Код Альфа - Витич Райдо - Страница 16

— Нет.

— А кто?! Ну?!

— Никто.

— Никто? — пропел умиляясь. — Хорошо. Кто у нас сосед? Курсант пять дробь сорок!!

— Я! — вскочил Тео. Лицо зеленое, взгляд затравленный и ненавидящий одновременно — на Стасю.

— Вы не давали спать товарищу?!

— Нет!

— Он не дал вам выспаться?! — опять пристал к женщине сержант.

— Нет.

— Защищаем? — удивился мужчина. — Прекрасно, — пропел. — Решим спор честным поединком. Кто проиграет, тот виновен. Вперед!! — махнул рукой в конец огромной аудитории. Именно там было достаточно пространства для драки. Но какое это имело значение, если изначально Стася была поставлена в положение побежденной? Она могла уложить Тео даже усталая, голодная, но это бы означало, что парень понесет из-за нее двойное наказание, будет признан виновным неизвестно в чем. Несправедливо. Хотя о чем она думает? Какую логику в приказах, поступках пытается увидеть? Не понять ей этой системы — и прекрасно, замечательно, значит еще не часть ее, еще другая, еще сохранила себя.

И она пропускала удары, вяло отмахиваясь.

Курсанты галдели, призывая «вдарить», а она смотрела на Тео и думала, как можно так жить? Как они не видят, как живут, что творят, что творится? Почему послушны как машины? Впрочем, глупый вопрос. Они так воспитаны, они для бездумного послушания созданы. Машины в мире машин — ровная гладь техно массы с человеческими лицами. Что робот — что человек, что человек — что робот.

Сумасшедший мир, безумный.

Удар — Стася отлетела к стене и решила не вставать.

— Подъем!! — закричал сержант. Лицо перекосило от злобы и показалось женщине шаржем на человеческий облик. Она усмехнулась. Мужчину вовсе чуть паралич от злости не схватил.

— Восемь часов дисзоны!!

Нажал на панель, вызывая роботов сопровождения.

Стася поднялась под скандирование курсантов: "слабак, слабак", «суффырь» и с прищуром уставилась на беснующихся. До чего колоритная картина! Ну, просто "прелесть"! — усмехнулась криво. И поймала растерянный взгляд Тео. Тот видно ничего не понимал, терялся в догадках. Но ничего, придумает что-нибудь себе в оправдание и в объяснение ее поступка. Как обычно, незатейливое и удобоваримое — логичное с его точки зрения.

Явившиеся роботы вытолкали ее из аудитории и повели к лифту, а там вниз, на минус пятый этаж.

Прекрасно. Там она еще не была, а значит, ребята из Оуоробо не видели происходящего в той зоне. Познакомятся.

Здесь было жарко как в ядре земли. Шла чистка роботов уборщиков, утилизация отходов с кухни, сортиров. Начинялись одноразовой посудой контейнеры, чинились приборы, стиралась, гладилась рубашки, белье, комплектовалась одежда. Маркировалось инфракрасным излучателем все от чипов до стаканов. Грузились в лифты-подъемники коробки с необходимым: пищей, одеждой, боекомплектами. Роботы сортировщики закидывали согласно своей программе определенное им и уносили.

Дым, грохот, ароматы машинной смазки и отходов, пота и химических составов для обработки. Через контрофорсы двигались перевозчики, с лязгом шагали нагруженные роботы-сортировщики.

Стася старалась посмотреть на все, чтобы передать своим увиденное и пусть сама не запомнит, не сложит, ребята сделают это за нее. А что еще надо? Что может?

Выбраться бы из этого ада. Да только мысль об этом вялая, желание почти нулевое.

Значит не время. Значит, чего-то еще не поняла, не получили или не додала.

Одурманенная, с гудящей головой и звоном в ушах, Стася вернулась в свой сектор.

Смыть воспоминание о дисзоне, пропитавшей смрадным запахом форму — было первым желанием. Вторым спать. Кушать уже не хотелось, о пище в принципе не думалось.

Женщина прошла в санкомнату и замерла, увидев отвратительное зрелище: четверо курсантов избивали одного. Парень лежал на полу и закрывал голову, пытаясь увернуться от ударов, но его пинали со всех сторон, с остервенением непонятным, даже если бы этот несчастный совершил преступление. А в это время Тео хмуро поглядывая на драку, спокойно вытирался полотенцем. Мощный торс, сильные руки… но к чему они ему?

