По ком звонит колокол - Хемингуэй Эрнест Миллер - Страница 67

— Да.

— Кто, ты?

— Да.

— Que tio![78] — сказал цыган, явно желая польстить. — Ты просто чудо какое-то.

— Иди ты! — сказал Роберт Джордан. Он не мог удержать улыбки. — Тащи своих зайцев в лагерь, а нам принеси чего-нибудь позавтракать.

Он протянул руку и пощупал зайцев; они лежали на снегу безжизненные, длинные, тяжелые, пушистые, долгоногие, долгоухие, с открытыми черными глазами.

— А в самом деле жирные, — сказал он.

— Жирные! — сказал цыган. — Да у них у каждого бочка сала на ребрах. Таких зайцев я и во сне никогда не видел.

— Ну, ступай, — сказал Роберт Джордан, — и побыстрей возвращайся с завтраком, да захвати мне документы того requete[79]. Пилар тебе их даст.

— Ты на меня не сердишься, Роберто?

— Не сердишься! Я возмущен, как это можно было бросить пост. А что, если бы наехал целый кавалерийский эскадрон?

— Redios, — сказал цыган. — Какой ты разумный.

— Слушай меня. Чтоб ты никогда больше не смел уходить с поста. Никогда. Такими словами, как расстрел, я попусту не кидаюсь.

— Понятно, больше не буду. А потом, знаешь что? Никогда больше не выпадет случая, чтобы два таких зайца сразу. Такое только раз в жизни бывает.

— Anda![80] — сказал Роберт Джордан. — И скорей приходи.

Цыган подхватил зайцев и скрылся между скалами, а Роберт Джордан опять перевел взгляд на открытую поляну и склон горы за ней. Две вороны, описав круг, опустились на сосну, росшую ниже по склону. К ним подлетела третья, и Роберт Джордан подумал: вот мои часовые. Пока они сидят спокойно, можно с этой стороны никого не ждать.

Цыган, подумал он. Ну какой от него толк? Он безграмотен политически, недисциплинирован, и на него ни в чем нельзя положиться. Но он мне нужен для завтрашнего. Завтра у меня для него найдется дело. Цыган на войне — это даже как-то не вяжется. Таких надо бы освобождать от военной службы, как освобождают по моральным убеждениям. Все равно от них никакого толку. Но в эту войну по моральным убеждениям не освобождали. Никого не освобождали. Война захватывала всех одинаково. Ну вот, теперь она добралась и до этой оравы бездельников. Она теперь здесь.

Вернулись Агустин и Примитиво с ветками, и Роберт Джордан тщательно замаскировал пулемет, замаскировал так, что с воздуха ничего нельзя было заметить, а со стороны леса все выглядело вполне естественно. Он указал им удобное место для наблюдательного поста: на высокой скале справа, откуда видно было все кругом, а единственный подход слева можно было взять под наблюдение с другой точки.

— Только если ты кого-нибудь увидишь оттуда, не стреляй, — сказал Роберт Джордан. — Брось сюда камень, маленький камушек, чтобы привлечь внимание, а потом сигнализируй винтовкой, вот так. — Он поднял винтовку над головой, словно защищаясь от чего-то. — Сколько их — покажешь так. — Он несколько раз махнул винтовкой вверх и вниз. — Если пешие, держи винтовку дулом вниз. Вот так. Но не стреляй оттуда, пока не услышишь пулеметную стрельбу. Целиться с такой высоты надо в колени. Если я два раза свистну, спускайся, держась под прикрытием, сюда, к maquina.

Примитиво поднял винтовку.

— Я понял, — сказал он. — Это очень просто.

— Значит, сначала ты бросаешь камушек, чтобы обратить внимание, потом показываешь, откуда и сколько человек. Но смотри, чтобы тебя не заметили.

— Да, — сказал Примитиво. — А гранату тоже нельзя бросать?

— Только после того, как заработает пулемет. Может случиться так, что конные проедут мимо, разыскивая своего товарища, а к нам и не заглянут. Может быть, они поедут по следам Пабло. Если можно избежать боя, надо его избежать. Надо всеми силами стараться его избежать. Ну, лезь наверх.

— Me voy, — сказал Примитиво и стал карабкаться по крутой скале.

— Теперь ты, Агустин, — сказал Роберт Джордан. — Что ты умеешь делать с пулеметом?

