Перси Джексон и похититель молний - Риордан Рик - Страница 15

– Что это там наверху? – спросил я Хирона.

Хирон посмотрел, куда я указываю, и лицо его омрачилось.

– Просто чердак, – ответил он.

– Там кто-то живет?

– Нет, – категорически заявил он. – Ни одна живая душа.

Мне показалось, что он говорит правду. Но в то же время я не сомневался и в том, что кто-то подсматривал за нами из-за занавески.

– Пошли дальше, Перси, – сказал Хирон, его беззаботный тон прозвучал теперь несколько натянуто. – Нам надо еще многое увидеть.

Мы пересекли клубничные поля, где обитатели лагеря собирали ягоды в большие корзины, пока сатир наигрывал на тростниковой дудочке.

Хирон сказал, что лагерь собирает достаточно большой урожай, чтобы отправлять его в нью-йоркские рестораны и на Олимп.

– Это покрывает наши расходы, – пояснил он. – К тому же клубника почти не нуждается в уходе.

Кентавр сказал, что мистер Д. оказывает благоприятный эффект на растения: они начинают плодоносить со страшной силой, когда он оказывается поблизости. Лучше всего это срабатывало с винной лозой, но мистеру Д. было запрещено выращивать виноград, поэтому пришлось переключиться на клубнику.

Я посмотрел на сатира, игравшего на дудочке. Его мелодия заставляла побеги клубники разрастаться в разные стороны, наподобие людей, бегущих из горящего дома. Я подумал, смог ли бы Гроувер оказать подобное магическое воздействие своей музыкой. Еще я подумал: сидит ли он сейчас в Большом доме, выслушивая нотации мистера Д.

– У Гроувера не будет серьезных неприятностей? – спросил я Хирона. – Я имею в виду… он был хорошим защитником, правда.

Хирон вздохнул. Он снял твидовый пиджак и, скатав его, положил себе на спину наподобие седла.

– Гроувер слишком многого хочет, Перси. Вероятно, его мечты выходят за пределы возможного. Чтобы добиться своей цели, он сначала должен проявить больше мужества и преуспеть как хранитель, отыскав нового обитателя лагеря и благополучно доставив его на Холм полукровок.

– Но он же это сделал!

– Хотелось бы мне согласиться с тобой, – покачал головой Хирон. – Но тут не мне судить. Решать должны Дионис и Совет козлоногих старейшин. Боюсь, они могут расценить его действия как провал. В конце концов, Гроувер потерял тебя в Нью-Йорке. Затем злосчастная… судьба твоей матери. И то, что Гроувер был без сознания, когда ты тащил его сюда. Совет может усомниться, что это свидетельствует о мужестве Гроувера.

Мне захотелось возразить. Ничто из этого не было виной Гроувера. Я сам чувствовал себя очень-очень виноватым.

Если бы я не удрал от Гроувера на автобусной остановке, у него не было бы неприятностей.

– Ему дадут еще один шанс?

Хирон поморщился.

– Боюсь, что это и был второй шанс Гроувера. Однако Совет не особенно беспокоился, предоставив ему еще одну возможность после того, что случилось пять лет назад. На Олимпе знают: я советовал Гроуверу как следует выждать, прежде чем пробовать снова. Он еще слишком юный…

– И сколько же ему?

– Двадцать восемь.

– Что?! И он – шестиклассник?

– Сатиры достигают зрелости вполовину медленнее, чем люди, Перси. Последние шесть лет Гроувер мог считаться учеником средней школы.

– Это ужасно.

– Согласен, – кивнул Хирон. – В любом случае Гроувер расцвел поздно, даже по меркам сатиров, и не вполне уверенно чувствует себя в лесном волшебстве. Увы, ему не давала покоя его мечта. Возможно, теперь он подыщет себе какую-нибудь другую карьеру…

– Это несправедливо, – сказал я. – А что случилось в первый раз? Это был такой тяжкий проступок?

– Давай двигаться быстрее, ладно? – Хирон быстро отвел взгляд.

Но я не собирался с такой готовностью менять тему. Что-то изменилось во мне, когда Хирон упомянул о судьбе моей матери, как будто намеренно избегая слова «смерть». Зачатки мысли – крохотный, вселяющий надежду огонек – забрезжили в моем уме.

