Бумажная звезда - Хейз Мэри-Роуз - Страница 35

— Ты похож на итальянского гангстера, Слоун, или на торговца наркотиками. А где твой галстук?

Обнаружив, что на сыне нет галстука и полностью отсутствует желание им обзаводиться, отец распорядился, чтобы мисс Геррити зарезервировала им столик в другом ресторане.

Поэтому вместо излюбленного ресторана отца с его удобными кожаными креслами, пышными стойками и отделанными дубовыми панелями кабинетами с сидящими в них средних лет мужчинами в добротных серых костюмах, таких же важных, как и отец, они сидели сейчас в новомодном маленьком ресторанчике со стеклянными перегородками, столиками, покрытыми розовыми льняными скатертями, с фантастически подобранной по цвету едой, подаваемой на огромных тарелках. Красноречивое молчание отца служило Сенту большим укором, чем любые гневные слова.

Сент смотрел на отца, солидного, седовласого и могущественного, такого неуместного здесь, как неуместен величественный монумент в оранжерее, заполненной тропическими цветами, но решив, что ни за что не позволит испортить себе настроение и праздник, он миролюбиво спросил:

— Если мать тебе совсем не нравилась, зачем же ты женился на ней?

— Она была беременна, — неохотно ответил отец.

Сент мысленно присвистнул. Такой чувствительности он не ожидал. Тредвелл-старший всегда умел хорошо владеть собой. Никаких эмоций, жалости или страха. Отец был корпоративной машиной, получающей все блага жизни, которые давало ему его положение в обществе. Но возможно, когда-то он тоже был молодым и беззаботным человеком, способным на романтическую любовь к женщине, красивой актрисе, пусть даже эта любовь длилась всего одну ночь.

Сент отложил вилку и посмотрел на отца с теплом и лже симпатией.

— Мной? — спросил он осторожно.

Отец кивнул.

— Тогда ты поступил правильно, женившись на ней.

— У меня не было выбора. — Отец разломил хлеб на две половинки и впился в одну из них крепкими белыми зубами. — Она отказалась делать аборт.

Сент открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг понял, что у него нет слов. Он окунул веточку аспарагуса в голландский соус и молча вертел ее, полностью сосредоточившись на этом занятии.

Логически рассуждая, отца можно понять. Сент попытался поставить себя на его место. Это было в 1961 году, когда нравы были совсем другими. Отец, должно быть, по-настоящему испугался, когда узнал, что Спринг беременна.

Конечно, ему хотелось, чтобы она избавилась от ребенка…

Но если рассуждать с личных позиций, то: «Как он посмел?

Ведь этим ребенком был я! Мой отец хотел, чтобы моя мать избавилась от меня». И тут сам собой возник роковой вопрос: «Зачем отец все это мне рассказывает? Неужели же не понимает, как жестоко говорить такие вещи? К чему он клонит? В чем дело? Слава Богу, что Спринг отказалась делать аборт. Спасибо тебе, мама. Возможно, ты не такая уж ведьма, какой стараешься казаться».

— Спринг отказалась от аборта, потому что это противоречило ее интересам. Ты был предметом нашей сделки.

— Ничего не понимаю.

— Пораскинь мозгами, Слоун. У нее на руках были все карты. Она дала мне ясно понять, что если я не женюсь на ней и не переведу на ее счет значительную сумму денег, то горько об этом пожалею.

— Что она намеревалась сделать?

— Трубить на всех углах, какой я мерзавец. Компания только вставала на ноги, и скандал был не в моих интересах, у меня уже тогда были враги.

«Не сомневаюсь», — подумал Сент.

— Я не мог позволить себе рисковать. Я женился на ней и перевел на ее счет требуемые деньги. Мы расстались сразу же после твоего рождения, а через полгода начался бракоразводный процесс, Спринг всегда была настоящей хищницей.

Сент выпил за обедом стакан вина и сейчас чувствовал себя осоловевшим.

— Зачем ты рассказываешь мне все это? — спросил он.

— Ты стал взрослым, и тебе пора знать правду. Ты уже должен понимать такие вещи.

— Спасибо, — ответил Сент. — Жаль, что я сразу не догадался. Теперь все понятно: я был предметом сделки, ты попал в ловушку, и потому ты никогда меня не любил.