Агустин присел на корточки, высокий, черный, обросший щетиной, с провалившимися глазами, с узким ртом и большими, загрубелыми от работы руками.

— Pues[81], заряжать его умею. Наводить. Стрелять. Больше не умею ничего.

— Помни, стрелять нужно, только подпустив их на пятьдесят метров, и то если ты окончательно убедишься, что они направляются к пещере, — сказал Роберт Джордан.

— Ладно. А как я буду знать, где пятьдесят метров?

— Вон у той скалы. Если среди них будет офицер, стреляй в него первого. Потом переводи на остальных. Переводи медленно. Достаточно чуть повернуть, все время придерживая, чтобы ствол у тебя не прыгал, и целься внимательно, и больше шести выстрелов зараз без крайней необходимости не давай, потому что при стрельбе ствол подпрыгивает. Каждый раз стреляй в одного человека, а потом переводи на следующего. Если бьешь по конному, целься в живот.

— Ладно.

— Кто-нибудь должен держать треногу, для устойчивости. Вот так. Он же тебе и диски будет заряжать.

— А ты куда пойдешь?

— Я буду вон там, налево. Там повыше и можно видеть все вокруг. Я буду прикрывать тебя слева со своей маленькой maquina. Вон там. Если они появятся, можно будет всех их перебить. Но не стреляй, пока они не подойдут достаточно близко.

— А хорошо бы всех перебить. Устроить им бойню. Menuda matanza!

— Нет, уж лучше пусть не приходят совсем.

— Если бы не твой мост, мы могли бы их всех перебить и потом уйти отсюда.

— Никакого смысла. Это никому ничего не дало бы. Мост — часть плана, рассчитанного на то, чтобы выиграть войну. А это что? Пустой случай. Ничего не значит.

— Que va, ничего. Раз фашист убит, значит, одним фашистом меньше.

— Да. Но этот мост может помочь нам взять Сеговию. Главный город провинции. Ты только подумай. До сих пор нам еще ни одного такого не удалось взять.

— Ты правда веришь в это? Что мы можем взять Сеговию?

— Да. Это возможно, если мы взорвем мост так, как требуется.

— Хорошо бы и этих всех перебить, и мост взорвать.

— У тебя большой аппетит, — сказал Роберт Джордан.

Все это время он наблюдал за воронами. И вдруг заметил, что одна как будто насторожилась. Она каркнула и взлетела. Но вторая по-прежнему сидела на ветке. Роберт Джордан оглянулся на Примитиво, угнездившегося высоко на скале. Примитиво внимательно смотрел вперед, но сигналов никаких не подавал. Роберт Джордан нагнулся и проверил затвор пулемета. Ворона все сидела на своей ветке. Вторая облетела широкий круг над снежной поляной и тоже уселась на прежнее место. Снег, пригреваемый солнцем и теплым ветром, валился с обвисших под его тяжестью веток.

— У тебя завтра будет случай перебить многих, — сказал Роберт Джордан. — Нужно уничтожить пост на лесопилке.

— Я готов, — сказал Агустин. — Estoy listo.

— И второй пост, в домике дорожного мастера, за мостом.

— Могу тот, могу этот, — сказал Агустин. — И оба могу.

— Оба нельзя. Они должны быть уничтожены одновременно, — сказал Роберт Джордан.

— Ну, тогда любой, — сказал Агустин. — Давно уж мне не хватает какого-нибудь дела. Пабло тут нас всех в безделье сгноил.

Вернулся Ансельмо с топором.

— Тебе надо еще веток? — спросил он. — По-моему, и так ничего не видно.

— Не веток, — сказал Роберт Джордан. — Два маленьких деревца. Мы их вроем, и все тогда будет выглядеть естественнее. А то тут слишком мало деревьев кругом, и эта зелень не кажется естественной.

— Сейчас принесу.

— Подрубай пониже, чтобы пней не было видно.

Роберт Джордан услышал стук топора в леске позади. Он посмотрел вверх, на Примитиво, потом вниз, на сосны, черневшие за поляной. Одна ворона по-прежнему сидела на месте. И тут он услышал мерный высокий рокот приближающегося самолета. Он поднял голову и увидел его. Крошечный, серебряный, блестящий на солнце, он как будто неподвижно висел в вышине.