– Хирон, – начал я, – если боги, Олимп и все это взаправду…

– То что, дитя мое?

– Означает ли это, что подземный мир тоже существует на самом деле?

Выражение лица Хирона стало совсем сумрачным.

– Да, дитя мое. – Он помолчал, словно как можно тщательнее подбирал слова. – Есть место, куда души отправляются после смерти. Но теперь… пока мы не узнали больше… прошу тебя, выбрось это из головы.

– «Пока мы не узнали больше»? Что ты имеешь в виду?

– Вперед, Перси. Посмотрим на лес.

Когда мы приблизились, я понял, насколько огромен раскинувшийся перед нами лес. Он занимал по меньшей мере четверть долины, и деревья в нем росли такие высокие и толстые, что вряд ли можно было представить, что сюда забредал кто-нибудь со времен аборигенов Америки.

– В лесах небезопасно. Можно, конечно, надеяться на удачу, но лучше вооружиться, – сказал Хирон.

– Небезопасно? – переспросил я. – Чем вооружиться?

– Увидишь. Сегодня ночь с пятницы на субботу. У тебя есть собственный меч и щит?

– Собственный меч?..

– Нет, – констатировал Хирон. – Так я и думал. Думаю, пятый размер подойдет. Попозже заеду в оружейную лавку.

Я хотел спросить: что это за летний лагерь, где есть оружейная лавка, но мне и так было о чем подумать, и мы продолжили путешествие. Мы осмотрели тир для стрельбы из лука, озеро, в котором соревновались гребцы на лодках, конюшни (кажется, они кентавру не очень-то нравились), плац для метания дротиков, амфитеатр и арену, где, по словам Хирона, устраивались бои на мечах и копьях.

– Бои на мечах и копьях? – опять переспросил я.

– Один домик вызывает другой, ну и так далее, – объяснил Хирон. – Летальный исход не обязателен. Как правило. А, да, вот и место, где можно перекусить.

Мой бывший учитель указал на открытый павильон, обрамленный белыми греческими колоннами; он стоял на холме, откуда был отличный вид на море. В павильоне стояло около дюжины каменных столов для пикника. Никаких стен. И никакой крыши.

– А что вы делаете, когда идет дождь? – спросил я.

Хирон как-то странно покосился на меня.

– Трапеза нам еще предстоит.

Я решил оставить эту тему.

Наконец он показал мне домики, двенадцать штук. Они уютно устроились в лесу возле озера. Расположены они были буквой «U»: два стояли у основания, остальные растянулись по пять в ряд с каждой стороны. И, вне всякого сомнения, эти строения представляли собой самые причудливые здания, которые мне только доводилось видеть.

Не считая того, что у каждого на двери красовался большой медный номер (нечетные слева, четные справа), они были совершенно не похожи друг на друга. Над номером девять, как над крохотной фабрикой, высились дымовые трубы. Стены четвертого номера были увиты побегами томатов, а крыша сложена из самой обычной травы. Номер седьмой казался сделанным из литого золота, которое так сверкало на солнце, что смотреть на него было практически невозможно. Все они выходили на общую площадку размером с футбольное поле, уставленную изваяниями греческих богов, фонтанами, цветочными клумбами и – что больше всего меня развеселило – парой баскетбольных корзин.

В середине поля была большая, выложенная камнем яма для костров. Хотя день стоял теплый, очаг дымился. Девочка лет девяти не давала пламени угаснуть, вороша угли палочкой.

Два домика в начале поля, номер второй и первый, напоминали парные мавзолеи – большие беломраморные ящики с тяжелыми колоннами по фронтону. Домик номер один был самым большим и массивным из всех двенадцати. Его полированные бронзовые двери поблескивали, как голограмма, так что – как ни взгляни – казалось, по ним пробегают молнии. Второй домик выглядел в некотором смысле более изящным: его колонны, увитые гирляндами гранатов и цветов, были тоньше и стройнее. Стены украшали высеченные в камне павлины.

– Зевс и Гера? – высказал я свою догадку.

– Верно, – ответил Хирон.

– Их домики кажутся пустыми.

– Это правда. Но не только их, еще несколько. Никто никогда не останавливается ни в одном из них.