Похититель жизней - Хенди Барб - Страница 49

— Где он воет? — требовательно спросил Торет. — Куда нам идти?

Чейн закрыл глаза, прислушиваясь, но тут вой оборвался.

— Чейн! — рявкнул Торет. Отчаяние закипало в нем, порождая беспомощный гнев.

— Ничего не слышу. Сапфира отправилась в «Рябиновую рощу»? Начнем поиски оттуда.

— Ты не знаешь, на что способен этот пес, — пробормотал Торет, невольно коснувшись шрамов на лице. Его терзали страх и сознание собственной вины. — А Сапфира вообще ничего не знает. Я ее даже не предупредил.

— Мы найдем ее, — убежденно сказал Чейн, — однако нам нельзя бежать сломя голову. Благородные господа не бегают по улицам, привлекая всеобщее внимание. Сапфира скорей всего постарается скрыться из виду, спрятаться в глухих проулках.

— Да нет же! — крикнул Торет. — Она могла забежать в тупик, или же ее туда загнали.

— Я и не сказал, что это разумный поступок, — отозвался Чейн и крепко взял Торета за плечо, не давая ему снова перейти на бег. — Я сказал только, что, скорей всего, она так и поступила.

В этот миг он настолько напоминал Рашеда, что Торета затрясло от ненависти. Ох, этот Чейн, неизменно расчетливый, сдержанный, хладнокровный! Интересно, умеет ли он вообще чувствовать? Он, Торет, хитер и практически бессмертен, но ему никогда не стать таким рослым и представительным, однако у него есть Сапфира, которая его любит и нуждается в нем, а сейчас за ней гонятся убийцы.

Торет рванулся вперед, но железная хватка Чейна удержала его, принудив идти шагом, пускай и быстрым. Заглянув в очередной проулок или тупичок и никого там не обнаружив, он торопливо шел дальше.

— Погоди! — Чейн сильнее стиснул его плечо. — Ты ведь можешь учуять ее?

Торет остановился, лихорадочно обшаривая темноту в поисках хоть малейших следов Сапфиры. Его ощущения, если на них сосредоточиться, всегда были сильнее, чем у большинства его сородичей. К тому же именно он сотворил Сапфиру, а потому безошибочно чуял ее присутствие, когда она была поблизости.

— Нет, — сказал он наконец. — Ничего. Как будто она… как будто ее уже… — Он умолк, не в силах выговорить до конца страшное предположение, и лишь беспомощно глянул на Чейна.

Тот замер, пытаясь наскоро прощупать разумом окружающее, и ответил Торету озадаченным взглядом. Ни Чейн, ни Сапфира не могли похвастаться телепатическими способностями такой силы, какая была присуща Рашеду или Тише. Впрочем, есть и другие силы, которыми владеет только Чейн.

— Призови свою треклятую птицу! — велел Торет. Чейн закрыл глаза и замер, недвижим, — точь-в-точь статуя, установленная на углу улицы.

— Да скорее же! — почти взвизгнул Торет.

— Тихо! — ответил Чейн одними губами. Потом вдруг открыл глаза и схватился за меч.

— Ты нашел ее? Да?

— Возможно, — бросил Чейн и размеренной рысью двинулся дальше по улице.

Торет последовал за ним. Сейчас он так разъярился, что почти жаждал боя. Ему даже хотелось обнаружить, что Сапфиру — его Сапфиру! — преследует полуэльф, или девка-дампир, или пусть даже тот самый пес. По крайней мере, тогда ему было бы на ком выместить свою ярость. Они пробежали мимо поворота в ничем не примечательный закоулок, и тут Торет услышал всхлипы и шаркающие шаги.

— Сюда! — крикнул он во все горло, не заботясь о том, что кто-то может его услышать.

Он метнулся в закоулок, и Чейн, развернувшись, в два прыжка нагнал его. Здесь полным-полно было отбросов, пустых ящиков и прочего мусора — в закоулок выходили черные ходы нескольких лавок. Торет перепрыгивал через препятствия или же пинком отбрасывал их с дороги.

Справа от него колыхнулась едва различимая тень. Торет обернулся — и то, что он увидел, исторгло из его груди стон.

Сапфира брела вдоль стены закоулка, шатаясь, обеими руками опираясь о стену, чтобы не упасть. Одна ее рука была покрыта красной человеческой кровью. Правый манжет шелкового платья на другой руке был отрезан начисто. Ее собственная, черная кровь текла из рассеченного запястья, струйка крови ползла из уголка рта на подбородок, на шею, растекалась по груди.

