Дампир - Хенди Барб - Страница 28

Поскольку смертельная опасность угрожала ему самому, Эллинвуд велел стражникам с удвоенной энергией обыскать весь город. И прежде случалось, что горожане обращались к Эллинвуду за помощью, уверяя, что близких им людей убили вампиры. Констебль не придавал этим рассказам особого значения — до тех пор, пока сам не увидел в ночном проулке юного кровососа. Среди моряков и купцов, которые бывали в дальних плаваниях, частенько ходили россказни о всяческих жутких тварях. В конце концов, даже в самой невероятной побасенке непременно сыщется зерно правды. Эллинвуд был полон решимости выследить и уничтожить оборвыша-кровопийцу, который скорее всего и человеком-то не был.

На следующий день в кордегардию принесли письмо с приглашением. Поддавшись любопытству, Эллинвуд отправился в пакгауз. Рашед встретил его приветливо, провел в шикарную комнату, обставленную низкими удобными кушетками. На кушетках лежали искусно вышитые подушки, повсюду горели свечи в виде темно-красных роз. Впрочем, Эллинвуд недолго любовался изысканной обстановкой.

Даже в мягком полумраке комнаты констебль разглядел, что его гостеприимный хозяин выглядит, мягко говоря, необычно. Для человека, который работает в пакгаузе, Рашед был чересчур бледен — словно он много лет не видел солнечного света. И глаза у него были какие-то бесцветные, почти прозрачные. Лицо его не выражало ничего: ни желаний, ни чувств, ни страстей.

Затем в комнату вошла хорошенькая молодая женщина с тонкой талией и каштановыми кудрями. Она назвалась Тишей и улыбнулась Эллинвуду, показав изящные острые зубки. При виде этой женщины на лице Рашеда, прежде бесстрастном, отразились и страсть, и нежность, и беспокойство. Эллинвуд решил, что самое разумное — помалкивать и ждать, куда заведет разговор.

Рашед предложил констеблю пятую часть доходов от пакгауза — целое состояние, чтобы тот ничего не предпринимал, если вдруг кто-то из горожан исчезнет или будет найден убитым. Вначале он утверждал, что подобного скорее всего никогда не произойдет, но тут же поправился: не «никогда», а «крайне редко». Рашед даже и не пытался скрыть, кто такие он и Тиша. И хотя констебль осознал, что беседует с двумя самыми настоящими вампирами, он даже не дрогнул. Эллинвуд никогда не принадлежал к дуракам, способным упустить счастливый случай, напротив, он считал себя очень даже умным и хитрым. Если он не согласится, то живым из этой комнаты не выйдет. Зато до тех пор, пока он остается городским констеблем, он сумеет сохранить тайну Рашеда и лишь притворяться, что расследует случаи исчезновений или загадочных смертей. И при этом он не только сохранит свое нынешнее жалованье — на насущные нужды, но и получит столько денег, что никогда уже не будет себя ограничивать в суманском опии и стравинской водке. Какой превосходный договор!

Сейчас Эллинвуд напомнил себе, что нужно будет кое-что обсудить с Рашедом. В будущем их встречи должны происходить только в пакгаузе. Имеет же он, в конце концов, право на уединение! Да, на этом надо будет настоять при первом же удобном случае.

На душе у Эллинвуда полегчало, и он снова открыл заветный ящик. Смешав в хрустальном бокале опий с водкой, констебль наконец пригубил драгоценное зелье. Скоро он уже сидел, блаженствуя, в кресле, обитом камчатной тканью, и неторопливо погружался в омут опийного наслаждения.

ГЛАВА 7

Неподалеку от порта Тиша терпеливо дожидалась подвыпившего матроса. Не первого попавшегося, а такого, какой был нужен ей. Ее неизменно восхищало величие моря — особенно в час прилива. Берег моря виделся ей границей меж двумя мирами, двумя стихиями, которые дышали и жили в ритме прибоя, размеренно бьющегося о песок. Тиша шла босиком, то и дело погружая в песок узкие изящные ступни и не заботясь о том, что подол пышного лилового платья волочится по песку и уже изрядно забрызган соленой морской водой.

