Противостояние - Витич Райдо - Страница 112

В чувство шлепок по щеке привел и запах нашатыря, въедливый, как дуст. Волосами тряхнула.

— Легче? — спросила хмурящаяся Марина. Лена улыбнулась ей неожиданно: Коля жив! Коленька жив!!!

Ничего, вот вернуться с задания и она прибежит, прилетит в часть, просто посмотреть на него, просто увидеть! Главное жив!

Это такое счастье, что больше и выше, наверное, только Победа! Взятие Берлина и полный разгром гитлеровцев!

Так и ехала с блаженной улыбкой, никого и ничего не видя. Люсинец с Маликовым только переглянулись, взглядами договорившись приглядывать за командиром. Валера ребят взглядом обвел: те поняли — кто еле заметно кивнул, кто веки прикрыл, давая понять — поняли, приняли.

Отношение к Саниной было трепетным, но не показным. И дело не в том, что отрезала сразу, заявив еще при знакомстве — я боец, а не женщина! В уважении, понятиях. После первого же задания стало ясно, что командир у них нормальный, хоть и баба, а потом девушки еще и в баню сходили.

Марина, как страшные шрамы на теле лейтенанта увидела — без досье все поняла. После долго курила и хмурилась, а Дина испуганно зыркала и все жалась к подруге. Шато и Валера пристали, пытаясь понять, что ж они там такое в бане увидели, и путем «подходцев» узнали. После Лену иначе чем "наш лейтенант" не называли. С пониманием относились к ее странностям.

Лена же не обращала внимания, она смотрела перед собой и чувствовала, как буквально поет душа, летит к Коленьке. Живой! Ее любимый живой!

Что еще нужно для счастья?

На точку прибыли ровно в шесть, почти три часа ползком пробираясь меж немецкими кордонами. И вот он, лагерь, а что дальше? Полтора взвода против минимум батальона. Охрана серьезная, колючка в три ряда, бетон, голое поле с бараками гектаров в двести, не меньше.

Лейтенант покосился на нее — ничего себе задачка, да?

— Вот что, — оглядев в бинокль казармы, вышки и периметр, решила девушка. — Зайдем с двух сторон, двумя группами. Ударим в один момент двумя, по десять человек, еще две группы встанут на наше место… если что.

— Предлагаешь ввести в бой только половину бойцов? Не согласен.

— Больше шансов дотянуть до прихода наших.

Мужчина усмехнулся:

— Тебе годков сколько, лейтенант?

— Сто.

— Понял, — и руку подал. — Юрий Нахимов. Двадцать два года. Тольятти.

— Это ты к чему?

— К тому, что если погибну, знать хоть будешь, с кем тут заварушку устроила. Не факт, что наши подойдут, лейтенант, пойми это и будь готова, что задача не будет выполнена. Сил не хватит.

— Там люди, лейтенант.

— И у меня. Тридцать душ, и пожить еще хотят.

Лена помолчала, разглядывая его и, глухо бросила:

— Санина Елена, Москва, девятнадцать лет. Что решим?

— Предлагаю устроить бой с двух сторон, с этим с тобой согласен. Но десять бойцов — пять от тебя, пять моих, отправить рвать колючку. Плоскогубцы есть.

— Там может быть ток.

— Вот с электростанции и начнем, — кивнул.

— Идет. Твоя задача.

— Не проблема. Отрубим.

Поставила старшим в пятерке Рекунова, Дину прикомандировала к пятерке, и, разделившись, двинулась с остальными в обход. Ровно в шесть двадцать завязали бой, подобравшись максимально близко к вышке и казарме. Только вот укрыться негде было.

— На голом поле, как ослы! — дал очередь Маликов, не отрываясь от девушки.

— Патроны береги, только в цель!

— Не ребенок, — огрызнулся и рванул к бочкам у казармы.

Жарко было. Немцев немало и бежать они не собирались, овчарок еще пустили, на них пули тратить пришлось. Одного бойца загрызла собака — не успели ее снять. Выпрыгнула как черт из табакерки сбоку и сразу в горло вцепилась. Сняли тварь выстрелом, но парень уже все — мертв.

С той стороны периметра была слышна пальба — Нахимов прикурить фрицам давал.

Шесть сорок — трое уже убиты. Еще час двадцать держаться.

— Мать! — Семенцова пулей в шею срезало. Кровь фонтанчиком хлынула — рухнул.

