О чем поет ночная птица - Витич Райдо - Страница 3

И доказал: двенадцать лет непорочной жизни. А что в итоге?

Эта девочка все же пришла за ним.

А ведь знал, что рано или поздно это случиться — не знал, что воочию придется столкнуться с той, кого зарыл как в памяти, так и в земле.

И что он сделал? Сбежал от нее, как тогда от себя. Опять как черепаха в панцирь с головой и ни звука, ни намека, ни мысли, что это было и было с ним. Не он…

Откинул сигаретку и уставился на свою руку:

— Я.

Пора признаться и откопать скелет из шкафа. Пора, ведь в глаза совести он уже заглянул, а это значит, что убегая, он ничего не изменит, потому что точно знает — от этих глаз не сбежать.

Выбор не было? Вранье! Выбор всегда есть, другое, что выбираешь путь наименьшего сопротивления, идешь наповоду страха, что в тот момент начинает глумиться над тобой, корежа личность на свое усмотрение, как пластилин, как воск, мнет, лепя кривые подобия.

Тогда у него был выбор и сейчас есть.

Руслан захлопнул дверцу и заставил себя завести мотор, поехать обратно, подойти к девушке и бросить:

— Привет.

Она вскинула удивленный взгляд и улыбнулась:

— Здравствуйте. Вам лучше?

Точно издевается, — скрипнул зубами Зеленин. Нахмурился: может, он ошибся? Не может же она его не помнить?… Ну, отчего? Может. Проведение, рок или судьба — как хочешь, назови, и не такие фортеля выкидывает, играет с людьми как юный натуралист с насекомыми.

— Вы что-то хотите? Нужна помощь?

Вот она, судьба. Стоит, ресничками хлопает и задает тупые вопросы, на которые знаешь ответ, но не знаешь, стоит ли отвечать. Четкий вопрос предопределяет четкий ответ, а сказать хочется совсем другое: прости… Я не виноват, я не мог иначе, я солдат, понимаешь, я командир и отвечаю за ребят, я не мог ничего изменить, меня заставили…

Бред. Блеф. Ложь!

Мог.

Сколько раз он думал, возвращаясь туда: чтобы он сделал, повернись время вспять, и находил массу вариантов выхода вполне удобоваримых для совести. Простых и вполне исполнимых. Да, он бы не ушел, погиб, как тысячи других, но после случившегося, ему это уже было неважно. Когда смотришь в глаза смерти, она кажется страшной, но стоит ей отойти и страшнее, оказывается, остаться в живых.

— Ты меня не помнишь? — разжал губы.

Девушка брови на переносице свела, пальчик зубами прикусила от напряженного раздумья и отрицательно мотнула головой.

Может, он ошибся? Может его призрак той мучает, заставляя вернуться назад, оплатить счет?

— Тебя как зовут?

— Вита.

— Как?

— Виталия. Сокращенно — Вита. А вас?

Страшный вопрос. Руслан вздрогнул и будто наяву услышал:

"Лилия. А вас"?

"Рус".

И увидел протянутую руку, тонкую, грязную, испятнанную ссадинами и синяками…

И тряхнул волосами: прочь! Уставился на девушку:

— Руслан Игоревич. Что продаешь?

— А?… Картинки.

— Почем?

— Сколько дадите, — неуверенно пожала плечами.

Руслан не глядя вытащил купюру из кармана брюк, сунул девушке в руки, как откупился от призрака прошлого. Выхватил открытку и пошел к машине: хватит с него сегодня. Хватит вообще!

Кинул картинку на переднее сиденье, завел мотор и поехал в офис.

Пора поставить точку, пора забыть. Мертвые не возвращаются.

Говорят…

Зеленин явился в кабинет шефа и хлопнул объяснительную на стол.

— Зачем? — с ленцой протянул Сотников, вальяжно покачиваясь на стуле.

— Затем, что порядок такой. Закон, один для всех.

Лев усмехнулся:

— Порой ты меня сильно забавляешь, Руслан Игоревич.

Скинул лист в ящик стола и повернулся к монитору:

— Иди. Меня тут из-за твоей принципиальности монстры убили.

— Прими соболезнования.

Сотников хохотнул и махнул рукой: выметайся, давай, шутник.

Руслан вышел из кабинета и прошел к своему заму. Валентин отчитывал нерадивых охранников, грозя жуткой карой в виде лишения премиальных. Тупой вариант. У этих двоих уже два выговора, а премию они левыми в обход начальства получают.

