О зверьках и зверюшах - Лукьянова Ирина - Страница 8

Папа вдруг вспомнил, как боялся в детстве, что никто не придет к нему на день рождения. Да и сейчас он не очень любил этот праздник, потому что хороших друзей у него не было, а приятелей звать, чтобы пить с ними дурную воду и говорить о подлостях зверок, ему было тошно, так что каждый свой день рожденья папа зверек грустил. А когда Митя дарил ему на день рождения склеенный из бумаги самолетик или самодельную открытку, папа-зверек морщился и говорил:

— Ну зачем все это… ну что за глупости… ты бы лучше уроки учил или еще что, чем эти самолеты…

И вообще день рождения для папы-зверька был только очередной вехой на пути к смерти, о которой он все время размышлял, не ожидая больше от жизни ничего хорошего.

А уж на чужие дни рождения его и подавно очень давно не звали, потому что зверьки вообще терпеть не могут, когда к ним кто-нибудь приходит и сжирает все, что есть в доме, а зверьку потом посуду мыть и скатерть стирать, если она вообще у него есть. Поэтому в свои дни рождения зверьки предпочитают нализываться дурной воды, а потом долго жаловаться самим себе на свою безотрадную жизнь, которая к тому же еще и укоротилась.

— Черт с тобой, — крикнул папа-зверек в спальню сына, — вымой шею и достань новые серые штаны! Завтра идем к твоим дурам. Но помни, я это делаю, только чтобы ты убедился, до какой степени мы им безразличны!

— Ура! — заверещал зверек-сын.

— Вот увидишь, завтра мы придем, и они устроят нам от ворот поворот! — бурчал папа, пытаясь выгладить собственные парадные брюки, давно и безнадежно смятые и к тому же заляпанные тортом с того самого дня рождения, на котором он познакомился когда-то с будущей матерью своего сына, давно проживающей отдельно с каким-то зверцом. — Никому мы не нужны! Они будут тортики жрать, а нам с тобой вынесут огрызок яблока и вчерашний суп в корытце! Они нас только затем и зовут, чтобы посрамить!

Когда Митя блаженно засопел в предвкушении завтрашнего праздника, папа-зверек внезапно вспомнил, что на день рождения полагается дарить подарки. Собственно, сам он не получал подарков, за исключением трогательных детских безделок, с тех самых пор, как на его собственный день рождения Митина мама сказала, что уходит от него навсегда, и этого подарка ему хватило надолго. Но зверюши никак не были в этом виноваты, и следовало подарить им что-нибудь более симпатичное.

— Что же они, дуры, любят, — бормотал под нос папа-зверек, посасывая свою давно погасшую трубочку. — Чего же им, дурам, надо… Помнится, знал я одну зверюшу, но что же она любила? Иногда казалось, что меня, но ведь все они такие вруши… вруньи, я хотел сказать… Да и какой из меня сейчас подарок? — папа-зверек скептически оглядел свое толстое пузо, рваные штаны и свалявшуюся шерсть. — Может быть, подарить удочку? Но ведь они жалеют рыбу… Может быть, трубку? Но они не курят… Зажигалку? Но что им поджигать… Бутылку дурной воды? Но она нужна мне самому, да и не пьют они дурной воды, а только, небось, нектар… тьфу, как с ними трудно! То ли дело мы, зверьки! Помнится, та зверюша очень любила цветы. Но где ж я им в нашем городе возьму цветы? Разве что у них возле дома нарвать? Но боюсь, это будет не совсем подарок…

Папа-зверек высунулся в собственный заросший огород, где в изобилии разросся бурьян с осотом, но не обнаружил ничего, кроме нескольких кустов дурак-травы и других бредоносов с вредоносами вперемешку.

Среди растений, как известно всякой зверюше, встречаются знаменитые своими особыми свойствами медоносы, вредоносы и бредоносы. Медоносами называются те, с которых пушистые трудолюбивые пчелы собирают вкусный и полезный мед. Вредоносами называются растения, приносящие вред. Бредоносами называются растения, после употребления которых зверьки начинают нести бред.

