Бесплатных завтраков не бывает - Хендерсон Крис - Страница 18

— Я полагаю, у Карла вот-вот наступит нервный срыв. Он твердит, что убьет их.

— Кого именно? — с непритворным интересом спросил я.

— Всех. Эрни, Фреда, Билла... И Джо, — Я удивился тому, что она помедлила перед тем, как назвать имя своего бывшего мужа. Значит, он ей все-таки небезразличен. Если это так, я скоро пойму, что же привело ее ко мне в первую очередь. — А я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

— Кому же, по-вашему, грозит наибольшая опасность?

— Ему. Джо. — Она снова помолчала. — Не знаю, что может взбрести Карлу в голову. Иногда он говорит, что покончит с собой... А иногда... — После секундной паузы она вдруг выдохнула: — Не дайте ему убить Джо.

— А с чего вы взяли, что ваш бывший супруг — самая вероятная жертва?

— Карл ненавидит его. Мара спала с Фредом и с Эрни, только чтобы заполучить Байлера. Когда ей однажды удалось, она попыталась перессорить их всех, натравить друг на друга. Это у нее не вышло. Она была тогда еще молоденькая и неопытная и еще не умела вить из мужчин веревки. Это у нее получалось только с Миллером.

В голос ее исподволь вкрадывалось волнение — ну, в точности как кошка в гостиную. Вы сидите себе, читаете газетку, и вдруг ваша полосатая домашняя тварь оказывается у вас на коленях. Вы, разумеется, вскакиваете, выпучив глаза от неожиданности, и произносите какую-нибудь глупость вроде: «Да откуда же ты взялась?!», хотя здравый смысл обязан вам подсказать, что кошка была тут все время. Просто она притаилась. Я глядел на мисс Уорд, удивляясь происходящей в ней перемене. Тут это и случилось.

Слезы — вот уж не думал, что она способна плакать при постороннем! — выступили у нее в уголках глаз, этих дивных карих глаз, и покатились по не менее дивным щекам. Подбородок задрожал. Она шмыгала небезупречно прямым носиком, одновременно роясь в сумке и выкладывая ее содержимое ко мне на стол. Говорила она при этом примерно следующее:

— Простите, простите... Мне так неловко... Я не думала, не хотела, чтобы... здесь... Вы, наверно, думаете, что... Я... я... То есть...

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — сказал я. — Ничего страшного. Дать вам «клинекс»?

— Нет-нет, у меня есть... — Из выросшей на столе кучи она вытянула нечто скомканное и стала вытирать лицо. Полное фиаско. Лицо оставалось таким же мокрым. Замечательно мокрое лицо. Может быть, это не совсем то слово, но в нем проступило что-то более человеческое, как будто слезы вместе с тушью и тенями смыли толику самоуверенного ледяного шика. И то, что она стала рассказывать, теперь гораздо больше походило на правду.

— Простите, ради Бога, — проговорила она, совладав наконец со слезами. — Наверно, надо рассказать вам все как есть.

— Очень обяжете.

— Наше с Джо супружество не задалось. Мы оба ошиблись, просто-напросто ошиблись. Но он мне — не посторонний, совсем нет. И я не хочу, чтобы он попал в беду.

Она говорила, а я смотрел на нее, постепенно понимая, что же так привлекало в ней Байлера. Сменяя друг друга и борясь друг с другом, по лицу ее, точно тени, метались два выражения — страстной надежды и отчаянного желания чего-то, — в сумме придававшие ей вид поразительной ранимости и беззащитности; очень похоже на осенний лист, трепещущий под ветром на ветке, каким-то чудом еще не опавший.

Не говорите об этом Джо, — продолжала она. — Я стишком хорошо его знаю, он примется искать во всем этом какой-то подтекст. А его нет. — Она глядела теперь прямо на меня, слезы высохли. — Иногда, когда мне бывает одиноко, хочется, чтобы он появился, подтекст этот. Но он не появится.

Да, мисс Уорд была сильной личностью, — иначе не смогла бы говорить правду — особенно тем, кто должен слушать ее. Я подумал, что Джо Байлеру приходилось это делать и, может быть, чаще, чем хотелось бы.

Она стала запихивать веши в сумку.

— Я боюсь Карла, — сказала она.

Меня это заинтересовало:

— Какие у вас для этого основания?

— Он — не в себе, мистер Хейджи. Это только начинает проявляться, но я-то знаю.

— Вы разбираетесь в таких вопросах, мисс Уорд?

