Испытание на зрелость - Витич Райдо - Страница 10

Все дни я не вспоминал ее и совершенно не беспокоился, а тут отчетливо ощутил тревогу. Естественно, ведь я знал законы гармонии и понимал, что природа Х-7 попытается восстановить баланс, и забрать Эву, как я забрал самца у самки, и тем лишить продолжения рода, обречь меня на медленную смерть, как я обрек на смерть малышей убитых хищников.

Никого из людей даже признаков их я не нашел и поспешил обратно. Я не бежал, не стремился особо, потому что знал, что меня ждет, но как эйша, меня звал долг и приказывала вина.

Через сутки, ранним утром я был на том холме, с которого начал свое бесславное путешествие, и меня уже не разбирал восторг, а морщила легкая печаль.

Эву я увидел издали, как и она меня. Маленькая женщина была в панике, вне себя. Апатия ее исчезла без следа, уступая место ужасу и ярости. Эверли помчалась ко мне навстречу и врезалась в грудь. Принялась хлестать по щекам и колотить кулачками в грудь, крича на одной ноте:

— Как ты мог?!! Где ты был?!!

Я слышал совсем другое: мне было жутко без тебя и за тебя. Я думала, ты бросил меня, погиб.

Я просто обнял ее и она притихла, заплакала горько, выливая наружу все, что накопилось за эти дни. Ей было плохо без меня и понимание сблизило меня с ней, зачеркивая все предыдущие, неудачные попытки знакомства, налаживания отношений.

Возможно мы разные, но здесь мы равны.

Возможно мы никогда не поймем друг друга, но это не должно мешать уважению.

Мне стало жаль ее настолько же, насколько ей было жаль меня. Она смотрела на рубцы, виднеющиеся сквозь прорехи потрепанной спецовки, шрамы на лице, что оставили когти благородного зверя, и боялась спросить, боялась сказать слово. Ее воображение рисовало ужасные картины и она не хотела их озвучивать, не могла, онемевшая от них. Я же смотрел на ее заплаканное лицо, глаза полные эмоций и ощущал странное сродство. Нас было двое, всего двое на этой планете. Разные расы, существа которые не могли бы сойтись в обычных условиях, здесь сплелись, принимая это как само собой разумеющееся. Это было на миг, но это было и началом, показательной возможностью открывающихся перспектив, только приложи усилия, пожелай. И моя мысль о возможности создания уникальной пары в ответ на ту, что я погубил, уже не казалась мне бредовой.

— Я не человек, — напомнил ей тихо. Приняла ли она это?

— Да…Ты редкостная свинья, Кай, — поджала губы отодвинувшись, уставилась в мои глаза пытливо, осуждающе и в то же время, сочувственно, с беспокойством за меня.

Потрясающе.

До этого забота человека меня как-то обходила, а тут…

Я понятия не имел, что она может быть настолько располагающей, искренней. Теплой. А вдуматься — о ком тревожиться она? О более ловком, хитром, сильном, развитом, беспокоится — хрупкая, слабая, ограниченная, запутавшаяся в собственных страхах.

— Что было? — нахмурилась и осторожно коснулась пальцами моей щеки.

Мне слишком понравилось ее прикосновение и слишком не понравился вопрос. Я отвернулся, постоял и пошел вниз, к нашему дому — скорлупе.

— Ты не ответишь? На тебя напал какой-то зверь? Зачем ты уходил?! Почему?! Где ты вообще был?! — засеменила за мной Эва. Я слышал ее и слишком остро чувствовал. Ее энергетика еще лежала печатью прикосновения на коже и волновала против моей воли. Возможно то что я пережил и передумал, сыграло со мной злую шутку, а может осознание неизбежности снесло все рамки и преграды, не оставив иного пути, как только открыться и соединиться.

Мой взгляд отметил изменения в нашем «доме». Пока меня не было, женщина выбрала правильный путь. Она мало очнулась, но и заняла себя делом. Вход в скорлупу был накрыт прорезиненным дождевиком и примотан обгоревшим страховочным тросом — видимо Эва уже пошарила обломки после катастрофы и принесла все более менее годное. Об этом говорили два контейнера с перекошенными крышками и лопатка, прислоненная к скорлупе.

