Первородный грех. Книга первая - Габриэль Мариус - Страница 8

Кончита почувствовала, как зарделись ее щеки. Она негодующе тряхнула головой и порывисто встала.

– Что это они так возятся на кухне? Пойду сварю кофе.

– Служанка сварит, – запротестовал ее отец.

– Я сделаю это лучше, – заявила она и стремительно вышла.

Своими огромными пальцами Франческ потянул за ворот рубахи.

– Что, жарко? – участливо спросил Баррантес.

– Должно быть, это от вина, – предположила тетушка Мария.

– Печь сильно натоплена, – пробормотал Франческ. – Дышать нечем.

Crema catalana подали в мелких глиняных тарелочках; каждая порция была покрыта тонким слоем жженого сахара. Пудинг оказался мягким, нежным и удивительно жирным.

После этого ужина Франческ несколько дней избегал встреч с Баррантесом. Ему требовалось время, чтобы подумать. Но и Баррантесы, похоже, старались держаться от него подальше. Казалось, каждая сторона ждала от противоположной следующего шага.

Но однажды вечером он случайно столкнулся с Кончитой, шедшей по улице с корзиной в руке. Порывистый ветер дул ей в лицо, нещадно теребил волосы и прижимал к телу платье, очерчивая контур ее стройной фигурки.

Увидев кузнеца, она залилась краской и, чуть слышно поздоровавшись, попыталась проскочить мимо. Не отдавая отчета своим действиям, Франческ схватил ее за руку и притянул к себе.

Он жадно уставился в лицо девушки. У нее была гладкая, как дорогой фарфор, кожа. Франческ увидел, как пульсируют венки на шее и висках. В ее чертах присутствовала какая-то утонченная изысканность: изящный рот, четкая линия носа, красивый разлет бровей. Глаза обрамляли необычайно длинные ресницы.

– В чем дело? – спросила Кончита, чувствуя, как у нее пересохло во рту.

– Не любишь, когда на тебя смотрят, а?

– Это неприлично, таращиться на людей! Франческ почувствовал себя уязвленным. Его пальцы еще сильнее сдавили ее тонкую руку.

– Да, очень неприлично, – огрызнулся он. – Я вообще хам. А ты, в таком случае, шлюха.

Она вздрогнула, словно от пощечины.

– Это неправда!

– Кто же ты тогда, если не шлюха? – не унимался Франческ.

Он увидел, как на глаза девушки начали наворачиваться слезы. Она с силой высвободила руку и побежала прочь. Под порывом налетевшего ветра платье облепило ей ноги. Несколько секунд Франческ смотрел на ее точеные белые икры. Почему он был так груб? Он почувствовал поднимающуюся в нем горечь досады. Ему захотелось побежать за ней и извиниться за свои слова. Но он знал, что не сможет догнать ее. Она скрылась за поросшим плющом углом дома. А он, едва переставляя ноги, поплелся своей дорогой, проклиная и себя, и ее.

На следующий день она пришла к нему в кузницу.

Он поднял голову и увидел стоящую в дверном проеме Кончиту – взгляд ее чистых глаз устремлен на него.

Франческ медленно выпрямился.

– Я хочу рассказать тебе, как все это случилось, – проговорила она.

Кузнец сунул в бочку раскаленный кусок железа. В воздух поднялось облачко пара.

– Ну? – уставился он на девушку.

Натянутая как струна, она сверлила его глазами, в которых, казалось, полыхал зеленый огонь.

– Этот ребенок не от Филипа Массагуэра. От его брата.

– Не понял, – нахмурился Франческ.

– Филип и я никогда не были любовниками. Это просто невозможно. Филип… не способен.

– Не способен? Ты хочешь сказать, импотент?

– Я любила Филипа… Но не… не физически. – Ее неопределенность начала действовать Франческу на нервы.

– То есть тебя трахнул не Филип, а другой малый?

– Он умышленно выбрал слово погрубее.

Кончита зарделась.

– Филип очень необычный человек…

– Да ну! – с издевкой воскликнул Франческ.

– Правда. Я знаю, какого ты мнения о его отце. Но Филип совсем другой.

– В самом деле?

– Как и ты, он тоже верит в свободу и равенство людей. Он мечтает о справедливости.

– Что ж, значит, когда он унаследует папашины земли, то раздаст их крестьянам?

