Темное пророчество - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 29

– Вы правы, сегодня тяжелый день, – согласился с ним Битали. – Пойдем, сосед. Может, еще успеем по этому поводу что-нибудь придумать.

– Молодые люди! – окликнул их историк. – Будьте так любезны, не рассказывайте никому про мои скромные забавы. Право, это такие мелочи! Слухов же возникнет целый воз.

– Хорошо, мсье Гроссер, – остановился Битали. – Мы промолчим. Скажите, я могу вам доверять?

– Разумеется, мсье Кро.

– Целиком и полностью?

– Совершенно верно, мсье Кро, – улыбнулся историк. – Очень рад, что мы друг друга поняли.

В следующий раз они увидели Арнольда Гроссера только через неделю, когда он проводил полугодовую зачетную работу. Для класса было написано на специально поставленной доске три варианта вопросников, из которых историк щедро предложил каждому выбирать тот, который ему больше нравится.

Надодух удовлетворенно заявил:

– Эпоха до Расселения проще всего. – И с неожиданной щедростью принялся строчить и строчить на свитке из рисовой бумаги, выданной каждому ученику ради такого случая.

Обычно недоморф был скромен на слова и в конспектах нередко вмещал двухчасовую лекцию всего в одну строку. Но здесь тема явно пришлась ему по душе. Сидел потомок древнего рода чуть боком, словно специально приглашая соседа воспользоваться своими знаниями. Кро колебался довольно долго – все же он и сам кое-что знал из прошлого человеческой цивилизации. Но через несколько минут решил, что баллы лишними не бывают, и, пробормотав наговор на остроту зрения, принялся так же быстро, как Надодух, записывать события многовековой древности, время от времени пропуская слова или целые абзацы, а местами вставляя от себя факты и имена, которые всплывали в памяти, заменяя ими те, что были в работе друга – дабы не возникало уж слишком явных совпадений.

К концу двухчасового занятия совесть Битали успокоилась окончательно – от себя он добавил в работу так много имен и событий, что мог считать ее почти самостоятельной.

Уже после обеда он смог полной мерой отплатить товарищу за его подарок. Профессор Омар ибн Аби Рабиа тоже решил провести полугодовую проверку, озадачив учеников очень простой загадкой:

– В одной из комнат замка мадам Деборе расставила на досках три шахматные партии. Назвавший комнату получит за полугодие три балла, описавший расположение досок получит шесть баллов, назвавший хоть одну партию, получит семь баллов в аттестат. Тот, кто сдаст фигурку с четвертой доски, на которой партия еще не началась, получит десять баллов в аттестат. У вас два часа и тридцать минут, мадемуазели и мсье, начинайте! – Он хлопнул в ладони, спрятал пенсне в карман жилетки, уселся у окна и с независимым видом развернул газету.

– Он чего, тоже крапивы с утра наелся? – тихо зашипел Надодух. – Как я узнаю, где эти дурацкие шахматы?

– Ты что, на занятия не ходил? – так же шепотом отозвался Битали. – Вспомни, чему он нас последние месяцы учил. Сперва дальнозрению через зеркала в других комнатах, потом умению искать знакомое на расстоянии.

– А-а-а, так она в комнате за стеной! Профессор Омар там всегда все прятал.

– Это было бы слишком просто. Наверняка есть заковыка. Подожди, я сейчас попробую…

Юный чародей погладил лежащее на парте зеркало, приподнял, убедившись, что оно чистое, гладкое и ровное, положил обратно. Кашлянул, сделал пару глубоких вдохов и выдохов, опустил веки. Расслабился, позволяя сознанию успокоиться, а посторонним мыслям – удалиться из него прочь. Затем Битали осторожно вызвал в памяти образ преподавательницы по прорицанию, ее лицо, глаза, волосы, ее руки и походку, стараясь составить как можно более подробный портрет, восстановить облик до мельчайших деталей – но при этом не задерживаться на изменяемых моментах: одежде, прическе, обуви. Когда же прорицательница предстала пред мысленным взором, как живая – он поднял зеркало и открыл глаза.

Как это всегда бывает, если забывать про постоянные тренировки и домашние задания, успех получился лишь мимолетным: он успел увидеть широкую столешницу, свет из множества окон, ее руки возле колокольчика – и образ растаял, сменившись отражением Кро.

