Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Хемминг Джон - Страница 39

Когда Писарро в августе вышел из Кахамарки, то отправил своего военачальника Себастьяна де Беналькасара с 9 всадниками сопровождать часть сокровищ в порт Сан-Мигель-де-Пьюра. К этому времени горящие нетерпением испанцы уже плыли на охоту за перуанскими сокровищами, надеясь быстрее найти к ним дорогу, и вскоре Беналькасар обнаружил, что количество испанцев в Сан-Мигеле перевалило за две сотни человек, большинство из которых требовали, чтобы их вели в глубь страны на завоевание Кито. Беналькасар не хотел ничего предпринимать без приказа Писарро или до получения каких-либо вестей о судьбе похода своих соотечественников на Куско. Но лоцман Хуан Фернандес приплыл в Сан-Мигель после высадки мощной армии Альварадо и привез будоражащие новости о его конкурирующем завоевательном походе. Беналькасар больше не колебался. Он немедленно выступил в Кито, взяв с собой около 200 человек и 62 лошади.

Теперь на Кито были нацелены два несанкционированных завоевательных похода. Новость об угрозе со стороны Альварадо повез на юг только что прибывший Габриэль де Рохас. Он отважно поехал в глубь незнакомой страны, вовремя достиг Хаухи, чтобы помочь Рикельме защитить ее от армии Кискиса, и поспешил дальше, чтобы передать тревожную весть Альмагро в Вилькасуамане и Писарро в Куско. Альмагро немедленно ринулся на север с горсткой людей, чтобы попытаться урегулировать ситуацию. 7 апреля он достиг Саньи на северном побережье и узнал еще одну волнующую новость, касающуюся экспедиции Беналькасара. Он повернул в глубь страны, разгоряченный погоней, но из-за противодействия местного населения, которое встретил по дороге в Кито, вынужден был вернуться.

Себастьян де Беналькасар вышел из Сан-Мигеля, вероятно, в середине февраля и к этому времени уже хорошо продвинулся вперед. Вначале на его пути не встречались серьезные топографические преграды. Покинув Сан-Мигель, он пересек унылую прибрежную равнину на севере Перу. В действительности это бесплодная, призрачная пустыня, по которой разбросаны чахлые, искривленные деревца. Тусклая дымка висит над этой скудной бурой землей, главные обитатели которой в настоящее время только стада худосочных коз. Оставив позади эту пустошь, армия Беналькасара вступила в горы и достигла главной королевской дороги севернее Кахамарки и Кахаса.

Китонская кампания была, так сказать, звездным часом армии инков. Теперь, наконец, все встало на свои места. Хотя во главе воинов Руминьяви и не стоял Великий Инка, вдохновляющий их на победы, они собирались воевать, чтобы отомстить за убийство Атауальпы. У испанцев больше не было заложника, из-за которого индейцы могли бы испытывать какие-то колебания, — и Атауальпа, и Чалкучима были мертвы. Ослепляющая ненависть гражданской войны больше не играла на руку испанцам: солдаты Руминьяви уже не были оккупационной армией, удерживающей только что завоеванную территорию. Деление страны на провинции все еще помогало захватчикам, так как некоторые племена в провинции Кито только недавно были присоединены к империи инков, и они полагали, что появление испанцев было их шансом вернуть себе свою автономию. Но в основном индейцы воевали, защищая свою родину. Теперь у них уже не было никаких иллюзий относительно божественного происхождения или мирных намерений христиан: они увидели в них безжалостных захватчиков, какими они и были на самом деле. В результате чего китонская армия поднялась на решительное и героическое сопротивление.

