Заговор невест - Хендрикс Лиза - Страница 3

В комнате нарастало возбуждение, от которого волосы на затылке Тары встали дыбом.

Они намерены это сделать, поняла она. В течение одной минуты этот бойкот превратился из идеи, брошенной походя, в законченный план действий. Женщины достали еще бумаги и ручек и стали подсчитывать «ресурсы».

Таре вдруг захотелось сделать репортаж об этой истории, заодно с передачей о Брайене. Бойкот незамужних девиц Килбули будет классным добавлением к истории о Ханрахане! Нет, это будет просто потрясающий репортаж! И она уже знала, под каким углом зрения подаст материал.

Тут до Тары дошло, что она совершила ужасную ошибку. Увлекшись разворачивающимися вокруг нее событиями, она перестала притворяться равнодушной и подалась вперед, к центральному столу. И теперь Пег Ахерн уставилась на нее с подозрением, и все женщины, одна за другой, повернулись к ней.

Посторонняя. Тара чувствовала это клеймо, словно оно было выжжено у нее на лбу. Ей надо стереть эту метку, и как можно скорее.

Она захлопнула свой блокнот, набрала в грудь воздуха и начала вдохновенно декламировать ирландские стихи.

Все находящиеся в комнате закивали, заулыбались – все знали эпическую поэму Брайена Мерримена, ведь он писал ее неподалеку отсюда, в Фикле.

Но они знали бы ее даже в том случае, если бы он не был из графства Клэр. Первые несколько строчек «Полуночного суда», как называлась поэма по-английски, целые поколения школьников заучивали наизусть по-ирландски. Это была легенда о мифическом суде, на котором женщины-судьи признают закоренелого холостяка виновным во всех преступлениях мужского населения Ирландии: что мужчины поздно женятся, и таким образом женщины либо остаются сексуально неудовлетворенными, либо растят незаконнорожденных детей.

– Ты права! – обрадовалась Эйлин. – Это как раз о нас. Мы – «Полуночный суд».

Тара встала и подошла к ней.

– Простите, что я подслушивала, но я не смогла удержаться. Такая у меня работа.

Эйлин окинула ее внимательным взглядом, который Тара уже видела.

– Я вас знаю?

– Нет, я…

– Вы из РТИ, правда? – спросила Крисси, имея в виду национальную компанию «Радио и телевидение Ирландии». – Вы репортер из передачи «Ирландия на этой неделе». Тара… забыла фамилию.

– Тара Брид О’Коннел.

Тара протянула руку сначала Крисси, потом Эйлин и Пег. Все три женщины пожали ее с несколько изумленным видом, а остальные охали и уверяли друг друга, что они сразу разглядели в ней что-то знакомое.

– Что привело вас в Килбули, мисс О’Коннел? – В голосе Эйлин звучала настороженность.

– Зовите меня Тара. Я делаю репортаж о Брайене Ханрахане. Мне предстоит взять у него интервью. – Не совсем правда, но, надо надеяться, скоро станет правдой. – Я как раз тихо пила пиво, как вдруг услышала про ваш бойкот. Он – самый завидный холостяк Ирландии, и вы с вашими бедами… – Она предоставила им делать собственные выводы. – Как я уже сказала, я не смогла удержаться. Извините. А теперь, если позволите…

– Не хотите присоединиться к нам?

Не дожидаясь ответа, дамы вокруг стола, хоть и сидели тесно, подвинулись, ужались и каким-то образом освободили место еще для одного тяжелого дубового стула, которыми был обставлен паб. Кто-то передал бокал Тары, и она присоединилась к женщинам. Вот то единственное преимущество, которое дает еженедельное появление на экране телевизора: люди забывают, что они тебя на самом деле совсем не знают. Не в первый раз Тара этим пользовалась.

– Позвольте принести вам свежего пива. – Мэри убрала ее недопитый бокал.

– Я бы выпила апельсинового сока, – ответила Тара.

– Значит, сок. Еще кому-нибудь налить? – Мэри выслушала заказы и отошла к бару.

Начались взаимные представления – столько имен, что даже отличная память Тары сейчас ее подвела, да и пиво не способствовало запоминанию. И не она одна поддалась его воздействию, судя по всеобщему веселью и громким голосам. Появились новые бокалы; апельсиновый сок Тары казался ярко-оранжевым на фоне темного портера с шапкой кремовой пены.

