Дорого да мило - Хендерсон Крис - Страница 2

— А почему вы решили прибегнуть к моей помощи?

— Вы, ища работу, написали в одну из компаний, принадлежавших отцу. И я случайно наткнулась на ваше письмо. Там говорилось, что вы служили в военной контрразведке, потом — в питтсбургской полиции, а теперь переехали в Нью-Йорк и предлагаете свои услуги. Я рассудила так: вы в городе всего несколько недель — значит, вас еще не успели купить с потрохами. — Взгляд ее стал острым, пронизывающим. — Кажется, я не ошиблась.

— Потроха мои пока никого, кроме вас, не привлекли, — сказал я, и она улыбнулась — сердечно и доверчиво.

Раздавив окурок в пепельнице, Лоррэн сказала:

— Знаете, а вы не похожи на сыщика.

— Это хорошо или плохо?

— Не знаю, — ответила она и с каким-то новым выражением, которое я бы определил как «наивное лукавство», спросила: — Мы могли бы обсудить этот вопрос за обедом, хотите?

— Я без галстука.

— Ничего.

— Обед за счет клиента — так принято.

— Хорошо, но и ресторан тоже выбирает клиент. Идет?

Идет. Клиент может даже получить меня на десерт, если захочет. Брыкаться я не буду. Сначала надо стать платежеспособным, а уж потом — привередливым. Кстати, о плате:

— Вы ведь еще не знаете моих расценок, мисс Морган.

Она ответила, что не знает и знать не хочет. На всякий случай, я предупредил ее:

— Я в Нью-Йорке новичок, но, смотрите, аппетит у меня — как у старожила. Недешево вам обойдусь.

— Дорого да мило... — бросила она, полуобернувшись.

Я был совершенно с ней согласен и заверил, что целиком полагаюсь на ее вкус в выборе ресторана. Мысленно приказав себе не есть салат щипцами для омаров, я захлопнул за нами свою безымянную дверь и покорно последовал за мисс Лоррэн Морган.

Обед наш имел место быть в китайском квартале, в ресторане, доступном далеко не каждому. Не знаю, может быть, ей хотелось говорить, не опасаясь, что официанты подслушают. Ее дело.

Предположений у нее было немного, фактов — и того меньше, и мы вертели их так и сяк, а сами тем временем присматривались друг к другу. Ну, и обедали, разумеется. Я изо всех сил старался не показать, что голоден. Она — не замечать этого. Под занавес официант подал на деревянном блюде нарезанные дыню и арбуз. Я спросил, где же печенье со «счастьем», Лоррэн объяснила, что в некоторых — это следовало понимать как «дорогих» — китайских ресторанах вместо этого принято подавать фрукты по сезону. Затрудняюсь сказать, то ли печенье со «счастьем» считалось дурным вкусом, то ли богатым людям и без них известно, что их ждет в будущем. Что ж, займемся арбузом и устройством своей судьбы — все равно ведь каждый только тем и занят.

Из ресторана мы отправились в офис — прежде отцовский, а теперь ее. Мне нужны были завещания — и прежнее, и переделанное; Лоррэн уверяла, что оно или, по крайней мере, черновик, существует. В офисе я надеялся отыскать первое и найти пути ко второму.

Когда мы вышли из лифта, я, честно говоря, не знал, чего ждать, и опасался, что каждый встречный клерк будет оглядывать меня с головы до ног, недоумевая, зачем это дочка покойного босса притащила с собой частного детектива. Опасения были напрасны. Кое-кто, отрываясь от работы, здоровался с Лоррэн, а я особенного интереса ни у кого не вызвал. Может, я и впрямь не похож на сыщика?

Когда же мы переступили порог кабинета, я усомнился в том, что верно выбрал себе жизненную стезю. Сказать, что комната была богато убрана — то же, что заявить, будто Большой Каньон производит кое-какое впечатление. По бескрайнему ультрамариновому ковру, каждый квадратный дюйм которого стоил больше, чем среднее недельное жалованье, мы подошли к заваленному бумагами столу. Груды вскрытых писем, каких-то пакетов громоздились и на полу, и в корзине.

— Кажется, вы бываете здесь не слишком часто? — сказал я.

— Не очень, — согласилась Лоррэн. — Раз или два в неделю. Смотрю те бумажки, которые требуют моего решения, а остальные распределяю — раскидываю по своим сотрудникам. Подождите минутку, сейчас я все это разгребу и найду завещание.

Она принялась рыться у подножья этих бумажных холмов, а я сел на краешек стола, для чего пришлось сдвинуть в сторону несколько свертков.

