Туркменские сказки об Ярты-Гулоке - Автор неизвестен - Страница 5

В этот вечер Ярты-гулок гнал к дому своего отца пять самых лучших курдючных баранов и напевал свою весёлую песню:

Старик и старуха очень обрадовались, когда увидали своего сыночка, да еще с такой наградой. И мы тоже будем радоваться!

ЗАКОЛДОВАННЫЕ ВОЛЫ

Солнце еще не позолотило верхушки далёких гор, когда Ярты проснулся. Он умылся водой из прохладного арыка, схватил на ходу маленький кусочек ячменной лепёшки и побежал запрягать волов. Он запрягал их в старую соху и громко пел:

Он пел очень громко, и его песня разбудила старика и старуху. Они выбежали из кибитки и увидали, что сынок уже выезжает за ворота.

Они удивились.

— Ата-джан! Апа-джан! — закричал им Ярты-гулок и помахал на прощанье тюбетейкой: — Приходите в полдень на поле, посмОтрите, как я вспашу землю под хлопок!

Старик и старуха переглянулись.

— Ай да сынок! Даром что мал, а своё дело знает! — сказал старик.

А старуха развела руками:

— Беда с мальчишкой! Не управиться ему одному с волами. Ступай, отец, помоги Ярты-гулоку.

Так сказала старуха и повернула к дому, а старик пошёл вслед за сыном.

— Ио, ио! Приналягьте! — кричал на всё поле Ярты-гулок, сидя между воловьими рогами. Умные животные послушно шли вперёд, и ровная борозда ложилась вслед за сохой.

Когда старик пришёл в поле и увидел, как ловко управляется с волами его сынок, он очень обрадовался.

«Теперь у меня есть помощник, а я могу отдохнуть!»

Так подумал старик и лёг спать в тени тутового дерева, которое росло на краю поля.

В это время на горячем коне проезжал мимо богатый и толстый бай. Он увидел, что волы одни, без пахаря, пашут землю, и остановил коня.

— Вот это чудо! — закричал бай. — Да с такими волами я могу рассчитать половину моих работников и сберегу кучу денег!

Он стал звать:

— Эй, кто здесь хозяин?

Старик проснулся и, увидев, что его зовёт жадный бай, испугался. Он низко склонил свою седую голову перед богачом и ответил:

— Хозяин-то я, но я не знаю, что нужно от меня почтенному соседу.

Конечно, и бай узнал старика и сразу смекнул, как повернуть дело. Он хлестнул коня, подскакал поближе и закричал:

— Так это твои волы? Тем лучше! Я беру их себе в счёт долга.

Старик не понял:

— Какого долга?

Бай рассмеялся:

— Плохая же у тебя, старик, память. Вчера ты взял у меня два мешка ячменя для посева, за них-то я и возьму волов.

— Сжалься! — взмолился старик. — Не обещал ли ты ждать до осени, а сегодня еще весна.

— То было вчера, а сегодня я передумал, — ответил бай, — ты взял два мешка, а я беру двух волов. Или не ровен счёт?

— Без волов мы все пропадём — и я и моя старуха! Пожалей меня! — застонал старик.

Но Ярты-гулок уже подкрался к отцу и шепнул ему на ухо:

— Ата-джан, отдавай волов. Ничего не бойся. Говорю тебе, — не пройдёт и дня, как богач их сам пригонит обратно.

И старик ответил баю:

— Жаль мне моих волов: таким волам цены нет. Ты видишь, что они сами пашут землю. Но долг — это долг. Возьми волов и никогда не упрекай меня в неблагодарности.

Старик поклонился баю, а бай, довольный своей хитростью, погнал к своему дому чудесных волов, которые сами пашут землю. Ярты-гулок опять сидел на своём месте между воловьими рогами; уж он-то знал своим волам настоящую цену!

Скоро они въехали на широкий байский двор, обнесённый высокой стеной-дувалом.

