Семиклассницы - Прилежаева Мария Павловна - Страница 17

— Я так рада, что встретилась с вами! — призналась Катя. — Даже спать расхотела.

Даша снова узнала в Кате Наташину сестру, хотя они выглядели совсем непохожими.

Она сказала, вставая: — Нет, вы идите все-таки спать.

Девушки пожали друг другу руки и расстались, довольные встречей, которой так удачно начался сегодняшний день.

«Вот как люди работают, — думала Даша. — Ночь работает, день работает. Не то что я…»

Подумав так, Даша направилась в читальню, чтобы заниматься там до двух часов, когда закончатся в школе уроки.

Она разложила на столе книги. Даша любила, чтобы книг было много. Непрочитанные страницы вызывали в ней веселую жадность.

Она составила план уроков и исписала мелким, бисерным почерком несколько страничек тетради.

Даша представила ответы учениц. Каждая отвечала по-своему, но все одинаково хорошо. Урок был красив, в нем трепетало вдохновение. Незримые нити тянулись от Пушкина к суровым и трудным дням.

«…Да здравствует разум!.. Да скроется тьма!»

Даша закрыла книгу. Пора в школу. Завтра может получиться не совсем так, но Пушкин к ним придет, мудрый и ясный.

«… Ты, солнце святое, гори!»

Даша пошла в школу походкой счастливого человека, привыкшего ежедневно открывать сокровища. «Я добьюсь, — думала Даша, — может быть не так ещё скоро, — но добьюсь, чтоб седьмой «А» стал классом имени Зои. Он будет по-настоящему Зонным классом».

Даша вошла в учительскую. И Зинаида Рафаиловна сообщила ей невеселую новость:

— Ваш седьмой «А» сегодня опять отличился.

— Что произошло? — упавшим голосом спросила Даша.

— Произошло то, что во время урока исчезла немая карта. Я не могла проводить опрос.

— Но как? Каким образом? — горестно воскликнула Даша.

Зинаида Рафаиловна подняла белые брови, с участием наблюдая за Дашей.

— Пожалуй, не так уж страшно. Пожалуй, урок не совсем пропал. Вы все узнаете от Наташи Тихоновой. Она явно замешана в этой истории.

История произошла так.

Дежурные назначались по партам. Перед уроками староста объявлял очередной парте: «Сегодня, дежурите вы», и подружки во время перемен энергично выпроваживали всех из класса, настежь открывали форточки, вытирали мокрой тряпкой доску, особенно тщательно для Захара Петровича, приносили из учительской пособия и весь день были суетливо и весело заняты.

На этот раз, как обычно, Валя Кесарева сказала:

— Сегодня дежурные вы.

Дежурила парта Наташи и Таси.

— Вот и хорошо! — обрадовалась Тася. — По крайней мере не надо в перемены в коридор выходить и можно все повторить перед уроком.

У Таси выдался надиво удачный день. Утром Надежда Федоровна заявила:

— Будем писать папе письмо. Расскажем каждый про себя. Тася, кажется, у тебя очень наладились дела?

— Очень, мама, — без излишней скромности согласилась Тася.

На самом деле кое-что не совсем еще наладилось. Например, у Захара Петровича она была на заметке. Заглянув однажды через его плечо в известную всем записную книжку учителя, Тася увидела против своей фамилии жирный вопросительный знак. Сегодня должна была решиться Тасина участь. И решилась она великолепно. При общем молчании Тася без запинки повторила вчерашний Валин урок, не перепутала ни одного икса и игрека, раскрыла скобки, перенесла все известные в одну часть уравнения, а все неизвестные в другую и моментально сделала приведение подобных членов. Сделала и подумала: «Оказывается, совсем легко».

Захар Петрович был очень доволен, и Тася была довольна, и весь класс.

После математики Тася так разошлась, что решила: еще раз отличиться. Она перелистала наспех учебник истории, чтоб убедиться в том, что ничего не забыла, и сказала Наташе:

— Ты подежурь здесь одна, а я сбегаю в учительскую. Попрошу историчку, чтобы спросила меня.

— Смотри, сорвешься, — предостерегла Наташа.

— Новости! Уж я знаю, так знаю. Зато папе будет о чем написать.

