Испытание - Алексеев Николай Иванович - Страница 14

– Там, у Ивахновичей, подле мостика, машина разворочена бомбой аль снарядом, и около нее лежат убитые военные: один, видно, начальник, с четырьмя с этими… – старик показал пальцами на знаки различия, которые были на воротнике Железнова, – как у вас. А другой, видать, шофер.

– На этой дороге? – спросил Яков Иванович.

– Да во, прямо. Может, километр будет.

Сказав Польщикову, чтобы он, как починит машину, ехал за ним следом, Яков Иванович зашагал со стариком по направлению к видневшейся неподалеку деревне.

Под горой, у обочины дороги, стояла «эмка» с разбитым кузовом, около нее на траве лежали убитые. Один из них был очень высокого роста, он лежал ничком, распростерши руки, будто крепко вцепился в родную землю. Другой – маленький, коренастый, устремил вверх остекленевшие глаза, словно глядел и не мог наглядеться на голубое небо. В этом коренастом человеке Яков Иванович узнал шофера, который возил военинженера первого ранга Валентинова, соседа Железновых по квартире.

«Неужели это Валентинов?..» – Яков Иванович с трудом перевернул тело убитого великана на спину. Да, это был Валентинов!.. Якову Ивановичу стало не по себе, углы рта задергались, перехватило дыхание.

Пересилив свое волнение, Железнов остановил проходящих крестьян и попросил их помочь вырыть могилу. Убитых похоронили на возвышенном месте, между плакучими березами. Чтобы со временем можно было разыскать могилу, Яков Иванович прибил к стволу березы номер машины и отверткой нацарапал фамилии и звания погибших, кроме того, он закопал в холмик фляжку с вложенной в нее запиской: «Здесь похоронены военинженер первого ранга Валентинов Алексей Кириллович и шофер красноармеец Михеев Иван Михеевич. 22.VI.41 г.»

Потом он возвратился к разбитой машине. На переднем сиденье лежал черный ученический портфель, а рядом с ним разодранный пакет, из которого торчали крохотные ножки куклы в белых носках и красных башмачках. Яков Иванович отчетливо представил себе ребят Валентинова, Ваню и Дусю, бегущих с распростертыми руками навстречу отцу. Так бежали они к нему всегда, как только за окном раздавался гудок его автомашины…

– Как страшно! – промолвил Железнов и вспомнил, что эти же слова произнес недавно Тихомиров. Он взял портфель и куклу, – может быть, когда-нибудь встретит его детей и передаст то, что отец вез им в подарок да не довез…

Вскоре его нагнал Польщиков.

– Никак «эмка» знакомая, товарищ полковник? – сказал он.

– Валентинова и его шофера здесь схоронили, – ответил Яков Иванович и в последний раз взглянул на могилу.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Далеко за полдень батальон Карпова, которым теперь командовал Железнов, окопался на высотках восточнее Демьяничей и Хмелева. Гитлеровцы сразу же стали напирать на правый фланг батальона, стремясь прорваться на Жабинку. Обстановка осложнялась еще и тем, что некоторые необстрелянные бойцы из примкнувшего к батальону «пополнения» болели «танкобоязнью». При первом появлении танков эти бойцы обращались в бегство, заражая паникой других. Если бы не геройство уцелевших кадровых солдат, последняя танковая атака кончилась бы для батальона трагически.

Когда Железнов увидел в бинокль, как мелькают фигуры бегущих с поля боя солдат, заметивших танки, он с горечью подумал, что Сквозной и Семичастный оказались плохими командирами, и послал туда свой последний резерв: роту старшего лейтенанта Прокопенко. Но немного позднее перед полем пшеницы залегла немецкая пехота, отсеченная от танков огнем «стариков» роты Сквозного, и полковник тут же упрекнул себя, что дурно подумал об этих замечательных людях. Вдогонку Прокопенко было послано приказание возвратить один взвод на прежнее место в резерв. «В тяжелый момент и взвод подмога», – подумал Яков Иванович.

Из-за кустов, где только что скрылся посланный к Прокопенко связной, показались трое военных. Один из них был начальник штаба Тарасов, которого Железнов посылал привести артполк. Он представил Якову Ивановичу капитана, командира артиллерийского дивизиона, и старшего батальонного комиссара, отрекомендовавшегося помощником начальника политотдела стрелковой дивизии Хватовым. Хватов доложил, что командование дивизии назначило в его распоряжение один артиллерийский дивизион, который прибыл и занимает огневые позиции за зеленой полосой ольшаника.

