МЫ… их! - Хелемендик Сергей - Страница 46

Если озадачиться вопросом, сколько вообще властей в России, то ответ может выглядеть так. Есть политическая и экономическая власть олигархов, власть больших денег, но когда олигархам нужно силовое решение вопроса, то ни Березовский, ни Ходорковский не возьмут автомат в руки. Они обратятся к своей службе безопасности, которой мог бы позавидовать любой Моссад. Но и служба безопасности олигархов, построенная как спецслужба крупного государства, за автоматы хвататься не станет. Это белые воротнички, специалисты по высокоинтеллектуальной разведке, контрразведке и подрывному телевизированию. За силовым решением вопроса они обратятся к «вору в законе», который вопрос и решит. Не просто потому, что это грязная работа и у бывших кгбэшников, спецназовцев и следователей, работающих на наших сырьевых монстров, ручки такие чистенькие. Нет, ручки у многих из них чешутся кого-нибудь грохнуть, чтобы не томиться в офисе. Но силовой вопрос решают обычно авторитеты. Потому что в России произошло новое разделение властей и функции исполнения наказания перешли к ним в руки.

Еще есть власть государства, более слабая, чем власть олигархов. Самым важным звеном государственной власти всегда была система репрессивных органов — сегодня это МВД, ФСБ, суды и прокуратура. Назовем их «репрессорами». Почему они не решают силовые вопросы? Решают, но не так быстро и эффективно, как братки и авторитеты. Поэтому за грубой силой денежные мешки олигархи обращаются к репрессорам реже.

Зато сошки помельче к репрессорам льнут. Репрессоры, конечно, тоже власть, но калибром поменьше, чем олигархи и воры. За большими кусками не гоняются, им недоступны иракская нефть или чешские Карловы Вары. Но им этого и не нужно, они хотя и мелкие куски глотают, зато часто. И не прогорают так легко, как честолюбивые медийные магнаты вроде Гусинского. И работа у них простая. Они «крышуют».

Милиция — главная крыша для мелких и средних предпринимателей России. И если крышевание понимать как основную специальность традиционной мафии — а так оно и есть, — то настоящей мафией у нас являются они, репрессоры. В смысле крыши все остальные идут вслед за ними, включая воров. Поэтому в московскую милицию конкурс, как во ВГИК. Поэтому сопливый сержант милиции с едва пробивающимися усами ходит по московскому рынку, как по своей домашней кладовой и берет все, что на него смотрит.

Воры, авторитеты, братки, бригады с одной стороны и репрессоры с другой — вот две исполнительные власти в сегодняшней России. Власть политическая, идеологическая, законодательная в руках олигархов, но чего будут стоить их решения, если их никто не продавит? Есть, правда, еще какие-то политики — депутаты, сенаторы, министры. Вертикаль власти, как говорят они сами. Вертикаль действительно есть, и очень прожорливая. Но власти у этой вертикали нет.

Российские политики это пока еще актеры, часто статисты, иногда клоуны, самостоятельной силы не имеющие. Политики в России — это сервисное бюро, для того чтобы Борису Абрамовичу, например, было удобнее управлять Борисом Николаевичем.

Вернемся к ветвям настоящей власти. Чем олигарх отличается от авторитета, вложившего деньги в чистый бизнес, отмывшего их, начавшего прилично одеваться и прилично говорить? Отличается происхождением, генезисом. Но не только. Они обитают в разной среде. Олигарх как бы высоко, а вор как бы низко. Главное в этом высказывании слово «как бы».

Торговать нефтью — это как бы высокий полет. Торговать героином — это как бы низко. Правда, героин дает прибыль во много раз выше. Но и хлопот намного больше. Однако суть феномена одинакова — это торговля дорогим товаром массового спроса, произвести который невозможно. Этот товар нужно завоевывать силой.

Залп ракет с американского крейсера по Ираку, таким образом, отличается от перестрелки братков из-за посылки с героином только некоторыми существенными деталями, но суть одна и та же. Сверхприбыльный товар отбирает силой тот, у кого эта сила есть.

Чем дальше, тем больше высокое и низкое, чистое и грязное переплетаются в нашем мире, становятся неотделимыми друг от друга. Нефтяные деньги тоже надо отмывать — иногда еще более тщательно, чем героиновые. Поэтому все чаще братки сначала чистят кому-то деньги, а потом прибирают к рукам чистые сырьевые предприятия. Олигархи тоже делаются все менее брезгливыми и приобщаются в таким «мафиозным» отраслям, как наркотики, игорный бизнес или проституция.

