Поминальная молитва - Горин Григорий Израилевич - Страница 2

Тевье. Этим богатством Бог не обидел. Пятеро.

Перчик. Ну вот и возьмите. Много не попрошу: харчи да ночлег.

Тевье (замялся). Харчей не жалко. Лишняя тарелка стол не перевернет. А вот ночлег… Тут подумать надо. Дочки у меня! Три – на выданье… Пусти козла в огород – он зараз научит капусту крошиться.

Перчик. Мудрый вы человек, реб Тевье. Без приговорки слова не скажете… Только ведь и я анатовский… Закон знаю: «Вошел в чужой дом – садись, где стул поставят…»

Появился Урядник.

Урядник (приветливо). Здорово, Тевль!

Тевье. Здравия желаю, ваше благородие.

Урядник. Опять на тебе телега едет?

Тевье. Лошадь попросила – субботу справлять. (Урядник хохотнул.) Да и то сказать: не велика тяжесть. Господин урядник на себе всю деревню везет – и не жалуется…

Урядник. О, це верно! (Захохотал.) Люблю я тебя, Тевль. Веселый ты человек! Ну, как дела? Как коммерция?

Тевье. Врагам моим такую коммерцию. Заказали дачники сыр, творог, повез им с утра, а они еще вчера в город уехали. Час в ворота стучал, пока кобель не выскочил…

Урядник. Кобель, говоришь? Ну дела. (Захохотал, но тут же стал серьезным.) Кстати. Напомнил… У меня ж тоже незадача вышла. Посылает меня с утра жинка до тебе… «Сходи, – говорит, – до Тевля, купи две головки сыра…» Я вышел, полдороги прошел, сую руку в карман – денег нема! Возвертаюсь, говорю: «Жинка, а иде деньги?» А она: «Яки деньги? Ты, – говорит, – злодей, либо их потерял, либо пропил… Тащи сыр!» Ну что скажешь? Не дура ли баба?

Тевье. Что скажу? У меня та же история… Выехал – был полон бидон сметаны, а дорогой половина утряслась… Сейчас приеду – жена в крик: иде деньги? Нема денег. Иде сметана?

Урядник. Погоди, Тевль, погоди со сметаной… Я про сыр. Ты ж мою Оксану знаешь…

Тевье. А вы мою Голду будто нет?

Урядник. Моя начнет голосить – хоть святых выноси!

Тевье. Моя начнет – вашу не слышно будет.

Урядник. Ну, одно слово – бабы, ядри их корень!

Тевье. Я бы добавил что-нибудь из Писания, но лучше не скажешь!

Пауза.

Урядник. Ну, что делать будем, Тевль? Советуй.

Тевье. Я так скажу: не дам два сыра – ваша голосить будет, дам два сыра – моя. Дам один! Пусть обе голосят, холера им в бок!

Урядник. О, це верно! Хороший ты человек, Тевль, хотя и еврей.

Тевье. Кому-то надо быть евреем, ваше благородие. Уж лучше я, чем вы…

Урядник. Опять верно! (Захохотал, но вдруг посерьезнел, отвел Тевье в сторону.) А это что за хлопец?

Тевье. Студент из Киева.

Урядник. Вижу, что студент. А к нам зачем? Документ у него есть?

Тевье. Его документ на носу написан. Это сын Перчика-папиросника.

Урядник. Нам все едино: папиросник – не папиросник… Документ должен быть. У нас сообчение. В Киеве беспорядки. Эти студенты да жиды народ волнуют… (Перчику.) Хлопец, вы кто?

Перчик. Человек.

Урядник. Вижу, что не лошадь! А пачпорт у вас есть? Или вид на жительство?

Перчик (указал в сторону деревни). Вот он – мой вид на жительство. Там родился, там отец лежит…

Урядник. Смотрю, острый вы на язык…

Перчик. Фамилия такая – Перчик!

Урядник. А не угодно ли вам, сударь, с вашей фамилией пройти в участок?

Тевье. Погодите, ваше благородие…

Урядник. Не мешай, Тевль! Тут дело серьезное… Разберемся: кто таков, откуда идет, к кому…

Тевье. Ко мне идет. Девочек моих учить… Французскому!

Урядник. Это еще зачем?