Стасю заклинило, на глаза словно шоры упали — она сходу врезалась в лихую четверку. Не меря сил въехала двум ближайшим ребрами ладоней по шее, столкнула головами, отправляя в аут. Ударила ногой в колено третьему, выворачивая сустав в другую сторону. Дикий крик парня оборвался тут же — прямые пальцы Стаси вошли поддых. Курсант рухнул и закрутился по полу, хватая ртом воздух. Четвертый решил напасть. Сделал выпад рукой. Женщина уклонилась, ушла вниз и ударила под ребра, одновременна сделав подсечку. Но курсант оказался вертким и стойким. В падении развернулся и устроил пируэт ногами, желая сокрушить Русанову, приложив ее литыми ботинками по голове. Она уклонилась и ушла под него. Перехватила и, зажав шею в локтевом сгибе, уже сделала захват за затылок, желая крутануть и свернуть шею, но взгляд встретился с глазами потерпевшего, что продолжал лежать, боясь пошевелиться и наблюдал за ней. Ужас и доля ожидания финала — вот что было в его глазах.

Рука Стаси замерла и, будто время остановилось.

Миг, в котором промелькнула жизнь там, в ее родном, привычном мире и жизнь палача, которую она держала в своей руке. Что стоило ее забрать и тем сравняться с ним, стать полноправной частью ада, который построили подобные ему, и в нем взрастили сыновей.

До женщины дошло, что жертва ждет, что она убьет его противника. Но как могло случиться, что она действительно готова была убить?

Так быстро и так низко опуститься. Что может быть позорнее для патрульного, чем убить бездумно, в пылу чувств, войдя в раж? Что хуже может быть для человека, чем осознание себя вершителем чужих судеб?

Рука опустилась сама. Стася оттолкнула парня, давая ему возможность сбежать и уставилась на избитого четверкой, не видя его. Она смотрела на себя со стороны и видела животное, что уподобилось другим животным, существо, что пошло на поводу отрицательных энергий, уставшее, измученное… но разве это повод?

Ей стало горько и противно самой себя. Чуть не испачкаться, чуть не испачкать тех, кто за спиной и смотрит на нее, и верит — она не подведет. И сорваться, поддаться стадному чувству отупевших, оболваненных, выпестованных на самых худших примерах, будто ничего она в жизни, кроме этой грязи не видела, будто слаба и недалека, как они!

Стыдно, капитан, — поморщилась.

И, наконец, заметила парня, протянула руку, желая помочь подняться:

— Вставай.

Тот истолковал ее жест по-своему — дрожащей, окровавленной рукой начал спешно копаться в своем кармане и вытащил кусок белого пластика, протянул.

Стася непонимающе нахмурилась.

— Зза-а помощь.

Рука женщины опустилась.

Ну, вот и плата. Собирай.

Стася с укором посмотрела на него:

— А за пролитую кровь, за жизнь, за то что дышишь?

Парень непонимающе моргнул, подумал и полез за второй картой.

Женщине стало горько до слез и жалко этих человечков, мир, не знающей иных отношений, чем торговых. И как ни странно — себя, в рекордные сроки докатившейся до однородности с этой массовкой людского болота.

— Все продается, да? Купи себе сострадание и человечность, — бросила с печалью и вышла.

Здорово освежилась.

Станислава постояла в коридоре раздумывая, не лечь ли спать в таком виде. И решила, что это будет окончательной капитуляцией, падением, поэтому есть у нее силы — нет, хочет она спать, кушать или нет, но сначала она пойдет в другой сектор, примет душ, выстирает форму, а потом будет сетовать на усталость, голод и прочие неудобства.

Она привела себя в порядок, попила воды, морщась от противного привкуса железа и какого-то химического вещества и, пошла в свою комнату. Конечно, вода на завтрак обед и ужин не выход, но иного пути хоть немного утолить сосущее под ложечкой чувство голода она не находила. Стася вообще смутно представляла последствия голода, так как никогда его не испытывала. И поэтому не думала о плохом, а воспринимала свое состояние как исследователь, четко фиксируя любые изменения. Легкое головокружение было даже приятно, негативные эмоции вяло проявляли себя, не имея базы для развития, ведь даже на то, чтобы по настоящему разозлиться нужны силы. Смущали лишь мысли о пище, что становились все более навязчивыми. Она прогоняла их, но они настойчиво возвращались. В такие минуты, она чувствовала себя монашкой искушаемой демоном и немного забавлялась, подтрунивая над своим организмом и воображением.