отсутствии подозрительных огоньков, мрачных вражеских силуэтов или непонятных источников света. Затем я развернул плащ-палатку и принялся тщательно ощупывать её края. Мокрые пальцы мёрзли, но всё ещё мне подчинялись… Где-то на срезе должен был находиться кончик вшитой в плащ-палатку верёвочки, которая охватывала один из углов широкой дугой. Но по всей видимости я начал не там, где было ближе всего… И потому Закон Подлости явно торжествовал… Я злился и чертыхался, однако продолжал перебирать замёрзшими и негнущимися пальцами задубелые края плащ-палатки в поисках той самой верёвки. Она не могла там не быть!.. Ведь ещё перед выходом я осмотрел плащ-палатку, чтобы проверить её по всем функциональным особенностям. Поэтому я точно знал, что вшитая в плащ-палатку верёвочка находилась на своём законном месте. Она даже перемещалась в оба направления, что являлось хорошим признаком…  

  И вот… Я поочерёдно нащупал оба конца верёвки, еле торчащие из сходящихся в один угол краёв плащ-палатки. После чего с вспыхнувшей радостью осторожно потянул первый кончик верёвки. При этом моя левая рука постепенно стягивала ткань плащ-палатки в противоположном направлении. Затем то же самое я проделал и со вторым концом верёвки. Не забыл я стянуть и другую сторону тонкого брезентового угла. Когда всё закончилось, моя плащ-палатка превратилась в некое подобие дождевика с капюшоном. Я не стал возиться с подгибанием нижнего угла, чтобы не терять лишнее время. Да и пальцы замёрзли слишком сильно. Мне было вполне достаточно того, что у меня сейчас получилось...  

  Я накинул этот солдатский плащ на себя, набросил капюшон на голову и осторожно уселся на свёрнутый спальник. Причём таким образом, чтобы длинный задний угол прикрывал собой и моё сиденье. Ведь дождь и ветер здесь хоть и не лютовали с той силой, как на других сторонах горной вершины, но они всё-таки тут имели место быть.