Засечная черта - Алексеев Иван - Страница 33

В общем, настроение у Анюты было приподнятое, даже радостное. Она почему-то почти забыла о грозящей ей опасности. Когда Михась вчера сказал, что она молодец, все усвоила хорошо и ко всему готова, девушка даже вздохнула с облегчением, поскольку ей показалось на мгновение, что дело сделано и она отвела от себя беду своим трудом и старанием. Но она действительно старалась не за страх, а за совесть, да и наставник у нее был весьма опытный.

И когда за ее спиной внезапно раздался грозный рык, Анюта, все еще продолжая улыбаться своим мыслям и ощущениям, автоматически развернулась, четко и быстро выставила руки в глухую защиту. Никифор, выскочивший из-за угла сарая, медленно и уверенно двинулся в ее сторону, занося для удара огромный кулак. Только сейчас Анюта осознала, что страшная опасность вовсе не миновала, а обрушилась на нее, поставив на грань жизни и смерти.

Но девушка вовсе не испугалась. Она испытывала волнение, сердце в ее груди забилось быстро и тревожно. Но это волнение было вызвано не страхом перед самой опасностью. Анюта боялась допустить ошибку, подвести Михася, не оправдать его доверия. За время тренировок и последующих вечерних бесед девушка неоднократно встречалась взглядом с дружинником и видела в его глазах невероятную боль, тревогу, надежду и еще что-то такое, чего она не могла бы объяснить словами, но понимала сердцем. Она твердо знала, что если не справится, погибнет в предстоящей схватке, то и Михась этого не переживет, не простит себе, что не смог ее защитить, и погибнет вместе с ней. То есть Анюта сейчас защищала две жизни, и вторая была ей даже дороже своей собственной.

Девушке казалось, что дружинник в этот момент находится рядом с ней, она даже слышала его голос: «Спокойно, Анютушка, стой, не опускай руки, приклей кулачки ко лбу», – слова Михася, многократно повторяемые на тренировках, сейчас ожили в ее подсознании и действительно помогали ей.

Враг приблизился почти вплотную, выкрикнул яростно:

– Убери руки, падла! Убью!

«Вот видишь, Анютушка, ему бить-то неудобно, значит, закрылась ты правильно. Теперь – самое сложное. Помнишь, что самое трудное в рукопашном бое? Правильно, переход от защиты к атаке. Отвлеки его и иди на сближение!»

– Никифор, свет ты мой ясный, не бей меня, а лучше обними покрепче! – Анюта заголосила так жалобно, с такими завываниями, как никогда бы не стала рыдать по-настоящему даже от самого горького горя, и чуть было не рассмеялась, словно услышав себя со стороны.

Никифор замер с нелепо занесенным кулаком.

«Теперь сближение вплотную и захват. Помни, прижиматься надо плотно, пупок к пупку. Если между вами останется даже небольшое расстояние – можешь получить удар кулаком снизу в подбородок». В подсознании Анюты почему-то всплыло неудобоваримое иностранное слово, произнесенное дружинником лишь один раз: апперкот. Разумеется, лейтенант флагманской морской пехоты Ее Величества Королевы Англии прекрасно знал национальный вид английского кулачного боя.

Руки девушки оторвались от лица, она коротким кошачьим движением зацепила шею врага обеими ладонями, привычно повисла на ней, сделав пружинистую разножку. Анюта уловила рефлекторный рывок противника вверх, сама толкнулась и, рванув его голову к своему правому плечу, разгоняя колено, с диким визгом, произведенным на сей раз не притворно, а с ненавистью и от всей души, нанесла хорошо отработанный страшный удар.

«Пробей его, Анютушка, пробей! Колено согни острее! Руки тяни на себя как можно резче и сильней! Две трети силы удара коленом – за счет рук. Да и он на первом движении, разгибаясь, сам твое колено в себя привезет. После удара бьющую ногу ставь подальше назад, чтобы был разгон!»

Она ударила второй и третий раз. Противник согнулся пополам. Анюта, со всей силой прижав его голову к плечу, упала на колено правой ноги, на три точки, как учил Михась. Чувствуя, что противник, увлекаемый вниз весом ее тела, достаточным, чтобы провернуть этот своеобразный рычаг, получившийся из согнутого под прямым углом человека, стал заваливаться вбок, Анюта, не ослабляя захвата, послала вперед свой левый локоть.

«Ты, Анютушка, как бы бьешь его локтем в грудь, а на самом деле за локтем работает плечо и весь корпус. Он уже сам начал крутиться, а ты лишь помогаешь ему».

Ноги Никифора дернулись вверх, пошли по кругу, обгоняя тело, уже почти распластанное на земле. Анюта, намертво прижавшая его голову к своему плечу, услышала какой-то хруст. Противник внезапно дернулся коротко, судорожно и обмяк.

