Группа захвата - Хелемендик Сергей - Страница 32

– Вы думаете, он в самом деле поверил? – спросил учитель.

– Думаю, что нет. Но ему очень хочется поверить! И он подождет до завтра. Мне так кажется.

– Вы славно это придумали! – неожиданно похвалил меня учитель. – Особенно насчет вашего человека, который спрятался в городе. Это их испугает, они будут искать…

– Хочу предложить тост за этот дом, за его хозяина! – я встал и слегка поклонился в сторону дедушки Гриши, лицо которого приняло торжественное выражение. – За ваше здоровье! Вы живете в прекрасном доме, вы не без риска для себя приютили меня. Это настоящее мужество. Я очень вам благодарен! – я выпил рюмку до дна и понял, что дедушка Гриша добавил в вино спирт или, может быть, даже сахарный самогон. Вино было крепким, как тридцатиградусные двухрублевые настойки вроде «Стрелецкой», мечты и гордости наших пьяниц.

Дедушка Гриша тоже выпил до дна. Учитель снова пригубил, но не сумел удержаться и поморщился.

– Спасибо! – важно сказал старик. – Вы напрасно меня так хвалите. Что же мне, на улицу вас выгнать? Раз пришли, гостем будете, – он сконфуженно замолчал, устыдившись двусмысленной концовки. – Там на кухне вы начали рассказывать о своем знакомом из Коста-Рики, который машинами торговал. Так и не дорассказали, в погреб полезли… – дедушка Гриша предлагал отвлечься на новую тему, и я охотно подыграл ему.

– Это забавная история! У меня в Коста-Рике был знакомый, я сказал бы даже, что мы дружили, еще молодой человек, но очень способный коммерсант. Я покупал у него в свое время новую машину для нашего посольства и таким образом познакомился. Когда мы вернулись в Москву, иногда получал от него открытки. Однажды ночью звонит телефон, и я слышу его голос. Он звонит из аэропорта Сан-Хосе и сообщает, что вылетает в Москву по своим делам. Я вызвался его встретить, и через день рано утром мы увиделись в Шереметьево-2. Он появился из-за загородки таможни взбешенный. У него отняли видеокассеты, которые он вез мне в подарок, и сказали, что вернут через две недели, когда их просмотрят эксперты и убедятся, что это не порнография. Роберто – это его имя – заявил, что он приехал всего на неделю, что кассеты запечатаны, они чистые и убедиться в этом можно сейчас, немедленно.

– У нас нет времени! – ответили ему улыбающиеся молодые люди в странной таможенной форме – помеси униформ железнодорожника и прокурора.

– Но вы стоите здесь вчетвером, может быть, один пойдет и посмотрит кассеты? – не унимался Роберто.

– Мы очень заняты! – отвечали ему. – И, кроме того, мы не имеем права. Это должен сделать эксперт:

– Кретины! Кассеты чистые! Нужно быть экспертом, чтобы убедиться в этом?! – этими словами он поздоровался со мной, едва расставшись с таможенниками.

– И что вы ему сказали? – многозначительно улыбнулся дедушка Гриша. Он ждал ответа, как я вывернулся и не ударил в грязь лицом, защитив престиж отечественной таможни.

– Я сказал ему, что они отнюдь не кретины. Наоборот, очень неглупы, и скоро эти кассеты окажутся у кого-то из них дома. Они сначала посмотрели документы Роберто и увидели, что он приехал на неделю, а уж затем заинтересовались кассетами.

Старик неодобрительно покачал головой. Он явно ждал другого ответа. Я продолжил рассказ:

– Значит, они просто воры! – сказал Роберто. – Слава богу, кассеты хоть кому-то достанутся! Их не сожгут в куче мусора. Правда, я привез их тебе… – с раздражением закончил он.

Мы вышли на улицу, и я пошел за машиной, которую оставил на стоянке. Когда я пригнал машину, он схватил меня за рукав.

– Что это? – громким шепотом спросил он. – Вот это, смотри! Вот оно…

– Что – оно? – я тупо уставился туда, куда он показывал пальцем.

– Да вот это! – досадливо повторил он. – Эта коляска…

– Машина? – догадался я. – Это «Запорожец»! Шагах в тридцати от нас стоял «Запорожец» с работающим двигателем.

– Это – машина? – Роберто облизнул губы и изумленно посмотрел на меня. – Это самоделка? Это сделал какой-нибудь кустарь для смеха?