Однако власть на то и власть, что она одна. Так кто же сильнее всех в сегодняшней России? Кто конкретнее и круче? Олигарх Абрамович или какой-нибудь смотрящий авторитет?

Вопрос интересный. Лично я на этот вопрос ответил бы сразу: бригада сильнее и круче. Объясню почему. Если у человека сняли на улице шапку, то он может, если не побоится, пожаловаться ворам на беспредел и при удачном стечении обстоятельств получить свою шапку назад. Вернет ему шапку олигарх Абрамович?

Если украли машину, есть шанс снова пойти к ворам и выкупить ее назад — обойдется дешевле, чем покупать новую. Будет Чубайс искать кому-то украденные «Жигули»?

Если мясокомбинат хочет открыть свой фирменный магазин в городе — даст Ходорковский крышу? Конечно, не даст. Дадут или менты, или воры. Мафия у нас —народная, а вот олигархи — сугубо элитарные. Узок их круг, страшно далеки они от народа.

Недавно я не без интереса посмотрел два знаковых произведения. Фильм «Олигарх», снятый, как говорят, на деньги Березовского, от искусства оказался далек, зато близок сердцу беглого олигарха. Так он представляет себе самого себя — верхом на слоне олигарх смотрит сверху вниз на толпу приехавших его поздравить холуев. Слона держали, наверное, всем уголком Дурова, а самого олигарха спускали на слона с вертолета. В финале фильма средствами высокохудожественной кинематографии олигарх зловеще, но не вполне убедительно обещает замочить кого-то в Москве, причем кого именно понимает только узкий круг посвященных. Хотя если хочется пообещать кого-то замочить, то снимать для этого фильм с голливудским размахом необязательно. Дорогая очень угроза получается.

Второе произведение — народный телеэпос «Бригада» — явление совсем другого порядка. По своему значению для русского народного мифотворчества «Бригада» превосходит даже бессмертного Штирлица, которому так шла черная гестаповская форма. Телесериал «Бригада» не просто близок к искусству — это народная картина в настоящем смысле слова. По художественному уровню «Бригада» на несколько голов выше всех прочих сериалов. Ее создатели так же, как и авторы «Олигарха», явно не испытывали недостатка в деньгах — и кто эти деньги дал в таком количестве, нетрудно догадаться. Дали те, кто, как и Борис Абрамович, хотели увидеть себя на экране красивыми. И увидели. Но красота у «Олигарха» и «Бригады» получилась совсем разная.

Народ наш красоту «Бригады» оценил так, что Саня Белый стал Героем нашего времени — Онегиным, Печориным, Алешей Карамазовым, Платоном Каратаевым, Андреем Болконским, Павкой Корчагиным и Мересьевым в одном лице. К тому же он еще и Ромео, Д’Артаньян со своими мушкетерами и Илья Муромец — хотя и ростом не вышел. Все в себя собрал, и собрал так, что комар носа не подточит.

«Бригада» есть плод деятельности творческой бригады культурологов, психологов, социологов, имиджмейкеров — это телепродукт нового поколения, создателей которого следует поздравить с сокрушительным успехом. Положительный герой, по которому тосковали советские критики целые десятилетия, наконец есть.

В отличие от «Олигарха», «Бригада» общенародное блюдо, угощение, праздник души на халяву, рецепт которого разрабатывался специалистами. А потом это блюдо вывалили народу на стол бесплатно в прайм-тайме. В то время как за билет на «Олигарха» народу предлагают выложить деньги, на которые народ кормится неделю. А то и две недели. Так кто же сильнее, в натуре?

Почему «Бригаду» остановили, несмотря на феноменальный рейтинг, почему потом на нее наложили информационную блокаду? Потому что люди в Кремле не глупые. И в великолепном, праздничном, дорогом сериале о Герое нашего времени, великом и простом, увидели заявку братков и авторитетов на власть. Заявку серьезную, сделанную с телетрибуны, которую и олигархи, и их обслуживающие политики привыкли считать своей раз и навсегда, родной, недоступной блатному быдлу. Оказалась доступной.