Все подняли бокалы.

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье.

– Я заметила, вы что-то записывали? – повернулась к Таре Эйлин, когда все выпили.

– Это правда. Простите меня. Я знаю, это невежливо, но помогает мне почувствовать данное место. Людей. Ритм деревни. То, что мы называем атмосферой. Я выбрасываю большую часть того, что записываю, но никогда не знаю, где найду ту единственную реплику, которая оживит мой рассказ.

– Вы ведь не собираетесь рассказывать о нашем бойкоте в новостях?

– Неплохая бы вышла передача, а? – Тара задумчиво отпила сок, словно эта мысль только сейчас пришла ей в голову. – При условии, что он сработает, разумеется.

– Сработает! – заверила Крисси.

– Значит, мы решили идти в наступление? – спросила Пег.

– Ты ведь хочешь увидеть Томми и Эйлин мужем и женой раньше, чем станешь слишком старой и не сможешь нянчить внуков, правда?

– Ты же знаешь, что хочу, – согласилась Пег.

– Тогда бойкот – единственный выход.

– Это безумие! – схватилась за голову черноволосая женщина, которую, как узнала Тара, звали Сиобейн. – Мы не можем лишить два десятка мужчин всех человеческих удобств и ожидать, что они нам позволят это сделать.

– Почему? – удивилась Крисси. – Если мы все сделаем правильно, они сначала и не заметят. А к тому времени, как заметят, мы их уже одолеем.

– И какой же способ правильный, мисс Всезнайка? – ехидно прищурилась Сиобейн.

– Помните, несколько недель назад Луиза рассказывала нам, как дрессировать собаку? Она сказала: им надо говорить, что вы от них хотите, и давать лакомство, когда они это делают. И больше ни на что не обращать внимания.

– Это не совсем так, – заметила Луиза, сидящая напротив Тары, довольно некрасивая женщина, но с глазами, похожими на ягоды терна. – Иногда приходится дергать за поводок.

– Правильно, – согласилась Крисси. – Теперь послушайте. Каждая, у кого есть мужчина, не желающий жениться, должна сказать ему, чего она хочет. Эйлин, ты уже сегодня это сделала. И если он не согласится, не обращайте на него внимания. Не давайте ему лакомства, если можно так выразиться. Потом мы, остальные, слегка дернем за поводок – и он не получит от нас ни помощи, ни утешения.

Женщины задумались над ее словами.

– Знаете, это может сработать для мужчин, у которых есть постоянные подружки, – задумчиво посмотрела на них Мэри. – Но как насчет тех, кто не встречается ни с кем конкретно? Таких, как Рори?

– Включить их в общий список просто на всякий случай, – предложила Крисси. – Может быть, на них тоже подействует, если они попадут в отчаянное положение.

Мэри фыркнула.

– Чтобы Рори впал в отчаяние, достаточно не давать ему есть.

По комнате пронесся смех. Тара тоже улыбнулась. Она обратила внимание на квадратную фигуру Рори. Он наверняка любил поесть.

– Есть предложение, – сказала Сиобейн. – Что, если мы все сосредоточимся на том, что важно для каждого из них?

– Ты имеешь в виду, что Рори любит поесть, а Томми любит носить определенную одежду и так далее? – уточнила Пег.

Сиобейн кивнула.

– Возможно, они не так быстро заметят, что мы затеяли, если применить к ним разные методы.

– Не знаю. – Крисси бросила взгляд на Эйлин. – Как ты думаешь?

Эйлин обдумывала предложение.

– Думаю, это может оказаться хорошим началом. Если потом мы сделаем их жизнь достаточно неудобной.

– Именно это и нужно! – хлопнула рукой по столу Крисси. – Причинить им неудобства! Они должны понять, что ошибаются, когда представляют холостую жизнь намного хуже семейной. – Она заморгала. – Я правильно выразилась?

Сиобейн похлопала ее по плечу.

– Не знаю, но мы тебя поняли.

– Итак, мы все будем участвовать? – спросила Эйлин.

– Я – да, – отозвалась Мэри. – Я поселила у себя Рори потому, что меня попросила кузина, а он застрял тут на шесть лет. Я буду участвовать во всем, что поможет мне избавиться от него.