И все же худшее Торет увидел, когда Сапфира с трудом подняла голову и взглянула на него.

В груди ее торчал длинный обломок деревянного кола. Лицо Сапфиры было искажено безмерным потрясением и страхом.

Торет метнулся к ней и успел подхватить в то самое мгновение, когда она, обессилев, начала падать. Он бережно опустил Сапфиру на землю, поддерживая ее за плечи.

— Не смей уходить, Сапфира! — приказал он страшным голосом. — Слышишь? Останься со мной! Чейн!

Но Чейн уже опустился на колени рядом с ним, с ледяным спокойствием обследуя деревянный кол, пронзивший грудь Сапфиры. Сапфира попыталась что-то сказать, но с губ ее сорвался лишь клокочущий хрип.

— Повтори! — велел Торет. — Скажи еще раз, только медленнее.

На сей раз он не сводил глаз с ее лица и сумел прочесть по губам: «Не могу вытащить…» Торет схватился за обломок кола.

— Нет! — сказал Чейн, железными пальцами стиснув его запястье, и без труда отвел его руку. — Она слишком слаба и истощена. — Чейн помолчал. — Кол пронзил ей сердце.

Паника с новой силой охватила Торета.

— Я не хочу ее потерять!

— А она все еще шевелится, — точно в забытьи, изумленно прошептал Чейн. — Кол, вбитый в сердце, должен был уничтожить ее, как уничтожил бы любого из нас.

«Помоги мне!» — одними губами произнесла Сапфира.

— Что же мне делать?! — почти взмолился Торет.

Чейн отрешенно смолк, размышляя. Торет глядел на него, и страх разрастался в нем, как лесной пожар.

— Разрежь себе запястье, глубоко, до самой вены, — наконец сказал Чейн. — Едва я выдерну кол — дай ей напиться. В нашей крови нет жизненной силы, но так она, быть может, продержится, пока мы не доставим ее домой. А там нужно будет поскорее добыть для нее живую кровь.

Торет заколебался.

— Я несколько дней не кормился, — пробормотал он. — Я не могу, лучше ты ее напои, а я выдерну кол.

Чейн отшатнулся, и на краткий миг на лице его отразилось нечто до крайности похожее на отвращение. Тут же он овладел собой, лицо его прояснилось и снова застыло в привычном уже спокойном безразличии. Он приставил к запястью острие своего меча, сделал глубокий разрез — и на пыльную землю упали капли его собственной черной крови. Бросив меч, Чейн прижал рассеченное запястье ко рту Сапфиры.

— Пей, — велел он и бросил Торету: — Тащи!

Торет выдернул обломок, содрогнувшись, когда кол заскрежетал внутри по ребрам Сапфиры. Глаза ее широко распахнулись, она попыталась закричать — но Чейн проворно втиснул свое кровоточащее запястье между ее зубов.

— Молчи и пей! — приказал он.

Смысл его слов наконец дошел до Сапфиры, и она вонзила клыки в его запястье, жадно глотая черную кровь. Верхняя губа Чейна задрожала, приподнялась в беззвучном рычании, однако он не закричал и не отпрянул. Торет испытал вдруг прилив странной благодарности к нему — и устыдился этого чувства.

Зияющая рана в груди Сапфиры понемногу перестала кровоточить. Наконец Чейн ладонью свободной руки уперся в лоб Сапфиры и рывком, хотя и не без труда, выдернул из ее клыков свое запястье.

— Еще! — прорыдала она.

— Нет, — сказал Торет. — Мы должны доставить тебя домой. Я добуду для тебя живую кровь.

Сапфира схватила его за плечи, щелкнула клыками, пытаясь добраться до горла, но Торет удержал ее, и наконец она стихла, обмякла, безвольно подергиваясь в его руках.

Чейн оторвал от ее подола полоску шелка и перевязал себе запястье. Другим лоскутом, пошире и подлиннее, он обмотал грудь Сапфиры.

— Пойду поищу извозчика, — сказал он. — Как только мы выберемся на улицу, нам нужно будет поскорей увезти ее отсюда.

И, не сказав больше ни слова, зашагал к выходу из проулка.

Торет обнял Сапфиру, укачивая ее нежно, как ребенка. Впервые он с убийственной ясностью понял, каково пришлось Рашеду, понял и то, почему Рашед отказался бежать из Миишки.

— Все хорошо, — шептал он ласково, — все, все хорошо, скоро я отвезу тебя домой.