– Ну что? – навалился на плечо недоморф, заглядывая в его стекло. – У меня ничего не видно.

– Подожди… – вскинул палец Кро, перебирая замеченные детали. – Много окон, стол… Где-то я это видел! Знакомое все до ужаса. Много окон, это наверняка башня. Стол, колокольчик… Вспомнил! – Он наклонился и сжал руку соседа. – Вспомнил, где все это видел. Это же кабинет директора!

Битали перевел дух, оглянулся по сторонам, опустил зеркало стеклом вниз и снова сосредоточился, на этот раз не отыскивая с помощью приемов дальномирия человека, а заглядывая в помещение. И опорные точки для этого требовались совсем другие. Молодой человек перебрал в памяти самые яркие образы, привязанные к помещению, в котором профессор Артур Бронте уже несколько раз либо принимал его, либо отчитывал из-за случившихся неприятностей. Перед внутренним взглядом мгновенно проявились знаменитые оскаленные львиные морды, удерживающие столешницу и одновременно проверяющие учеников на правдивость. Вспомнились тяжелые шторы окон, тканевая обивка стен, скрипучий пол из широких досок, колокольчик, с помощью которого профессор избавлялся от посетителей.

Пожалуй, этого должно хватить.

Кро снова закрыл глаза, очищая сознание от посторонних мыслей, образов, воспоминаний, эмоций. И лишь когда состояние разума стало чистым и гладким, как поверхность горного озера в безветренную ночь, он позволил появиться на этой поверхности столу со звериными лапами, широким доскам, стенам с темно-красным рисунком, тяжелым шторам, раздвинутым к краям окон… Молодой человек застыл, твердо удерживая в уме нужный образ, а потом поднял зеркало и открыл.

Все было именно так, как он себе и представлял. Стол, пол, окна. Но за столом сидела скучающая мадам Деборе, перед ней полукругом стояли шахматные доски с расставленными фигурами, а еще одна, на которой пешки, ладьи, ферзи и офицеры все еще оставались на своих местах, – эта доска находилась на подоконнике, пуская блики полированными квадратиками.

Битали опустил зеркало и перевел дух. Теперь он знал почти все. Кроме последнего штриха – точного положения нужных шахмат в пространстве. Направления и расстояния до них от этой самой парты. И он совершенно не представлял, как это расстояние можно определить.

– Простите, профессор! – вдруг вытянул руку Ронни Завялов. – Можно мне выйти на несколько минут? Я не очень хорошо себя чувствую.

– Конечно, выходите, мсье, – небрежным жестом разрешил араб. – Здесь не математика, на моем экзамене шпаргалки и конспекты не помогают.

– Спасибо, профессор! – Черноволосый паренек подпрыгнул и помчался к двери.

Битали проводил его взглядом, и тут его осенило. Он заелозил на скамье, пару раз привстал и снова сел обратно, а затем тоже вскинул руку:

– Разрешите, профессор?! Кажется, я тоже съел что-то не то.

– Бегите, бегите, – спокойно кивнул Омар ибн Аби Рабиа. – Что же я вас мучить-то стану?

– Благодарю…

Битали выскочил сквозь стену и, бодро насвистывая, спустился вниз, прошел по коридору к дверям у колодца. Обогнул замок, подойдя к знакомой башне, вскинул голову. Кабинет директора находился на пятом ярусе, заметно выше крыши, она всегда была видна из боковых окон. Если солнце светит с этой стороны, то бликующие шахматы должны стоять как раз в окне, направленном вдоль стены. А это значит… Значит, он смотрит прямо на них. С внутренней стороны окна – это два ярда в глубину стены.

Юный чародей достал палочку, вперил взгляд в окно, воссоздавая в памяти образ стоящей на угловой клетке ладьи, прикинул, в какой именно точке она находится, и на полувдохе мысленно поддел ее невесомой петлей:

– И-итрибейс! – И почти одновременно с тем, как он произнес опорное слово, шахматная фигурка больно ударила юношу в нос. Битали обругал себя за то, что забыл наметить место прибытия своей добычи, и взмахнул палочкой снова, выставив вперед раскрытую ладонь: – И-итрибейс!