Описание китонской кампании страдает от недостатка хронологических записей. Нет ни одного отчета о ней, полученного из первых рук от кого-либо из членов экспедиции Беналькасара, не было ничего похожего ни на великолепные подробные записи, сделанные такими образованными людьми, как Серес, Эстете или Санчо, ни на воинские воспоминания Мены, Руиса де Арсе, Эрнандо или Педро Писарро, Трухильо или Катаньо. Все, что у нас есть, — это хроники, написанные много времени спустя после этих событий людьми, которые не принимали участия в экспедиции. Только три человека оставили нам хоть какие-то подробности событий этой войны. Из них лучшие записи принадлежали перу Гонсало Фернандеса де Овьедо, выдающемуся историку и географу, который в течение десятилетий после завершения конкисты делал превосходные записи по общей истории. Он занимал важный пост в Вест-Индии и расспрашивал путешественников, возвращавшихся в Испанию, так что большая часть его записей сделана со слов очевидцев. Другой хороший отчет был дан Антонио де Эррерой, официальным «главным летописцем Индий» XVII века, который почти наверняка скопировал свое очень подробное описание кампании с пропавших записок Педро Сьесы де Леона. Третье детальное описание всех событий этого периода представляло собой героико-эпическую поэму Хуана де Кастельяноса, написанную в конце XVI века. Помимо этих трех, имеются только короткие отчеты, составленные Сарате и Лопесом де Гомарой в пятидесятых годах XVI века, и один рассказ, автором которого является красноречивый, но зачастую дающий волю воображению Гарсиласо де ла Вега, написавший его в начале следующего века. При таком недостатке документальных сведений китонской войне уделили мало внимания, и о доблестных усилиях индейских войск известно не так много, как они того заслуживают.

Руминьяви и Сопе-Сопауа сделали свой первый оборонительный ход, когда испанцы находились на территории племени пальта вокруг Сарагуро, в Южном Эквадоре. Они послали войско инков, во главе которого стоял командующий Чьякитинта, против испанцев, которые в этот момент квартировали в местечке Соро-Пальта. Возможно, это была крепость Пакисапа, которую Сьеса де Леон называл Лас-Пьедрас, потому что здесь можно увидеть стены прекрасной каменной кладки инков из тесаных блоков. Нападение было неудачным: Чьякитинта наткнулся на самого Беналькасара, выехавшего на разведку во главе 30 всадников; индейцы запаниковали и бросились бежать, только завидев вселяющих страх животных. В результате последовавшей погони испанцы захватили в плен одну из жен умершего Инки Уайна-Капака.

Беналькасар продолжил свой поход, двигаясь теперь уже по территории племени каньяри. Он дал своим людям недельный отдых в Томебамбе (современный город Куэнка). Отец Уайна-Капака, великий завоеватель Тупак Юпанки, начал строить в Томебамбе великолепный город, второй Куско. Сьеса де Леон побывал здесь в 1547 году, и увиденное произвело на него большое впечатление: «Эти знаменитые здания Томебамбы были одними из самых прекрасных и богатых построек во всем Перу… Храм Солнца был сделан из камней, сложенных чрезвычайно искусно; некоторые из них были большие, черные и грубые, а другие были похожи на яшму… Фасады многих зданий очень красивы и декоративны, некоторые даже украшены драгоценными камнями и изумрудами. С внутренней стороны стены храма Солнца и дворцов правителя Инки были покрыты тончайшими листами золота и имели множество статуй из этого металла… Что бы ни говорили индейцы об этих дворцах, они были далеки от реальности, судя по тому, что от них осталось. В настоящее время все они разрушены и пребывают в руинах, но все равно видно, как грандиозны они были». Этот город, который был в руинах в середине XVI века, в настоящее время исчез, за исключением одного здания, известного как Инка Каменная стена.

Большой интерес для испанцев из отряда Беналькасара представлял союз, предложенный им в Томебамбе. Индейцы из местного племени каньяри находились под властью инков уже более пятидесяти лет, но так и не смирились с этим. В начале своего захватнического похода инки проявили большую жестокость. В какой-то момент индейцы-каньяри отбросили армию Тупака Юпанки назад к Сарагуро, но когда, наконец, инки их победили, говорят, они убили тысячи индейцев не только из этого племени, но и из других эквадорских племен и бросили их тела в Ягуар-Коча, Кровавое озеро.

Незадолго до китонской войны индейцы-каньяри встали на сторону Уаскара в его борьбе против Атауальпы и его профессиональной армии. Когда Атауальпа наголову разбил южан в первом же бою гражданской войны у Амбато, он жестоко отомстил этому племени, приказав своим военачальникам убить почти всех их мужчин и мальчиков, хотя они сами пришли сдаваться и просить о пощаде. Так что становится понятно, почему 3 тысячи индейцев-каньяри добровольно присоединились к отряду испанцев. Во время всей Китонской кампании они воевали с кровожадной радостью. Изо всех местных племен, поднявшихся против инков, у племени каньяри было самое большое оправдание для этого.