— От кого это? — осведомилась Лоррэн.

Я прочел обратные адреса. Впрочем, на обертке самого большого пакета, кроме адреса, почтового штемпеля и надписи крупными буквами «МИСС ЛОРРЭН МОРГАН — ЛИЧНО», ничего не было.

— Этот здоровяк представляться не хочет, — сказал я.

— Странно. Давайте-ка его сюда.

Я протянул ей пакет и снова принялся осматривать комнату, горя желанием поскорее приняться за дело. Мне показалось, что пакет и под оберткой перевязан веревкой. Когда Лоррэн рванула бумагу, я увидел, что это не бечевка, а проволока, и сейчас же ощутил смутное чувство тревоги. Лоррэн продолжала сдирать обертку, а тревога росла, делаясь просто непереносимой. Когда она взялась за проволочку, я, по наитию поняв, что словами остановить ее не успею, перекатился через стол, перехватил ее руку, и мы оба упали на пол. Грохнуло так, что эхо раз сто отдалось по всему этажу. Когда же в кабинет ворвались подчиненные мисс Морган, я уже был на ногах и отдавал приказы:

— Вы! Звоните в полицию! Сообщите, здесь взорвана бомба. Вы! Доктор у вас имеется? — Сотрудница кивнула. — Тащите его сюда!

В дверь лезли все новые и новые зеваки, и тогда я поставил перед несколькими солидными матронами, похожими на учительниц младших классов, задачу очистить помещение от посторонних и взять дверь под охрану — с той стороны. Через минуту я опять остался наедине с Лоррэн.

— Что это было? — спросила она.

— Бомба. Почтовая бомбочка, — я показал на три очень неприятного вида отверстия в потолке и кучу штукатурки у нас под ногами. — Точнее, стреляющая бандероль.

Я опустился на колени рядом с Лоррэн и обхватил ее за плечи. Она приникла ко мне, явно собираясь заплакать.

— Знаете, боюсь, вы были правы, — сказал я. — Нам бы надо продолжить беседу.

Всхлипывая, она часто закивала. Не отпуская ее плечи, я дотянулся до валявшегося на полу обрывка бумаги, на котором еще сохранились печатные буквы адреса. Обрывок я сунул в карман, и сейчас же раздался стук в дверь и жизнерадостный докторский голос: «Ну-ка, ну-ка, что тут у нас?» Полиция, судя по топоту в коридоре, тоже не заставила себя ждать.

Шепнув Лоррэн, что мы поговорим после, я стал объяснять местному эскулапу новый и оригинальный способ уборки помещений по почте.

Беседа должна была продолжиться в тот же вечер у Лоррэн дома. Доктор установил, что она получила легкий шок, и свое присутствие счел излишним. Полицейские во главе с капитаном Филипсом уже через час разобрались в общих чертах, что к чему. Один из специалистов уже видел раньше проволочку такого типа в другом взрывном устройстве, так что прослеживался почерк.

Итак, обнаружилась группа доморощенных кустарей-террористов, о которой за последние два года ничего не было слышно. Пресса получила материал для заголовков, моя клиентка — невразумительное объяснение, а на мою долю выпало размышлять — кто же в самом деле решил поправить Лоррэн прическу тремя зарядами 22-го калибра?

По дороге я продолжал ломать голову. Бандероль была компактной и легкой, хотя какой-то умелец вложил в нее устройство, которое, срабатывая, выстреливало тремя пулями разом. Если бы Лоррэн сорвала проволочку... Радио сообщило, что на подозрении — две нью-йоркских и одна иностранная группировки. Быстро, однако, распространяются тут новости. Сообщение означало, впрочем, что не подозревают никого: раз никто не пострадал, полиции незачем особенно суетиться. Да если бы и были жертвы, не стоило бы ждать от полиции слишком многого.

Уяснив, что я — не мойщик окон в компании «Морган Корпорейшн», а частный сыщик, приглашенный мисс Морган, меня оставили в покое. Смешно, ей-богу. Во всех теле— и кинодетективах только одно соответствует действительности: частный сектор находится на подозрении у полиции. Когда я носил бляху, я тоже не слишком доверял частникам. А тут — ничего подобного, А может, здешние полицейские не смотрят телевизор и в кино не ходят? Может, они только оперу любят? А может, Лоррэн была права, когда уверяла, что полиция — в доле? Короче говоря, блюстители закона оставили странное впечатление: особенно один, тот, который снимал с Лоррэн показания, жуя при этом кусок пиццы и добавляя ее крошки к кусочкам штукатурки на столе.