Язва - Хеннеберг Натали - Страница 13

— Так что же, эта маленькая девочка…

— Речь идет не о конкретной маленькой девочке, а об особой расе, которая обладает невероятными возможностями. В том числе, может превратиться в настоящую батарею. Нет, речь идет не об отдельных индивидах, которые, собравшись вместе, образуют готовое к действию соединение, а о чем-то вроде сообщества, братства. В рамках самой группы индивиды независимы. Я думаю, что… что это как раз то, что на заре цивилизации называлось владычеством, господством; позже эти термины потеряли свой смысл.

— Я слыхал… — начал кибернетик. И замолчал. Облизнул губы. Прошло несколько секунд, и он продолжил мысль, словно какая-то неведомая сила заставляла его говорить:

— Там на Земле… говорят, будто на Сигме есть какая-то станция, где делают таких вот существ. То есть мутантов.

— Даже на Земле пытались этим заняться, — подтвердил Лес. — Но безуспешно. Еще в XX веке. Эксперименты удаются, когда нужно создать двойные георгины или мышей с хвостом, торчащим, как штык. Но опыты с мозгом никогда не удавались. Мутанты 3000 года обладают свойствами, которые можно обозначить как Духовные. Эти силы могут проявляться самым невинным образом: они могут принимать вид такой маленькой девочки, неизвестной молекулы, простой песчинки. Но это первая песчинка в лавине провидения… И эти самые Ночные, что подчинили себе Солнечную систему и оспаривают могущество у самих Свободных Звезд, знают это. И боятся. А Центр на Сигме — место небывалой концентрации мутантов.

— Можно задать вопрос и по-другому, — продолжал электроник. — Наша подготовка на Сигме была ускоренной, а на Земле мы оставались недолго. Мы даже не знаем точно, кто нас преследует…

— Ну, задавайте, задавайте ваш вопрос.

— Так кто же такие Ночные?

— Мор, — сказал Лес, — вопрос к тебе. Объясни им. — Он сделал что-то вроде официального представления. — Профессор Морозов по таким проблемам спец.

Лица повернулись, полускрытые тенью, к ученому.

— Что ж, — сказал он, — это всего лишь теория. Но она начинает принимать реальные формы…

Я уже знала, что он единственный в своем роде ученый. И когда он заговорил, мне стало ясно, что объяснение его адресовано, скорее, экипажу, чем мне.

Вот что он сказал:

— Видите ли, следуя старинным теориям, наша галактика существует примерно 5 миллиардов 900 миллионов лет, а человек на Земле появился, по крайней мере, 50 миллионов лет назад. Первые памятники письменности относятся к периоду, отстоящему от нас примерно на 15000 лет, и я еще делаю значительный допуск. В течение этого времени цивилизации рождались, развивались и умирали. Люди изобрели колесо, ткацкое ремесло, открыли огонь, расщепили атом, завоевали планеты — и это всего за несколько тысяч лет, прошедших с момента появления волосатого первобытного человека, который жил в пещерах и питался сырым мясом. Хорошо, а раньше? Что было в эти 49 миллионов лет, за которыми последовал расцвет? Что было до неандертальца, царя Хаммурапи, Амбруаза Парэ и Эйнштейна?.. Есть ли уверенность, что на земном шаре не было никакого другого разума, кроме известного всем Гомо сапиенса?

После того, как была открыта жизнь на других планетах, мы поняли, что такая уверенность была бы смешной и глупой.

Скорее всего, на этом очень старом земном шаре существовали бесчисленные цивилизации, от которых не осталось никаких следов. И вся история Земли состоит из этих исчезнувших атлантид, разрушенных дотла — но в результате чего, каких катаклизмов?.. Мы никогда ничего не узнаем об этом. Единственным свидетельством этих событий являются вот эти противоречивые теогонии: Библия, иероглифы пирамид, Пополь-Вух…

И вдруг наступает эта передышка, которая длится 15000 лет. Тысячелетия медленного и тяжелого продвижения вперед, прерываемого катаклизмами — но, все-таки, мы прогрессируем: от синантропа до доктора Швейцера, и далее!

Прошу извинить меня за то, что я употребляю термины и цитирую имена, которые вам абсолютно ничего не говорят, но они имели немалое значение в прошедшие века.

Так вот, прошли 15000 лет истории до расцвета человеческого величия. Это было слишком хорошо, чтобы длиться вечно!