– Спасибо, товарищи! – Железнов радостно потряс всем руки. – Как раз вовремя!

– Комдив приказал вам, – продолжал Хватов, – немедленно отходить на Жабинку, на соединение с дивизией, иначе рискуете попасть в окружение.

– Отходить трудновато. Видите, как тут закрутилось! – Яков Иванович поморщился и вздохнул: – В деревне-то ведь фашисты. От них не так просто оторваться. Сразу на шею сядут… Надо подумать. – Железнов присел в тень под сосной, предложив сесть Хватову и командиру дивизиона.

Солнце палило немилосердно. Железнов снял фуражку, обтер влажным от пота платком лицо и шею, хлебнул из фляжки глоток теплой, противной воды. Потом подвел командира дивизиона к столетнему раскидистому дубу, величаво стоявшему посреди поля волнующейся пшеницы, и, прячась за широкий ствол дерева, показал:

– Смотрите вправо сквозь этот сизый дым. Видите, там строения?.. Это Демьяничи. В этом месте сейчас сосредоточиваются танки и пехота… Теперь глядите влево, вон туда, где сады, – это Хмелево. Там тоже похоже, что танки… Наш передний край проходит по тем высоткам… А вот частые дымки, они как раз над нашими цепями. Ваша задача, товарищ капитан, не допустить выхода танков ни из Демьяничей, ни из Хмелева. Не давайте им прорваться… – Не успел Железнов договорить, как по всему полю заухали и загрохотали разрывы. – Вот видите, они уже начали. Спешите к себе и действуйте! Действуйте решительно и самостоятельно! – Яков Иванович сердечно потряс капитану руку.

– Если вы разрешите, – сказал Хватов, приложив руку к козырьку, – то я тоже пойду к артиллеристам: ведь они еще не обстрелянные. А потом вернусь к вам…

Грохот танков в Демьяничах заставил Якова Ивановича прижаться к дубу и из-за него наблюдать за тем, что там происходит.

Из Демьяничей выползали танки. Их было значительно больше, чем в прошлой атаке. Двинулись они широким фронтом.

Между танками и перед ними взметнулась земля от рвущихся фугасов.

– Почему молчит артиллерия? – встревожился Яков Иванович. – Не видят они, что ли?

– Видимо, не успели выставить наблюдателей, – понимая тревогу Железнова, предположил Тарасов.

Танки снова навалились на правый фланг, прорвали передний край и теперь шли по пшенице прямо к зелени ольшаника. За танками, горланя, бежала вражеская пехота.

– Этак, пожалуй, и самих артиллеристов подавят! – ужаснулся Яков Иванович, напряженно вглядываясь туда, где стояла наша артиллерия.

Его окликнул Тарасов:

– Товарищ полковник! Смотрите, из Хмелева атакуют!..

Якову Ивановичу стало ясно, что, обходя правый и левый фланги, гитлеровцы пытаются окружить и уничтожить батальон. В душе он корил себя за то, что, понадеявшись на артиллерию, не послушался Хватова и еще тогда же не отдал приказ об отходе. Теперь отходить было еще тяжелее: все роты ввязались в бой, а прорывавшиеся на правом фланге гитлеровцы отрезали путь на Жабинку.

Держать рубеж становилось все труднее: танки противника утюжили поле боя, давили гусеницами сопротивлявшихся в окопах бойцов. Железнов выставил на правый фланг все, что только могло противостоять натиску: и батальонные пушки, и минометы, и взрывные средства Тихомирова.

Но этих средств и сил было далеко не достаточно. Танки прорывались сквозь огонь и фугасы. Казалось, наступает конец.

Вдруг из-за густой зелени ольшаника дружно грянул артиллерийский залп нескольких орудий, а затем сразу заговорили и все орудия дивизиона. Передние машины окутались дымом разрывов. Это ошеломляюще подействовало на гитлеровцев. Они заметались: одни залегли, другие повернули назад и бросились бежать.

Этот видимый, ощутимый, хотя и небольшой успех подбодрил красноармейцев. Из окопов группами выскакивали бойцы и бросались врукопашную. Многоголосое «ура» раздавалось каждый раз, когда артиллеристы попадали в танк.