Она пропустила мимо ушей его злую иронию и продолжила:

– Между мной и Филипом была духовная близость.

– В ее глазах заблестели слезы. – Он… он открыл для меня столько прекрасных вещей: целый мир красоты, о существовании которого я даже не подозревала. – Она вытащила из кармана связанную тонкой лентой пачку писем. – Вот, Франческ. Это его письма ко мне. Я хочу, чтобы ты их прочитал. Тогда ты поймешь, что он за человек. Как он страдает от своей необычности. Что чувствует.

– Страдает? – криво усмехнулся Франческ, неохотно беря письма.

– Он говорил мне, что много раз пытался заняться любовью с женщинами, но ему всегда что-то мешало, у него так ни разу ничего и не получилось. Он очень переживал, но поделать с этим ничего не мог. Он любил… он испытывал влечение совсем к другому…

Франческ озадаченно нахмурил брови.

– Ты имеешь в виду, у него была другая женщина?

– Нет. У него есть друг. Поэт. Чудесный, одаренный человек. – Она вздохнула. – Человек, к которому он питает свои самые нежные чувства.

– Будь я проклят, если понимаю, о чем ты говоришь. Краска все больше заливала ее лицо.

– Есть такие мужчины, которые способны на настоящую любовь только с… с другими мужчинами.

Бородатое лицо Франческа скривилось в брезгливой усмешке.

– А-а, вот оно что, – с отвращением сказал он.

– Да, Филип – один из таких мужчин и ничего с собой не может поделать.

– Понятно.

– Я очень хочу, чтобы тебе было понятно, – взволнованно проговорила Кончита. – Вот почему я и дала тебе эти письма. У нас не было физической близости. Он признался мне, что единственным человеком, с которым он мог заниматься любовью, был его друг. Этот самый поэт. – Она снова вздохнула. – Ты обо всем этом прочитаешь в письмах.

– Ну и?.. – с раздражением спросил Франческ. – Откуда же тогда ребенок?

– Меня изнасиловал его брат Джерард, – тихо ответила Кончита.

Франческ промолчал. Она опустила глаза.

– Они ненавидят друг друга. Филип унаследует почти все имущество отца. Он ведь на два года старше. А Джерард считает себя более достойным. Он завидует Филипу, издевается над всем, что тот любит. И, думаю, он постоянно упрекает его за связь со мной, так как в конце концов Филип сказал ему, что мы были любовниками. Может быть, он сделал это еще и для того, чтобы как-то защитить свое мужское самолюбие.

Она замолчала. Пауза так затянулась, что Франческ неловко переступил с ноги на ногу.

– И что дальше?

– Я пошла на свидание с Филипом к роднику. Это было наше любимое место встреч. Но, когда я пришла туда, меня ждал не Филип, а Джерард. Я сразу поняла, что он собирается сделать что-то плохое, но позвать на помощь было некого. А у него в руке был нож. – Ее дыхание участилось, руки крепко стиснули одна другую. – Он стал угрожать мне, приставил нож к горлу. Я так испугалась… Он говорил ужасные, отвратительные слова и довел меня до слез. А потом он изнасиловал меня. Прямо там. Дважды. А в перерыве, пока отдыхал, он смеялся надо мной… И над Филипом… – Она замолчала, стараясь сдержать рыдания и успокоиться, затем снова взглянула на Франческа. – До этого я была девственницей. Понимаешь?

Ни слова не говоря, он кивнул.

– С тех пор мы с Филипом не встречались. Он даже ни разу мне не написал. Если бы только я сама могла ему все рассказать! Джерард-то ведь, наверное, выставил все в таком свете, что Филип больше никогда не захочет меня видеть. – Тонкими пальцами Кончита коснулась горла. – Пожалуйста, дай мне попить.

Франческ протянул ей стакан и налил воды. Она пила медленно, с закрытыми глазами. Через стекло стакана, сквозь прозрачную чистую воду ему были видны ее белые зубы и розовая полоска верхней губы.

– Почему же ты утаила правду? – холодно спросил он. – Почему не рассказала им, что Филип извращенец, а тебя изнасиловал его брат?

– Потому что Филип сказал Джерарду, что мы были… любовниками.

– Ну и что?

– Если бы отец и брат Филипа узнали про его… не вполне здоровые наклонности, это было бы для него катастрофой. Думаю, отец лишил бы его наследства. Так мне говорил Филип. Ты единственный, кому я сказала правду.