Тевье. Как зачем? У меня девицы на выданье. Ну сам посуди, ваше благородие, посватается до меня богатый человек, даст Бог, сам Ротшильд, – на каком языке ему сказать «да»?

Урядник (недовольно). Ну смотри, Тевль! Головой за него отвечаешь.

Тевье. Двумя, ваше благородие. (Протягивает две головки сыра.)

Урядник. Нет, Тевль, одной! Как договорились… (Взял головку сыра, ушел.)

Перчик. Напрасно вы перед ним шапку ломаете, реб Тевье. Не те времена. В Киеве мы добились уже кое-каких прав. Городовой нам честь отдает и обращается как положено: «Господин студент!»

Тевье. Где Киев – где мы?.. Не сказано ли в Писании: «Всяко место – свой порядок»!

Перчик. Не знаю я таких слов. И порядок такой – не порядок! Порядок будет, когда восторжествует свобода и когда не станет ни бедных, ни богатых.

Тевье. А кто же будет?

Перчик. Равноправные люди…

Тевье. Во как! Хорошо! Ну, с бедными я договорюсь, а с богатыми – не уверен. Куда ж их богатство денется?

Перчик. Поделим на всех поровну.

Тевье. Умный вы человек, Перчик, многому, видно, в ниверситетах научились… Только я вам так скажу: чужое поделить – не велика премудрость! Попробуй свое отдать…

Перчик. А чего у меня есть? Книжки? Пожалуйста! (Кинул книги в телегу.) Теперь они общие…

Тевье. Тогда и телега общая… Тащи!!!

Перчик улыбнулся, впрягся вместе с Тевье в телегу. Вдвоем они с трудом сдвигают ее с места.

Ну, как тебе, Перчик, такая новая жизнь?

Перчик. Ничего, реб Тевье. (Кряхтит.) Главное – труд и свобода.

Тевье. Труд – это точно. А насчет свободы – свободной у нас осталась пока только лошадь… Мы – тащим!..

Тихо переговариваясь, увозят телегу.

Картина вторая

Дом Тевье. Предсубботняя суета. За столом – Голда и две девочки, младшие дочери, Бейлке и Шпринца, готовят тесто для пирогов. Чуть в сторонке Хава режет лук и читает книгу, лежащую у нее на коленях.

Голда (девочкам). Смотрите сюда! Вот так крутим, вот так – бьем! (Месит тесто.) Что говорит тесто? «Я готово!» Что говорит скалка? «А не прокатиться ли нам?» Поехали! (Раскатывает тесто скалкой.) Цок, цок, дрожки, едут по дорожке!

Девочки (радостно). Цок! Цок!

Хава всхлипывает.

Голда. Хава, кончай резать лук. Обревелась!

Хава. Книжка грустная, мама.

Голда. Какая книжка, когда в руках нож? Думаешь, грамотные не режутся?.. Отложи! (Встает.) Отложи, тебе говорят!

Хава. Мам, ну оставь… На самом интересном месте…

Голда (забирая книгу). На самом интересном месте вернется отец, а у нас ничего не готово… Солнце садится!

Девочки. Цок, цок, дрожки! (Балуются скалкой.)

Голда. Хватит кататься! Приехали! (Отбирает скалку.) Бог мой, что вы тут натворили?

Входит старшая дочь Цейтл с охапкой дров.

А где Годл?

Цейтл. Ушла за водой.

Голда. Надеюсь, не к Черному морю? Уже час как нет…

Цейтл кладет дрова у печки, начинает ее разжигать. Входит Степан.

Степан. Здорово, соседи!

Голда (продолжая орудовать с тестом). Здравствуй, Степан.

Степан. Не вовремя?

Голда. Глаза есть – решай сам.

Степан. Голова трещит.

Голда. Степан, сразу говорю: в доме ни грамма.

Степан. Раскалывается башка… Ну хоть поворожи, Голда.

Голда. Степан, ты видишь, руки заняты… Суббота на носу.

Степан. К тому и говорю… Расхвораюсь – кто вам завтра коров доить будет?

Голда (перестала месить). Ох, горе мое… (Вытирает руки.) Садись на стул. (Дочери.) Хава, займись тестом…

Степан садится на стул, закрывает глаза. Голда встает сзади, простирает над ним руки, начинает что-то бормотать.

Хава. Дикость какая-то. В наш век – ворожба!

Степан. Цыц! Мать не учат!