И на истории Тася не сорвалась. Все перемены она вытирала доску и учительский стол, подбирала разбросанные под партами бумажки, ни разу никого за это не выругала и довольна была вполне.

Вдруг в самую последнюю перемену дежурная из соседнего класса втащила огромную карту.

— Вешайте. Зинаида Рафаиловна прислала.

Тася ахнула и побледнела.

— Разве сегодня география?

Посмотрела в расписание: география.

— Все кончено. Я пропала.

Наташа повесила на стене устрашающих размеров карту без единого названия.

— Может, она тебя и не спросит.

— Как не спросит? Она предупредила, что будет спрашивать. У меня тройка. Обязательно вызовет. Что мне делать? Я по немой карте не могу отвечать.

— Ну, тогда беги скорее, попроси, чтобы Зинаида Рафаиловна не спрашивала. Скажи — расписание перепутала, недоразумение.

— Что ты, Наташа! Она скажет — никаких недоразумений!

— Ну, попроси, чтоб исключение сделала.

— Что ты! Она скажет — никаких исключений!

Тася села за парту. У нее опустилась нижняя губа и щеки запрыгали, и из голубых глаз выкатились слезы, похожие на дождевые капли.

— Если бы не папе писать! — проговорила она дрогнувшим голосом. — Что я теперь ему напишу? Под самый конец такое несчастье! И никто меня не спасет. И-и!

Наташа хмуро рассматривала карту. Карта была нема.

Наташа вспомнила третий пункт плана: «Всегда выручать подруг и жертвовать жизнью».

— Я тебя спасу, — сказала Наташа. Тася с надеждой и недоверием посмотрела на нее. — Зажмурься, — распорядилась Наташа. — Не разжмуривайся, пока не скажу.

Тася послушно закрыла глаза, а Наташа скрутила карту, отцепила с гвоздя и положила на самое дно шкафа, забросав сверху старыми газетами и тетрадями, которые там лежали.

— Теперь смотри. Понятно?

— Непонятно, — ответила Тася.

Наташа не успела объяснить. Зазвенел звонок, распахнулись обе половинки двери, в класс ворвались девочки.

— Спрашивать будет! — шумели они, пугая друг друга. — Везде по целому часу спрашивала.

Появилась Зинаида Рафаиловна. Она вошла в класс с тем сосредоточенным и немного скучным выражением лица, по которому девочки сразу угадали, что ничего увлекательного сегодня на уроке не предполагается, зато им предстоит по очереди водить указкой по карте, разыскивая истоки и устья рек и зоны тундр, степей, лесов и полупустынь.

Зинаида Рафаиловна сощурила близорукие глаза и наклонилась над журналом, а в Наташином сердце шевельнулась тревога.

«Таське сегодня на фронт писать, это не шутка; — мысленно убеждала себя Наташа, стараясь отогнать сомнения. — Подполковнику Добросклонову нельзя портить настроение. А Зинаиде Рафаиловне все равно, когда спрашивать — сегодня или завтра. Ей не надо готовиться, она без подготовки все знает».

Но как ни успокаивала себя Наташа, что-то беспокойно сверлило внутри. Маня первая заметила беспорядок:

— А карты нет.

— Дежурная, повесьте карту, — велела Зинаида Рафаиловна, все еще рассматривая журнал. — Поторопитесь, — сказала она и поставила точки против чьих-то фамилий.

Наташа почувствовала, что краска заливает ей щеки. Нельзя было ничем остановить этот горячий поток, обжигающий лицо.

— Карта пропала, — сказала Наташа, глядя не на учительницу, а на черную доску за ее спиной.

— То есть как? — удивилась Зинаида Рафаиловна. — Я видела, ее внесли в ваш класс.

— А потом она пропала, — повторила Наташа, не проявляя никакого интереса к этому странному происшествию.

— А вы где были?

— Я смотрела в окно и ничего не заметила.

Наташа сама уже понимала, что говорит глупость, и знала: пусть ее хоть на куски режут, все равно будет упрямо повторять эту глупость, потому что нет никакой возможности смотреть Зинаиде Рафаиловне в лицо и врать ей так, чтобы было похоже на правду. Наташа хотела бы провалиться сквозь пол, как в Большом театре проваливается Демон.

Зинаида Рафаиловна насмешливо щурилась.

— Странное событие произошло в вашем классе, — сказала она, закрывая журнал.