— Заявление мне на стол, — бросил Зеленин парням. У тех лица вытянулись, потеряв равнодушное выражение.

— Руслан Игоревич…

— Десять минут на сборы, — отрезал. Набрал номер дежурного на выходе и бросил в трубку. — Костыльков и Гребин уволены. Проследите, чтобы они не задержались в здании. Проводить лично с вещами.

И грохнул трубку на аппарат. Парни поняли, что перечить бесполезно и выползли из кабинета с понурым видом.

— Крут, — заметил Валентин. — Можно было…

— Миндальничать дальше? В их смену со склада пропал ящик марочного коньяка. Кто ему ноги приделал для тебя тайна?

Легковесов развел руками:

— Сдаюсь.

— Нет, Валя, ты так просто не отделаешься. Объяснительную мне: с чего вдруг ты воров покрывать решил.

— Я?! — оскорбился мужчина. — Да ты что, Рус?!

— А что? С чего вдруг такая милость к ворам: премию лишу. В шею гнать! И с волчьим билетом! А принимал их, между прочим, ты! — ткнул в его сторону пальцем.

— Так людей не хватало!

— Потому что текучка образовалась! А если есть текучка, значит, есть проблемы в коллективе! Какие, Валя? Ты мой зам и должен знать о каждой мелочи, а ты как дитя, глаза округлил и лепечешь: "премии лишу". Это тебя надо премии лишать! Воздух пинаешь да пальчиком грозишь, все занятия на службе!

— Ну-у… я положим не в армии.

"И этот туда же", — отвернулся Руслан к окну. Сунул руки в карман брюк:

— Все? Что еще скажешь?

— Извини. Не прав. Но пойми, Руслан, не могу я как ты, резать. Людям нужно шанс давать… А если честно, не гожусь я на роль зама. Я тебе сразу говорил, не надо меня на место Резакина назначать.

— Некого было.

— Но сейчас-то есть. Пашков вон, молодой, резвый, как конь. Копытом землю роет. Только свистни всех здесь в трусах и касках на подоконниках выстроит.

— Да? — хмыкнул Руслан. — Ладно, подумаю о резвом. Хотя не конь он — пес сторожевой. С одной стороны хорошо, с другой… — и рукой махнул. — Разберемся. Ты-то чего скис?

— Мне оперативная работа больше нравиться, а это рутина… матов на нее не хватает. Верни меня на старое место, Руслан. Нет, правда, на фига тебе такой зам? Ну, не справляюсь я, видишь же.

— Ты мне второй месяц эту песню поешь и ничего, работаешь.

— Скрепя зубами.

— Ладно, — решился Зеленин. — Пиши заявление с просьбой выделить неделю от отпуска. Просьба у меня к тебе будет, личного характера. Недели на решение хватит. Пока для всех отдыхаешь, я на твое место Пашкова поставлю. Справится — останется, нет, ты вернешься. Другую замену искать буду.

— Согласен, — кивнул. — Что за просьба?

Мужчина вытащил картинку из кармана пиджака и кинул на стол перед Валентином.

— На углу Большой Цветочной и Северной улиц стоит девушка и торгует этими пустяками. Мне нужно знать о ней все: сколько лет, где живет, с кем, чем дышит. Все, Валя.

Легковесов взял картонку, внимательно изучил незамысловатый рисунок и уставился на босса:

— Вопросы возникают. Ответы будут или?

— Пока: или.

— Ясно, — вздохнул. — Когда приступать?

— Она сейчас на своем рабочем месте.

— Ценно. Пашков тоже тасуется неподалеку.

— Намек?

— Обмен любезностями, — улыбнулся. Руслан не сдержавшись, фыркнул:

— Уговорил.

— Ну, я пошел? — потянулся за своим кейсом Легковесов.

— Ну, иди. Заявление-то напиши, не забудь.

— Не забуду.

— Вот-вот.

— Ага, ага, — поплыл из кабинета, предвкушая свободу от нудных разборок с контингентом служащих.

Через час место Легковесова занял довольный и готовый к трудовым подвигам Пашков, а Зеленин закрылся в своем кабинете. Рука тянулась к коньяку, но после неслабых возлияний в выходные, вид и запах спиртного вызывал изжогу и отторжение. Как и работа. Мысли Руслана были направлены совсем в другую область…

Чечня. 95 год.