Сент аккуратно сложил салфетку, положил ее рядом с тарелкой и встал из-за стола. Единственное, чего он сейчас хотел, Так это поскорее уйти.

— Спасибо за обед, — вежливо поблагодарил он. — Думаю, мне лучше уйти.

— Нет, Слоун. Сядь на место. — Голос отца звучал так, словно тот разговаривал со своим нерадивым работником. — Я еще не все сказал.

— Есть что-то еще?

— Да, есть.

Сент неохотно опустился на стул.

Отец сцепил пальцы и положил на них подбородок.

Впервые за время обеда он посмотрел Сенту прямо в глаза.

— Когда твоя мать преподнесла мне эту новость, я подсчитал, что она должна быть на втором месяце беременности, .

Сент непонимающе посмотрел на Него. Глаза отца, серые, как цинк, излучали холод.

— Ну и что?

— Спринг обманула меня. У нее уже было четыре месяца, а то и больше. Она была хорошо тренированной танцовщицей, с крепким и мускулистым телом. Беременность стала заметна только на шестом, а может, и на седьмом месяце.

Только когда ты родился, по ее утверждению на два месяца раньше срока, хотя и был крупным, здоровым ребенком, весившим около девяти фунтов, я понял, на какую наживку клюнул. Прием старый как мир.

Сент закрыл глаза, наступило молчание.

— Ты хочешь сказать… — начал он.

— Она выдала чужого ребенка за моего, — закончил отец.

— Значит, ты… не мой отец?

— Мне кажется; что я все уже разжевал тебе, Слоун.

Известие оглушило Сента. Все посторонние звуки моментально исчезли. Он видел жующие рты, блеск столового серебра, официантов, несущих поднос с горами грязной посуды на них, но привычный шум ресторана растворился в тишине, и лишь легкий звон неприятно отдавался в голове.

— Почему же ты не отказался от меня? — наконец спросил он. — Почему ты все время делал вид, что я твой сын?

Губы отца растянулись в холодной, презрительной усмешке.

— В то время нельзя было допустить скандала, я не мог себе позволить стать посмешищем в глазах окружающих.

Твоя мать поносила бы меня во всех бульварных газетах, пришлось принять неизбежное. Я сделал тебя своим наследником, дал свое имя, к которому ты, как я сильно подозреваю, всегда испытывал отвращение, но старался видеть тебя как можно реже. Скажу откровенно, это было выше моих сил. — Отец вздохнул и задумчиво посмотрел на Сента. — История не из приятных, но я чувствовал себя обязанным все рассказать тебе. Теперь ты понимаешь, почему все эти годы я уделял тебе так мало внимания.

К столику подошел официант:

— Что джентльмены закажут на десерт?

— Слоун, — обратился к нему отец, хотя какой он теперь ему отец? — Сдобная ватрушка смотрится совсем неплохо.

— Десерт? — Сент непонимающе посмотрел на него. — И после всего этого ты предлагаешь мне десерт?

— У нас есть прекрасный клубничный мусс, — вмешался официант. — А ореховый торт — просто чудо.

— Спасибо, нет, — ответил Сент, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

— Принесите мне кофе, — услышал он голос отца.

Отца? — Без кофеина. Слоун?

Сент покачал головой. Официант поклонился и исчез.

— Тогда кто же он? — спросил Сент. — Кто мой отец?

Человек, сидевший напротив, пожал плечами. На его лице появилось выражение брезгливости.

— Не имею ни малейшего представления. Спроси об этом у своей матери, может, она сумеет вспомнить.

«Ну ты, старик, просто превзошел себя, — подумал Сент. — Тебе мало было воткнуть в меня нож, так ты еще и повернул его. Молодец, ничего не скажешь».

Он с сожалением посмотрел на него. Неужели можно быть таким расчетливо и мелочно жестоким? Это даже не жестокость, а подлость. «С этого момента, — подумал Сент с холодным презрением, — я тебе ничем не обязан. Я любил тебя, старался заслужить твое уважение. Но теперь хватит».

— Может, я поступил жестоко, Слоун, но, думаю, ты должен знать правду.

Сент скомкал розовую салфетку и аккуратно положил на тарелку для хлеба.