Главный приз - Волчок Ирина - Страница 49

— Садись, — сказала она Виктору и села сама, посадив Машку себе на колени. — Ничего, втроем поедим, если ты не против. А то у них там заговор зреет… Подумать только, у мамы Нины с доктором Олегом тайный разговор! Ну и ладно. Мы тоже поговорим. Кстати, я тебя давно спросить хотела: ты чего приехал-то?

Виктор поперхнулся бульоном, осторожно поставил чашку на стол, прокашлялся, просмеялся и, наконец, с трудом сказал:

— Я приехал, чтобы устроиться на работу. В качестве врача. В твоем интернате. Ты что, не веришь мне, что ли?

— Почему не верю? Верю. — Юлия помолчала, внимательно следя за тем, как Машка орудует ложкой. — Что ж не поверить… К нам ведь буквально все работать рвутся. Хоть конкурс объявляй. А за что тебя из Англии… э-э… депортировали?

— А стричься не хотел. — Виктор с удовольствием схрумкал соленый огурчик и потянулся за другим. — А шеф у меня был — жуть что такое… Да я тебе рассказывал.

— Я помню, — согласилась Юлия, по-прежнему не глядя на него. — Но ведь однажды ты уже подстригался. Трудно тебе, что ли, было еще раз? Ради контракта…

— Нет, — сказал Виктор таким голосом, что она невольно глянула на него. — Нет, в этот раз мне было трудно. Тем более — ради какого-то контракта.

Господи, а ведь какая спокойная жизнь была!

Теперь спокойная жизнь, похоже, кончилась у всех. Чуть больше недели прошло, а интернат уже бурлит и пенится всякими эмоциями, планами, прожектами, идеями и всевозможной суетой. Нет, это хорошо, конечно, что теперь у них есть второй врач, да еще такой специалист. Но почему именно Виктор? Неужели никого другого прислать не могли? Хотя, с другой стороны, никто другой не приволок бы в Хорусь столько всякого добра. Игрушки, видеокамера, роскошь всякая — это ладно, без этого они бы как-нибудь обошлись. Но оборудование и инструменты для медкабинета — это просто подарок небес. Доктор Олег честно признался, что ни о чем подобном даже не мечтал и в области даже не заикался, а чтобы интернату самому все это купить — так это как раз доход от теплицы за сто лет. И стройматериалы тоже очень кстати. Правда, их вроде не заграничные благодетели собрали. Доктор Олег обмолвился, что Виктор и в Воронеже, перед приездом в Хорусь, успел где надо панику поднять. В интернат, мол, собирается делегация медицинских светил с мировыми именами, так вы, дорогие товарищи, не подскажете, мол, не придется ли краснеть нам перед всем мировым сообществом за внешний вид и ветхое состояние лучшего в стране учебно-лечебного заведения? Интересно было бы посмотреть, как отреагировали дорогие товарищи на эту потрясающую новость — лучшее заведение в стране… Судя по тому, что вчера привезли, Виктор любому Остапу Бендеру сто очков вперед дать может. И Хорусь скоро переименуют в Нью-Васюки. Нет, в Нью-Бедлам.

Шутки шутками, но ведь и вправду какие-то известные врачи приезжают. Ну, может, и не с мировыми именами, но ведь с именами! Первым был тихий пожилой дядька, кажется, психиатр из Москвы. Потом еще сразу четверо приехали, два дня всех детей смотрели и с доктором Олегом шептались. Говорят, скоро еще кто-то явится. И это за несколько дней! Что ж потом-то будет?

А ведь какая спокойная жизнь была… Вся суета — из-за Виктора. Правильно она еще тогда, на теплоходе, заметила: как только появляется Виктор — так сразу кончается покой. Может быть, все, что он делает, для интерната нужно и полезно. И врач, вероятно, он хороший. Вон как к нему дети льнут. Особенно старшие. Мальчишки даже подражать стали — Юлия заметила, что почти все начали трепать свои вихры рукой точно так же, как это постоянно делает Виктор. И словечки его смешные повторяют. Смеяться стараются, как он. И все только о нем и говорят. А главное — Машка! Чуть что:

— А ха-оший п-идет?

По имени Машка Виктора не называла, и никак не называла, только — «хороший». Юлию это почему-то раздражало.