— Я сама бывала на грани нервного срыва, так что легко узнаю его симптомы.

Верно, подумал я. Каждому хоть раз в жизни доводилось есть апельсины. Немногие скажут, как он называется по-научному, даже если от этого жизнь зависит, ко довольно одного апельсина, чтоб узнать его вкус.

— И как, по-вашему, скоро ли следует ждать от Карла сюрпризов?

— Не знаю, — Она подняла на меня глаза. — Но последуют они непременно, если вы не отыщете Мару.

Эти слова она произнесла, глядя прямо на меня, а потом опять опустила взгляд, рассовывая в сумку ее содержимое. Нахмурилась: вещи не помещались.

Она посмотрела на то, что лежало перед ней, как бы прикидывая: запихивать или оставить? Потом опросила, обедал ли я. Получив утвердительный ответ, осведомилась:

— А что у вас было на десерт?

— Печенье со «счастьем».

— В таком случае вот нам яблоко, — и она протянула мне его — большое, румяное и наверняка хрустящее. — Мне нельзя столько калорий, — пояснила она.

— Спасибо, — я взял яблоко и положил его в левый верхний ящик.

Без яблока дело пошло веселей. Кое-что она выбросила в мою мусорную корзину и наконец застегнула сумку. Поднялась и протянула мне руку.

— Спасибо, что нашли для меня время, мистер Хейджи.

— Спасибо, что нашли для меня яблоко, мисс Уорд.

— Нет, я серьезно... — Интересно, почему она решила, что я шучу. — Я не была уверена, что мне следовало приходить сюда, но мне делается не по себе от мысли, что Карл может вломиться ко мне на съемку или выкинуть какой-нибудь фокус...

— А вы просили его так не делать?

— Нет. Я всячески уклонялась от встреч с ним. Придумывала разные отговорки. Мне с головой хватает телефонных разговоров.

— Представляю.

— Надеюсь, что представляете. — Она снова устремила меня свой сокрушительный темно-карий взгляд. — Разыщите Мару. Прошу вас. Он успокоится. А иначе... Не могу ручаться, что он не натворит бед... Не хочу, чтобы пострадал он, или Мара, или... еще кто-нибудь.

— Постараемся.

— Пожалуйста, постарайтесь, мистер Хейджи. Знаете, я почему-то немножко успокоилась сейчас, после нашего разговора, а когда вошла сюда, у меня все дрожало.

Я поблагодарил се за доверие. Она перекинула ремень сумки через узкое плечо и в третий раз протянула мне руку. Кажется, я пожимал ее целую вечность, впитывая исходящую из кончиков пальцев энергию. Прикосновение их неожиданно оказало на меня сильное действие. Я чуть-чуть вращал ладонью, охваченной ее кистью, делая вид, что это всего лишь сокращение мускулов и я тут ни при чем.

— Будьте здоровы, мистер Хейджи.

— До свиданья, мисс Уорд, — ответил я и подумал, что каждый из нас выразил в прощальных словах то, чего хотел от другого.

Она скрылась за дверью, а я уселся за стол. Входная дверь притворилась почти бесшумно. Я слушал, как постукивают по ступенькам се каблучки — прислушивался так усердно, что даже задержал дыхание: мне хотелось, чтобы этот стук звучал подольше. Ничего, думал я, потом наверстаю, а пока и без кислорода перебьемся.

Потом, обретя потерянное было хладнокровие, я принялся размышлять. Появление мисс Уорд подкинуло мне ворох новых данных, но я пока не знал, как их правильно расставить.

Она сказала, что боится, и этому можно верить. Я чувствовал ее страх. Она, фигурально выражаясь, не вскочила, когда кошка вспрыгнула ей на колени, но это ничего не значит. Это вопрос выдержки, только и всего. Я бы на ее месте тоже чувствовал себя неуютно. Миллер, судя по всему, занимал ее воображение сильней, чем она могла бы признаться — мне или себе самой. И не знаю, за кого она больше тревожилась — за себя или за своего бывшего мужа.

Мне казалось, что она опасается за Байлера, но где доказательства? Это всего лишь мое мнение, а в прошлом мне столько раз приходилось ошибаться в женщинах и в опасениях женщин, что веры мне нет. Впечатление, будто она обеспокоена судьбой Байлера больше, чем своей собственной, создается, но это ложное впечатление. Если копнуть поглубже, кто из нас печется о ближнем больше, чем о себе?