Наиболее распространенными в зверьковой среде бредоносами являются дурак-трава, настойка которой приводит зверьков сначала в восторг, а потом в отчаяние и озлобление, — и опасная трава хрень, особенно ненавидимая зверюшами. Внешне хрень представляет собой нечто среднее между хреном и сиренью — травянистое растение с широкими листьями и лиловыми пахучими цветочками. Запах хрени дурманит, вызывает головную боль и галлюцинации. Зверьки обожают отвар листьев хрени и ее тертый корень, обладающий сильным привкусом мыла. От хрени зверькам начинает мерещится всякая хрень — злобные враги, идущие их колотить, красавицы-зверки, чешущие зверькам пятки, и коварные зверюши, намеренные их сожрать. Зверек, наевшийся хрени, лежит кверху пузом, задрав короткие толстые лапки и яростно ими отбиваясь от невидимого противника. Иногда на лице зверька блуждает блаженная улыбка. Сеанс употребления хрени заканчивается страшной головной болью и злобой на весь свет. Охреневший зверек бессильно валяется на подстилке и беспрерывно просит водички. Если рядом случится добрая зверюша, она ее приносит. Если рядом нет никого доброго, зверек сам, стеная и кряхтя, добирается до ручья и долго, с жадностью, лакает. При этом он клянется никогда больше не прикасаться к хрени, но хватает его, как правило, ненадолго.

Папа-зверек безнадежным взглядом обводил окрестности, не видя среди буйства сорняков ни одного цветочка, если не считать ими синевато-малиновые верхушки репьев или крошечные пятнышки отцветающей пастушьей сумки. Но у крыльца из сухой земли одиноко торчал голый кривой стебелек, слегка увитый пыльной зеленью и украшенный тремя желтыми цветками. Папа-зверек воспрял духом и дернул жесткий стебель, желая сорвать растеньице, но стебель выдернулся вместе с щеткой корней, так что папа сразу решил дарить цветок в горшке и занялся поисками горшка. Горшка он не нашел, а нашел только банку из-под зеленого горошка. Он открутил торчащую острую крышку, насыпал в банку земли, воткнул туда сиротливый стебелек и залил водой.

Подарок был готов.

Все утро маленький зверек Митя клеил бумажный самолет, потому что их он клеил очень хорошо, а ничего другого не умел. А папа-зверек, время от времени озабоченно проверяя, не сдох ли в горшке его цветочек (он и впрямь повесил уши), мучился с парадными штанами, которые когда-то так замечательно сходились на красивом молодом зверьке, а теперь не застегивались на мягком папином пузе. Папа переставил пуговицу и страшным усилием застегнулся. Результат ему не понравился, потому что бока висели над штанами толстым валиком, а на колене красовалось то самое тортовое пятно. «Фу», — сказал папа сам себе и переоделся в свои уютные затрепанные джинсы. — «Так и пойду. Не шикарно, зато и дураком не буду выглядеть». Правда, для шику папа все-таки прицепил на свою выгоревшую кепку три голубых сойкиных пера, которые ему подарил сын как раз на последний день рождения.

Чем ближе зверьки подходили к домику с павлином, тем больше папа-зверек стеснялся и своих джинсов, и перышек, и больше всего — невзрачного цветка в жестянке из-под горошка. Ему казалось, что все встречные зверюши над ним потешаются, а все встречные зверюши только умилялись и шептали про себя: «Ахти! Какие удивительные зверьки!»

Зверюши, когда умиляются, восхищаются или огорчаются, как правило, всплескивают лапками и говорят «ахти!» — это любимое зверюшливое выражение на все случаи жизни. Вообще же зверюши говорят быстро, кругленько и весело. Они никогда не ругаются всеми теми словами, которые отлично знают, но не произносят вслух. Зверьки же не прочь повыпендриваться друг перед другом или шокировать зверюшу дикообразной руладой. Зверюши гневно машут ушами и ворчат: «Как ты, зверек, нехорошо говоришь, будто какашками плюешься». «Кака-а-шами», — издевательски пищат зверьки, но чувствуют себя очень глупо и дразнятся, чтобы не чувствовать.

Дома у зверюш зверьков ждали мама с дочкой, уже наряженные в накрахмаленные платья и расчесавшие усы. На столе стояла еда, покрытая вышитыми салфетками, и вкусно пахла.