«Теперь добивание. Противника необходимо обязательно добить, если не хочешь, чтобы он добил тебя. Перехватываешь его шею сзади, руки – в замок, и удушение. Считаешь до ста. Ты же умеешь считать до ста? Умничка!»

Анюта, захлестнув предплечья вокруг шеи уже неподвижного врага в мертвый замок, из которого невозможно высвободиться ни одним контрприемом, лежа на боку на сырой и холодной осенней земле, старательно считала про себя. Внезапно сквозь оглушительно-частое биение собственного сердца она услышала чьи-то шаги, торопливые и неровные. Не переставая считать, не ослабляя захвата, Анюта чуть повернула голову и увидела, как из кустов, росших вдоль заброшенной тропинки, по которой она всего минуту назад шла к себе домой, показался Михась. Дружинник, нелепо припадая на раненое колено, все еще перехваченное лубком, с луком на изготовку, изо всех сил, не щадя себя спешил ей на выручку.

Девушка внезапно почувствовала, как все расплылось перед ее глазами от навернувшихся слез. «Восемьдесят девять, девяносто, девяносто один...» Никто и никогда, кроме давно умершей матери, не был готов вот так вот самоотверженно и беззаветно броситься к ней на помощь. Ни к кому и никогда она не испытывала таких чувств, как к этому человеку, еще совсем недавно неизвестному ей.

«Сто!»

Михась, продравшись сквозь кусты, увидел поле боя и мгновенно оценил обстановку как полную и безоговорочную победу. Мужик, оказавшийся действительно здоровенным, лежал неподвижно, с неестественным образом повернутой головой. Его толстое брюхо выпирало, как холмик над могилой. Анюта качественно произвела захват для контрольного удушения, которому дружинник обучал ее в последние два дня. Впрочем, это добивание было излишним. Анюта, судя по всему, умертвила противника уже в результате основной комбинации, свернув ему шею с переломом позвонков. Теперь нужно было срочно отступать. Михась, с трудом переводя сбившееся дыхание, внимательно осмотрелся по сторонам. Вокруг не было ни души.

– Анютушка, вставай, уходим! Ты – героиня, все сделала как надо! Ты победила! Слава Руси и Лесному Стану!

Последние слова вырвались из уст дружинника непроизвольно, но Анюта не обратила на них никакого внимания.

Анюта медленно, как во сне, поднялась, не отводя застывшего взгляда от дела рук своих – трупа Никифора, самозваного повелителя и грозы ее родного села, плевавшего на законы человеческие и Божьи с высоты своего сундука с деньгами. Он всего неделю назад покалечил ее, грозился убить. Девушка почувствовала внезапную слабость, все поплыло перед глазами. Михась подскочил к ней, пару раз хлестнул ладонью по щекам. Анюта очнулась, затрясла головой из стороны в сторону, словно разгоняя плывший перед глазами туман.

– Анютушка, милая, уходим!

Анюта кивнула осмысленно, бросилась вслед за Михасем в кусты.

– Теперь пусть ищут вначале этого гада, а потом – здоровенного убийцу. А с тебя, хрупкой девушки, какой спрос? – на ходу скороговоркой рассуждал дружинник, подбадривая свою спутницу.

Михась был на седьмом небе от счастья. Он, раненый, совершенно не годный для строя и боя, сумел все-таки защитить эту чудесную и добрую девушку, спасшую ему жизнь! Их план сработал, и никто не заподозрит Анюту в убийстве, она смело может оставаться в родном селе, где ей теперь ничто не угрожает, поскольку дружки Никифора будут разыскивать того, кто должен был бы быть выше и сильнее их бывшего главаря.

Но только-только начавший выздоравливать дружинник допустил в своих рассуждениях логический просчет. Поскольку Михась был среднего роста, среднего телосложения, да к тому же ранен, он никак не отождествлял себя со здоровенным детиной, каковой образ убийцы должен был бы сложиться в умах потенциальных мстителей и представителей самодеятельных следственных органов. Ему и в голову не пришло, что искать будут его самого. Михась, опять-таки по причине своего болезненного состояния, не обратил внимания на слова отца Серафима, произнесенные две недели назад в их первой беседе, что его сразу после того боя у реки разыскивали опричники. Леший не знал, что тогда, во время этих розысков, князь Вяземский со товарищи и местным воеводою, правившим именем государя в ближайшем городке, лично заезжал в это вот самое село, как и во многие другие, и строго-настрого предупредил старосту и лучших людей села, то есть Никифора с дружками, что в окрестных лесах затаился опаснейший государственный преступник, какового нужно выследить во что бы то ни стало. Самим его лучше не задерживать, поскольку он злобен, силен и способен один голыми руками уничтожить десятерых. Поэтому следует лишь сообщить о нем воеводе и получить за это щедрое вознаграждение.