Наводнение - Высоцкий Сергей Александрович - Страница 1

Сергей Высоцкий

НАВОДНЕНИЕ

Повесть

1

Рано утром подполковнику Корнилову позвонил домой старший лейтенант Алабин из Василеостровского угрозыска.

— Что у тебя там стряслось? — ворчливо спросил Корнилов. — Не дашь хорошему человеку кофе попить.

Алабин несколько лет проработал вместе с Игорем Васильевичем на Литейном, в Главном управлении внутренних дел, и Корнилов считал его своим учеником. Он сам и выдвинул Алабина в заместители начальника угрозыска райотдела.

— Товарищ подполковник, вы извините, что дома беспокою, — виновато сказал Алабин. — Но тут у нас такое дело… Подумал, что заинтересуетесь.

— Давай выкладывай, — поторопил Корнилов. — Виниться потом будешь.

— К нам мальчишка пришел, к дежурному. Тот, который видел нападение на кассира. Костя Горюнов. Помните?

— Ты мне вопросов не задавай. Дело говори!

— Альбомчик принес Костя. С видами Ленинграда. — Голос у Алабина стал чуть-чуть торжественный. — И на одной фотографии, между прочим, грабитель собственной персоной!

— Как утверждает школьник Костя Горюнов? — уточнил Корнилов.

— Ну да. Как утверждает… — В голосе Алабина уже не чувствовалось ликующих ноток. Сдержанность подполковника, видать, охладила старшего лейтенанта.

— Интересно. Он у тебя, этот Костя?

— В райотделе. Я ведь тоже из дому звоню. Через десять минут буду там.

— И я подъеду. — Корнилов посмотрел на часы. Было пятнадцать минут девятого. — К девяти жди. — Он повесил трубку и подумал: «Раненько же прибежал мальчишка в милицию. А вдруг и правда не обознался? Только уж больно чудно — в альбоме нашел. Там ведь так заретушируют — маму не узнаешь».

Два дня назад в Тучковом переулке было нападение на кассира НИИхиммаша Любу Нестерову, которая несла зарплату работникам филиала. Грабитель ударил Нестерову ножом, выхватил чемоданчик с деньгами и скрылся.

Свидетелями нападения оказались вахтер института старик пенсионер Симонов и ученик пятого класса Костя Горюнов, отпущенный в тот день с урока физкультуры. Ни тот ни другой не запомнили особых примет грабителя. Старик, как оказалось, плохо видел, а мальчик, наверное, очень растерялся. Он только твердил, что нападавший был огромного роста и с ножом. Единственное, что заметил вахтер Симонов, — преступник убежал во двор дома номер семнадцать. Двор этот был проходным.

Когда на место происшествия прибыла оперативная группа, Нестерова уже находилась в машине «скорой помощи». Ее вызвал мальчик, увидев, что кассир ранена. А старик вахтер с перепугу долго не мог набрать номер телефона милиции.

Служебная собака след преступника взять не смогла.

Следствие, конечно, заинтересовал вопрос, почему Нестерова шла с деньгами одна, без охраны. Оказалось, что в институте каждый раз ей давали в провожатые разных сотрудников, из тех, кто оказывался под рукой. Иногда люди отказывались или соглашались, а потом задерживались где-нибудь. Заходили по дороге в магазин, а то и просто пива выпить. Так произошло и на этот раз. Инженер Студенкин, согласившийся сопровождать кассира, задержался на Среднем проспекте у пивного ларька…

Несмотря На энергичные меры по розыску преступника, первые два дня результата не дали. И вот звонок Алабина…

В темноватом коридоре Василеостровского райотдела рядом с доской объявлений висела фотография мужчины в траурной рамке. Лицо его показалось Корнилову знакомым, и он задержался у портрета. Руководство и партбюро извещали о кончине пенсионера, бывшего начальника паспортного отдела майора Николая Николаевича Мавродина.

— Вот оно что… — Прошептал Корнилов и вдруг ощутил жгучее чувство стыда и горечи от сознания неисполненного долга, которого теперь уже ему не выполнить никогда…

«Гражданская панихида в клубе фабрики имени Урицкого… Похороны на Волковом кладбище в 10.00». Корнилов дочитал некролог и долго стоял, вглядываясь в фотографию. Моложавый, с веселыми глазами человек на снимке мало походил на тучного, медлительного Мавродина, каким привык его видеть Корнилов в последние годы.