Много лет тому назад, еще до того, как Тиша появилась в Миишке, в порту рухнул один из причалов: подгнили и не выдержали сваи. Рухнувший причал подмял под себя двухмачтовое суденышко, которое не успело отшвартоваться. Портовые рабочие вытащили из воды уцелевших матросов, а остатки причала и корабля остались лежать выше по берегу. Быть может, когда-то люди и подумывали использовать вполне еще крепкие доски и бревна, да только ничего из этой затеи не вышло. Так и торчали на берегу, вне досягаемости прилива, остатки свай и распорки погибшего судна, похожие в темноте на скелет морского чудовища, выброшенного бурей на песчаный берег. Изрядно пострадавшие от времени, но все же покуда прочные, они представляли собой превосходное укрытие. Без малейшей опаски Тиша шла меж торчащих из песка свай, вслушиваясь — именно вслушиваясь, а не вглядываясь — в темноту, и время от времени втягивала ноздрями свежий ночной воздух.

Наконец ветер принес ей теплый, совсем близкий запах человеческой плоти. Волнуясь от предвкушения, Тиша бесшумно скользнула за громадный брус, который мог быть и частью рухнувшего дока, и бимсом погибшего вместе с ним корабля. Если матрос один, она покажется ему, если их двое или больше, — спрячется и переждет. Тиша осторожно выглянула из-за своего прикрытия.

По берегу, направляясь к гавани, шел нетвердой походкой одинокий матрос — холщовые неподрубленные штаны ниже колен, просоленная, веревкой подвязанная рубаха. На ногах у него были самодельные сандалии, закрепленные на лодыжках кожаными ремешками. Кожа у моряка была загорелая, хорошенько продубленная солнцем и ветром, однако же лицо молодое — едва начала пробиваться бородка.

Тиша не пошла ему навстречу — так и стояла, ожидая, пока матрос подойдет ближе и увидит ее. Когда это случилось, он запнулся, помедлил мгновение и уверенно повернул к ней. Шагах в пяти он остановился, во все глаза уставясь на хорошенькую босоногую женщину с распущенными каштановыми волосами.

— Ты заблудился? — спросила она ласково, вплетая свой тихий голос в неумолчный шум ветра и прибоя. — Да, похоже, что заблудился. Где твой корабль?

Матрос озадаченно нахмурился, гадая, в своем ли она уме. Глядя в его юное лицо, Тиша видела, как ее слова многократным эхом отдаются в его сознании, так, что в конце концов он и сам не мог понять, кто из них задал этот вопрос. Глаза его подернулись поволокой.

— Заблудился… — пролепетал он. — Да… да, я заблудился. — И уже увереннее повторил: — Да, где мой корабль?

— Здесь, — все так же ласково и напевно ответила Тиша. — Твой корабль здесь.

И она изящными пальчиками провела по деревянному брусу.

Эти слова подействовали на матроса так же, как порыв сильного ветра действует на паруса, обвисшие после долгого штиля.

— Идем, — настойчиво и нежно продолжала Тиша, — идем, я покажу тебе дорогу.

Она протянула руку молодому матросу, и тот, не раздумывая, послушно взял ее за руку. Тиша повела его за собой, шаг за шагом отступая в недра разрушенного причала. Она шла уверенно, ни разу не оглянувшись, но не отрывала глаз от матроса. И он охотно последовал за нею под причудливую сень переломанных балок и выцветших от морской соли брусьев.

— Вот он, твой корабль. — Тиша улыбнулась, сверкнув белоснежными зубками.

Матрос был и вправду очень молод, лет семнадцати, не больше, и от него ощутимо пахло пивом, хотя выпил он явно не так много, чтобы опьянеть. Впрочем, это уже не имело значения. Он неуверенно огляделся по сторонам.

— Да, ты снова дома, — проговорила Тиша, все так же держа его за руку и ладонью свободной руки накрывая его робкие пальцы. — Это твой корабль, дом, который всегда с тобой.

Черты его лица смягчились, и Тиша услышала, как с его приоткрытых губ слетел едва уловимый вздох облегчения.

— Посиди со мной, — сказала она и опустилась на песок, увлекая матроса за собой.

Тиша провела пальцами по его спутанным волосам и нежно поцеловала его в губы. С тех пор как она изобрела свой способ охотиться, ей еще ни разу не довелось остаться голодной.

Матрос потянулся к ней, схватил за плечи, пытаясь поцеловать в ответ. Он оказался сильнее, чем можно было судить с виду, но мгновенно подчинился, когда Тиша прошептала: «Тссс, погоди, потом…» — и притянула его голову к себе на плечо. Шея молодого матроса оказалась совсем рядом, и Тиша не стала терять времени даром.