– Нет, – смутился я. – Это наша малолитражка, очень популярная…

– Это делают на заводе?! – вскричал он. – Ты издеваешься надо мной, сукин сын! Такого быть не может, чтобы это делали на заводе! Это корыто построил какой-нибудь сумасшедший!

– Сам ты сукин сын! – обиделся я. – Эту машину у нас народ ласково называет «ушастый».

Я говорил вам, что этот человек занимается машинами всю жизнь, профессионал высокого класса. Наш «Запорожец» потряс его. Когда я назвал мощность двигателя и расход бензина, он надолго замолчал. По дороге в город мы догнали еще один «Запорожец», Роберто впился глазами в этот двигательный аппарат, грубо выругался и выдал такую тираду:

– Это ушастое корыто ревет, как «Боинг», жрет бензин, как танк, и при этом обладает мощностью велосипеда с мотором. Это – идеальная модель абсурда! Я хочу ее купить…

Весь следующий день, о чем бы мы ни говорили, он все время возвращался к «Запорожцу». Вид этой машины вызывал у него взрыв эмоций.

– Объясни мне, как вы можете производить это дерьмо! – вскрикивал од. – Как вы можете на нем ездить! Это позор нации, а не машина! Из того металла, что вы переводите на этот… – он попытался произнести название, – можно сделать две хорошие машины. Почему же вы не делаете? Вы производите дерьмо, которое годится только для музея! И это дерьмо покупают, за ним очередь! Очередь за дерьмом!

Наконец он вывел меня из равновесия, я обругал его. Он притих, но каждый раз, когда видел «Запорожец», бормотал что-то о святой девственнице Марии. Он был на сто процентов прав, и я сказал ему, что, конечно, это позор, конечно, стыдно ездить на таких мыльницах. Но еще стыднее терпеть издевательства костариканцев, в жизни не производивших никаких машин, и знать, что нам нечего ответить этим счастливым потребителям собственных бананов и дешевых «фиатов» аргентинского происхождения. Тогда он извинился. Он сказал, что мы друзья, что он не хотел меня обидеть…

Среди иностранцев, приезжающих в нашу страну, попадаются иногда те, кого я называю правдоискателями. Им у нас особенно трудно. Роберто оказался из их числа. К концу недели он заявил, что мы – страна бездельников. Он сделал это дерзкое заявление очень серьезно и обосновал не без изящества.

– Куда я ни пойду у вас в Москве, я встречаю стада бездельников. Я не о тех, что толкаются в магазинах и рвут колбасу друг у друга из рук. У них есть хотя бы цель. Я говорю о тех, что вроде бы работают. В отеле три женщины сидят на этаже и смотрят. Они ничего не делают, понимаешь! Они просто сидят и смотрят. Они даже ключи не выдают. Это делают внизу и тоже почему-то сразу трое! А эта женщины на этаже наблюдают, кто к кому зашел, и болтают с горничными в грязных халатах. При этом в номере у меня не убирали целую неделю…

Я зашел в магазин мужской одежды, хотел галстук себе купить. Их там не было, висели куски пестрых тряпок, похожие на галстуки. Естественно, их никто не покупал. Зато там была целая банда продавцов, которые стояли и курили прямо в зале. Ты знаешь, что у нас сделают с продавцом, который курит в торговом зале? Его выгонят и не возьмут больше никуда! А этих было человек шесть, все молодые здоровые парни, и одна девушка, которую они щупали. Так вот, грубо, – он показал как, – на глазах у публики и ржали как кони. На меня, на покупателя, ноль внимания! Это как театр абсурда, понимаешь! И вы кричите, что у вас нет безработных. Да их никогда и не будет! На каждом перекрестке у вас стоит полицейский с толстой мордой и толстым брюхом и валяет дурака. А как он стоит! Он расставляет ноги, как проститутка на панели! Или как будто он наделал в штаны… – Роберто очень похоже показал любимую стойку работников ГАИ. – А о ваших чиновниках я не говорю! Они всего боятся, ничего не могут и ничего не решают. Со мной все время ездил господин. У него огромная черная, как гроб, машина с шофером и переводчица. Он ездил со мной три дня, все время бубнил что-то невразумительное, а потом я понял, что он ничего не может решить. Решить должен другой господин, который сейчас отдыхает на Кавказе.