— Вы считаете, — сказал кибернетик, до которого, очевидно, не все сказанное дошло как следует, — что Земля уже переживала периоды прогресса, похожие на нашу эру? И что все разрушили катаклизмы… и чти сегодня мы находимся на пороге такой же эры всеобщего разрушения?

— Возможно, — сказал Морозов. — Не обязательно, конечно, но вполне возможно.

— Но откуда тогда, — спросил электроник, — этот промежуток в 15000 лет?

— Нам неизвестна длительность промежуточных периодов между катастрофами. К тому же, разве я утверждал, что речь идет о всеобщем правиле? Такое обобщение было бы ошибкой. — У Морозова был виноватый вид.

— У нас есть документы за последние 10000 лет. В то же время, начиная с восстановленных папирусов и кончая хорошо сохранившимися документами хаотичного XX века, с которого и началась современная нам эра, начиная с мраморных изваянии Парфенона и кончая микрофильмами о последних столкновениях в космосе, мы видим множество неоспоримых свидетельств о страшных войнах и катаклизмах, которые были в той или иной мере ослаблены обстоятельствами или которых общество смогло избежать! И какая ужасная цепь этих приливов вырисовывается перед нами!

Ну а тот бич, который разоряет теперь наша планету, мы называем Язвой или Великим Земным Злом. Но раньше существовали и другие виды заразы. Кроме войн, которые являются признаком коллективного умопомешательства, в XX веке были известны полиомиелит, лейкемия, различные виды рака. Живые тела поражались разнообразными бактериями, люди умирали от нервных болезней, от разрыва сердца. Со всеми этими болезнями было в конце концов покончено, и мы можем сделать вывод, что все они были мало похожи на современное нам бедствие. Для того, чтобы признаки надвигающейся катастрофы больше бросались в глаза, нужно бросить взгляд в глубь веков.

И тогда мы узнаем, что относительно недавно, в течение покрытого мраком периода длительностью примерно в 1000 лет, Земля страдала от болезней, о которых мы не знаем ничего, кроме названий и нескольких расплывчатых и ужасных признаков. Эти… эпидемии возникали обычно в результате или в течение каких-либо безумных войн. В течение этого тысячелетия, о котором у нас сохранились свидетельства очевидцев, Землю потрясало иррациональное зло, которое низвергало человека, превращая его, в конце концов, в гнусного дикаря. Проказа разъедала кожу, и живые существа становились ходячими трупами. Была еще ужасная водянка, припадки бешенства… Гангрена, которую называли еще сухой гангреной, отделяла члены от туловища за одну ночь…

И это были не отдельные случаи, — подчеркнул Морозов, прикрыв глаза своей тонкой рукой (казалось, он переживает наяву кошмары, о которых рассказывал). Это были всеобщие бедствия и кризисы, и никто точно не знал, сходили ли люди с ума в результате войн или это войны рождались вследствие всеобщего сумасшествия. История не оставила почти никаких конкретных следов этих ужасов. В качестве подтверждения мы можем обратиться к одной хорошо сохранившейся фреске с изображением картины всеобщего помешательства того времени: черное с кроваво-красным оттенком небо, разрушенные города и покинутые села, по которым в конвульсиях пролетают хороводы смерти Святого Ги. Мужчины и женщины подпрыгивают, держась за руки, извиваются в судорогах, затем падают на землю наполовину полумертвые; они видят демонов и ангелов, им кажется, что они тонут в озерах крови, что красный цвет и музыка сводят их с ума… Это всеобщее исступление было связано также с кровавыми и зловещими политическими событиями и преступлениями, которые разоряли те же самые страны…

— Но, в конце концов, — сказал электроник, осторожно взвешивая каждое слово, — это были настоящие болезни. В то время, как сейчас…

— А что, интересно, вы называете настоящими болезнями? — спросил Морозов. — И каковы их основные признаки? Сегодня, как и тогда, речь идет о коллективной смерти от бешенства, исступления и насилия. Тем не менее я хочу обозначить как можно более четко это сходство: была еще одна болезнь, которая имеет много общих признаков с Язвой нашего времени. Этому время от времени посещающему нас бичу дали немало названий: его называли великая смерть, черная смерть, всемирная смерть (уже в то время!), а также вязкая смерть, что придает этому термину какой-то странный физико-химический оттенок. В зависимости от века болезнь могла называться чумой Ороза, антонианской чумой, ужасной юстинианской чумой и пестис атроссима в XIV веке новой эры.