— Ааааааа!!! — завыл, давая мелкими очередями из-за угла казармы солдат из взвода Нахимова.

За проволокой буза назревала — люди в полосатых как матрасы пижамах метались, крик стоял, лай, выстрелы.

— Они их там давят!

— К воротам!! — крикнула Лена.

— Ахтунг, ахтунг! — выплюнуло радио, подвешенное на бетонном столбе и, заглохло.

Треск очередей, чей-то вой, то ли собака, то ли человек взвыл.

Бегом к воротам, отстреливая на ходу фрицев, а с той стороны уже люди ломились, падали от пуль охраны, но все равно рвались. Всей толпой, вдавливая передних в колючку, налегали на ворота.

Девятнадцать десять — ворота сломались, треснули под напором. Кто-то из лагерных уже разоружал охрану, брал в руки автоматы, помогал бойцам изнутри крошить гадов. А по вымощенной дорожке стукая деревянными сабо по булыжникам, уже бежали доходяги кто, куда и ложились под пулями. Паника.

— Перебьют всех! — крикнул солдатик.

А что они сделают? Как остановят обезумевших людей? Взывать к милосердию фашистов? Стоит посмотреть, на кого похожи заключенные и эта мысль отпадает сама — кости в полосатых хламидах, истрепанных, как они сами, бежали тяжело, надсадно. Даже сквозь стрекот автоматных очередей, взрывы гранат, крики и лай было слышно надсадное хрипение их легких.

— Внимание!! Немецкие солдаты!! Предлагаем вам прекратить бессмысленное сопротивление!! Вы окружены!!! — закричала во все горло. Толк один был, очередь над головой прошла, откинуло пулей пилотку.

— Мать вашу!!! — дала ответную по выскочившим фашистам. И рванула вперед, к воротам. — За мной!!

Девятнадцать двадцать пять — бой шел уже у бараков. Справа она и семь оставшихся в живых, слева Нахимов со своими бойцами. Где-то в конце аллеи работали автоматы явно отделения Рекунова.

— Держаться!!

У бараков больше шансов выстоять.

Рядом на земле растянулась испуганная женщина, худая, хоть анатомию по ней изучай.

Маликов ее за угол закинул:

— Прижмись!!

— Дети там, дети! — запричитала заключенная и голову в плечи вжала — поверху пули стену барака прошили.

— Где дети?! Где?! — закричала Лена.

— Медкорпус, — махнула рукой в тут сторону, откуда как раз стреляли. Худо. Одно радует — вовремя узнали. Маликов как раз гранату бросить хотел.

— Хорошая охрана в бараке!

— Надо его брать, пока детей не перебили!

— С двух сторон!! — крикнул солдатам и, они разделились, ушли вокруг барака и вылетели на соседний с разных углов.

Девятнадцать тридцать пять.

Прижаты к медкорпусу. Внутри фашисты засели. Еще один солдат упал, зато заключенные присоединились — четверо мужчин, но возраст у скелета не определить. Как вообще и в чем еще душа держится?

— Братове дыти!

— Знаем!

— Не подставляйтесь!

Лена глянула на Валеру, что с другой стороны у входа к стене прижался и кивнула — на раз-два — вместе.

И ринулись. Лену зацепило, по плечу чиркнуло. Она в сторону и фриц за угол.

Маликов сплюнул: щас я тебя сука!

Ребята следом вошли, за угол слева и справа очереди дали, выглянули. Один пошатнулся, сползать начал, девушка его подхватила и во лбу дырку увидела — бесполезно спасать, мертв. Облокотила у стены, выглянула и сняла все-таки подонка, что в коридоре засел.

Дальше разделились — Лена с двумя влево, Маликов — вправо.

Девятнадцать сорок пять.

Девушка шла по коридору, распахивая каждую дверь и готовая выстрелить по первому звуку.

В одной из комнат — операционные столы в ряд и люди на них, женщины. У последнего мужчина в белом халате со шприцом. Увидел лейтенанта, отпрянул, шприц грохнулся на пол и разбился.

Бойцы и лейтенант на лежащих посмотрели — трупы, и видно только их кончили. У одной пена на губах еще пузырилась.

Шатров одиночным в «доктора» дал.

— Тварь!

Санина к последнему столу подошла и застыла — смотрела на нее огромными голубыми глазами красивая молодая нагая девушка… а вместо рук и ног у нее культи были, свежие.