Видно по моему взгляду и выражению лица женщина решила, что преобразования пришлись мне не по душе, потому что попыталась оправдаться:

— Был ливень, буйство стихий какое-то. Воды даже внутри было — море.

Я глянул на нее и отодвинул полог — внутри было настелено тряпье и листья.

— Так мягче, — опять неуверенно просипела Эва.

Я сел у входа, помолчал и признался:

— Мы одни. Нет даже признаков, что спасся еще кто-то.

— Так ты искал людей? — привела рядом, прислонившись ко мне плечом.

— Я знакомился с этим миром. Он прекрасен, но мы для него катастрофа.

— Это он — катастрофа! Эта жуткая планета убила три тысячи человек!

Я промолчал — спорить и что-то доказывать бесполезно. Да и желания не было.

И все же грустно. Нас всего двое, но насколько разное восприятие у каждого. Я в восторге от этого мира и в расстройстве от беды, что принес ему. Она ненавидит его и уверен, была бы возможность, развеяла бы его в пепел, виня в чем только можно.

Можно ли сойтись имея настолько разные полюса мнений?

Нет. Но кто нас спрашивал?

— Нас найдут.

— Нет, — надежда прекрасное чувство, но эфимерное. И в нашем случае неподходящее. — Перед гибелью траншера, лейтенант передал на базу приказ закрыть эту зону. Он успел. Мы были возможно не первыми, кто попал в ловушку атмосферы Х-7, но точно последние.

Эва закаменела. Долго молчала примиряясь с новостью, что в принципе новостью для нее не была. Она уже догадывалась, что никто нас не спасет, не прилетит с подмогой.

— Нам нужно подумать, как жить дальше, — выдал ей суть, остальное пусть сложит сама.

И она сложила только ей понятное. Коснулась моей щеки и тихо сказала:

— Шрамы тебя совсем не уродуют.

Я посмотрел на нее, соображая, к чему она это и чего хочет?

— Обними меня? — попросила неуверенно.

Я не стал противиться, понял, что одиночество и неизвестность совершенно вымотали ее за дни разлуки. Эверли хотелось ясности и покоя, пусть на минуту. Только это было важно для нее сейчас.

Она искала устойчивой опоры в этом мире. Но в округе не было иной подходящей кандидатуры, кроме меня.

Глава 4

Мы решили построить дом и ушли подальше от океана, поближе к пресной воде, взяв с собой, все, что могло сгодиться.

Эва была против «переезда», но возражала молча. Она еще надеялась на что-то, я же точно знал, что нарушил равновесие этой планеты и она будет не столько мстить, сколько восстанавливать справедливость, и мы должны быть к этому готовы. Началась банальная борьба за выживание, та игра, которую мне удавалось обходить.

Останки пары челноков я перенес в пещеру, отдавая на хранение камням былое величие человеческой цивилизации. Я уже не смотрел в прошлое, а зрил в будущее и думал о том, что когда-нибудь, кто-нибудь найдет груду металлопластика и сочтет с чего все началось и чем может закончиться. Именно камням я доверил и историю своего падения. Как художник я был бездарен, но все же смог изобразить на сводах пещеры внятный рассказ. Именно тогда я понял, что не поднимаю Эву до своего уровня, а опускаюсь до ее, и посчитал это закономерным наказанием. Однако принимать расстановку безропотно не хотел.

Мы построили дом из камней, очистили площадку перед ним, и по вечерам, сидя у дома и глядя на звезды, я рассказывал Эве, что знаю, чему меня учили. Она же слушала в полуха, смотрела на меня, улыбалась и думала о своем. Сначала ее мысли были для меня непостижимой загадкой, и лишь позже, когда под моей рукой, что легла ей на живот, забилась жизнь, я понял, в чем дело.

Эверли ждала ребенка и только это занимало ее. Все остальное просто не имело значения. Организм что рос в ней, был организмом Оша и замкнул все системы на себе для сохранения своей целостности.

В день рождения сына разбушевалась стихия, ливень случился точь в точь, как тогда, и был мне знаком — планета не прощает, но дает возможность исправить. Мальчика мы назвали Кай-йин — Кай иной. Он был резвым и смышленым, но упрямым как мать, и порой не понимал, что творит, как отец. Он был Оша. И все же был человеком.