Впрочем, ее многое, связанное с Виктором, раздражало. Наверное, именно поэтому она старалась с ним без крайней необходимости не сталкиваться. Так он заявил, что она от него бегает! Что он о себе воображает, в конце концов? Тоже мне наследный принц, осчастлививший своим посещением убогих селян…

Да еще подарки эти сумасшедшие. Они всем интернатом за год столько не заработают, сколько он на подарки потратил. Она знает, она видела, как бабы друг другу всякие тряпочки-сумочки показывали, слышала, как они друг у друга спрашивали, что кому Виктор аж из самого Лондона привез… У нее никто ничего подобного почему-то не спрашивал. И она ничего никому, даже маме Нине, не рассказала о кольце. Кольцо! Это, знаете, переходит уже все границы…

Это произошло вчера. Она задержалась в интернате немножко дольше обычного и побежала домой бегом, на ходу влезая в дубленку и накидывая на голову шаль. Темно совсем было, да и не смотрела она вперед — что там впереди, чего бы она раньше не видела? Она под ноги смотрела, скользко же. Вот и налетела на него со всего размаху. Оба, конечно, шлепнулись в сугроб — хорошо еще, что в сугроб, могли бы и о ледяную кочку. Шлепнулись в сугроб в обнимку, она сначала не поняла, кого это с ног сбила, испугалась и сказала:

— Извините, пожалуйста, я нечаянно. Вы не ушиблись?

И тут он начал хохотать. Хохочет и хохочет, а сам из рук ее не выпускает. Отсмеялся, поднялся, помог ей встать и заявил:

— А я к тебе в гости иду.

— Зачем? — не удержалась Юлия. Во ляпнула… Где хоть тебя воспитывали, как сказала бы мать.

— Мама Нина приглашала.

Ну да, и с мамой Ниной он что-то уж очень активно задружился. Подозрительно все это. К тому же и мама Нина, вполне радостно поздоровавшись с Виктором, тут же заявила, что Машка плохо засыпает, и она пойдет лучше с ней посидит, а вы тут сами, мол, пока побудьте, чайку попейте, поговорите…

Юлии это не понравилось, но она все же поставила чайник и стала возиться, накрывая на стол. Виктор молча сидел, следил за ней внимательными светлыми глазами, а потом неожиданно сказал:

— А я тебе подарок принес.

— Какой подарок? — Оказывается, у него еще не кончился запас подарков. — Зачем?

— Чтобы подарить. — Виктор положил на стол маленькую черную коробочку. — Посмотри хотя бы.

Она села за стол, нерешительно взяла коробочку в руки, повертела, рассматривая со всех сторон, нашла замочек и осторожно нажала кнопку. С легким щелчком коробочка открылась, и Юлия неверяще уставилась на содержимое, не поднимая на Виктора глаз и кусая губы.

— Не нравится? — растерянно спросил он.

— Карата три, не меньше, — скучным голосом сказала она. — И платина. Или это белое золото? Нет, платина. Не считая работы.

— Откуда ты знаешь? Может быть, это страз… — Виктор говорил почему-то виновато.

— Что, бриллиантов я не видела? — так же скучно сказала она. — У меня было кольцо почти с таким же камнем. Бабушка когда-то подарила. Мы его продали, когда особенно туго было. Шесть старых миллионов за один карат тогда давали… Интересно, сколько сейчас бриллианты стоят?

— Так. — Виктор закашлялся, закрыв лицо ладонями. Прокашлялся, поднял на нее глаза и глубоко вздохнул. — Так, я все понял. Сколько стоит, и как долго можно кормить весь интернат на эти деньги, и какой ремонт сделать… Ты это кольцо тоже продашь?

— Конечно нет, — с сожалением сказала Юлия и закрыла коробку. — Как я могу его продать? Оно не мое… Я не возьму его. Извини, Вить, не сердись. Я не могу.

— Почему? — сердито спросил он. — Я не сержусь, я просто хочу знать — по-че-му? Я специально для тебя его искал. Самое красивое выбрал, честное слово. Сам. А тебе не понравилось…

— Понравилось. — Юлия вздохнула, поднялась и опять стала накрывать на стол. — Конечно, понравилось. Удивительно красивое.

— Тогда с какой стати ты не хочешь принять мой подарок? — Виктор тоже поднялся, шагнул к ней и, обхватив ее ладонями за плечи, с силой повернул лицом к себе.

— А с какой стати я должна его принять? — напряженно спросила Юлия, глядя в его светло-серые, как платина кольца, глаза.