Еще от ворот толстяк закричал своей жене:

— Эй, Гюльджан! Напои волов и брось им побольше клевера! Запомни: эти волы не простые, и ты сама будешь за них отвечать!

После этого он уселся на ковре посреди двора и рассчитал подряд всех своих батраков, которые работали в поле, потому что теперь они были ему не нужны.

Всё это видел Ярты-гулок. Он видел, как горевали батраки, потому что бай отнимал у них последний кусок хлеба. Он смотрел на богача и думал:

«Погоди, злой человек, — ты дорого заплатишь за людские слёзы!»

Потом он сполз с головы вола, потихоньку выбрался за ворота и побежал к дому своих родителей.

На другой день толстый бай выехал в поле, чтобы посмотреть, как учёные волы сами будут пахать его байскую землю. Но упрямцы как стали на краю поля, так и не сдвинулись с места. Сколько ни кричал на них богач, сколько ни уговаривал, — они только махали хвостами, но не хотели идти вперёд.

Бай разъярился. Он выхватил камачу-нагайку и так сильно ударил волов, что они рванулись с места и поскакали. Вкривь и вкось они потащили за собой соху, без толку ковыряя землю и засоряя арыки. Богач бежал вслед за ними и кричал:

— Вах, горе мне! Они испортят всё моё поле! Хитрый старик обманул меня!

Он вскочил на коня и во весь опор погнал его к старикову дому.

— Негодный! — закричал бай. — Я дал тебе два мешка отменного ячменя, а твои волы не стоят и полмешка кукурузы!

И он рассказал, что случилось с волами в поле.

Старик выслушал богача и развёл руками:

— Эй, мой бай! С такими волами надо уметь обращаться, или ты не увидишь от них ни капли пользы!

Старик повёл бая обратно на хлопковое поле. Вместе с ним отправился и Ярты-гулок: он забрался в рукав ватного халата старика, а когда они пришли в поле, вылез из рукава и в два прыжка очутился на своём любимом месте — между высокими воловьими рогами. Волы тотчас же тронулись, и за сохой потянулась ровная глубокая борозда.

— Разве плохо пашут мои волы? — спросил старик бая. — Сердце радуется, когда глаза смотрят на их работу!

До захода солнца пахал Ярты байскую землю, а когда наступил вечер, он погнал волов к богачу в усадьбу.

Пришла ночь. Все в байском доме уснули. Ребёнок уснул в резной деревянной люльке, дочери хозяина — на мягкой подстилке, Гюль — любимая жена бая — под атласным одеялом, а хозяин дома храпел на белой кошме, подложив под голову длинную подушку-мутаку. Не спали только Ярты-гулок да месяц в небе.

Когда месяц поднялся высоко и золотая звезда стала между его рогами, Ярты-гулок сказал сам себе:

— Пришло время, Ярты, рассчитаться с баем!

Он поднял волов и во весь опор погнал их прямо в двери байского дома. Волы с разбегу ударились в дверь рогами, раздался треск, и красавица Гюль проснулась.

Она закричала:

— Вставай, Мамед, или я умру от страха!

Она кричала мужу прямо в ухо, но хозяин спал крепко и не проснулся. А стук становился всё громче и громче. Глинобитные стены дрожали от могучих ударов. Гюль очень испугалась; она схватила светильник, в котором было налито хлопковое масло, зажгла его и подбежала к двери.

— Кто там стучится? — спросила красавица, трясясь от испуга. Но ей никто не ответил. Дверь треснула, распахнулась, и огромная рогатая голова просунулась в кибитку. Раздался могучий хриплый рёв, и Гюль уронила светильник.

Тут уже все вскочили со своих подстилок! Но в темноте никто не мог понять, что случилось. Гюль кричала, что сам шайтан-дьявол ворвался в дом, дочери бая кричали, что это землетрясение, а ребёнок плакал от страха. Толстый бай схватил в руки ящик с золотом, чтобы скорей убежать из этого проклятого дома, но его всюду встречали разъярённые страшные морды и оглушал протяжный могучий рёв.