В кабинет Алабина он вошел пасмурный, молча пожал руку старшему лейтенанту и тяжело опустился на стул.

— Ну, что тут у тебя, Василий?

На лице старшего лейтенанта мелькнула гримаса разочарования, отчего он стал похож на обиженного мальчишку. Алабин считал, что новость, ради которой они встретились, заслуживала большего внимания. Корнилов почувствовал это и сказал примирительно:

— Ты на мое настроение внимание не обращай. Прочитал про Мавродина, расстроился. Я столько лет старика знал. В большом долгу был перед ним… Показывай свои картинки.

Алабин пододвинул ему большую, почти квадратную книжку, раскрытую на середине. На разворот были две цветные фотографии. На одной из них, расположенной справа, — на переднем плане фонтан, а за ним, на другой стороне Невского проспекта, высился Дом книги. Пестрая толпа текла по тротуару. Но фигурки людей маленькие, изображение смазанное, расплывчатое, безликое.

Корнилов перевел взгляд на левую фотографию. Удивительно живой и яркой была она. Словно окошко в жизнь, стоп-кадр из уличной хроники.

…У входа в Дом книги девушка в красивом, лиловыми цветами платье торгует с лотка. Порыв ветра распушил ее волосы. Пожилая дама, внимательно разглядывающая книги, придерживает белую соломенную шляпку. Парнишка в распахнутой на груди рубашке, чуть прищурившись от яркого солнца и склонив голову набок, держит книжку в руках. Маленький мальчик в красной панамке, сдвинутой на затылок, умоляюще смотрит на мать — красивую женщину с гладко зачесанными на прямой пробор черными волосами. Идут мимо прохожие. Сосредоточенные, улыбающиеся, хмурые… Едут троллейбусы, автомашины. Солнце, ветер. И среди этой летней сутолоки, такой обычной для Невского проспекта в полуденные часы, еще одна фигура — молодой мужчина в белой, с широкими синими полосами рубашке. Простое, ничем не примечательное лицо, рассеянный, отсутствующий взгляд. Мужчина казался явно лишним, чужим среди спешащих, занятых делом людей. Он стоял рядом с книгами, разложенными на лотке, и никакого интереса к книгам не проявлял.

«Какое отрешенное у парня лицо», — подумал Корнилов и спросил:

— Он?

Алабин кивнул.

— Мальчишка уверенно говорит? Не сомневается?

— Никаких сомнений. Я с ним уже побеседовал. Волнуется, но твердит одно: тот бандюга. Мы ведь, товарищ подполковник, почитали старые Костины показания. Он говорил тогда, что на кассира напал здоровенный дядька, лохматый и с большим ножом… А этого, — Алабин ткнул пальцем в молодого человека на фотографии, — ни здоровым, ни лохматым не назовешь. Правда ведь?

— Не назовешь, — согласился Корнилов. — Росту в нем не более ста шестидесяти пяти. Не дотянул до Геркулеса. Женщина-то на снимке, пожалуй, повыше его.

— Но в том, что Косте преступник гигантом показался, ничего странного, по-моему, нет, — продолжал Алабин. — Такое не каждый день увидишь. Испугался, а у страха глаза велики. Верно я говорю, товарищ подполковник?

— Верно. Где парень-то?

— В паспортном отделе его чаем поят.

У Корнилова при упоминании о паспортном отделе встало перед глазами доброе широкое лицо Мавродина.

— Позови. Потолкуем еще раз.

Алабин вышел, а Корнилов стал внимательно рассматривать альбом. Судя по выходным данным, альбом Лениздата только что поступил в продажу. Сдан в набор в августе семьдесят четвертого, подписан в печать в июле семьдесят пятого…

«Почти год в работе! А снимки наверняка делались много раньше, — подумал подполковник. — Сколько воды утекло».

В аннотации было сказано, что в альбоме представлены снимки десяти фотокорреспондентов.

«Многовато, конечно, но в издательстве же известно, кто какие делал фотографии. Найдем и того, кто снимал у Дома книги. Да только что это даст? Ведь это не семейный портрет, где известно, кто есть кто».