Аметист - Хейз Мэри-Роуз - Страница 22

От довольно жесткого воздержания в еде Гвин первое время была прямо-таки несчастна и постоянно голодна, поскольку витамины и минеральные добавки никак не компенсировали полноценный обеденный стол. Но вскоре она потеряла интерес к еде. Ей очень понравилось быть сногсшибательно элегантной и худенькой. Как знать, может, когда-нибудь из нее и вправду получится красавица?

Джесс как-то ужаснулась заказу подруги — небольшая порция зеленого салата и стакан минеральной воды.

— И это весь твой обед? Да ты же умрешь от голода!

— Нет, не умру, — упрямо возразила Гвиннет. — Бейлод говорит, что, если хочешь стать топ-моделью, то будь готова показывать свои косточки.

— Но не до такой же степени!

— Кончай читать нотации!

— Но тебе же необходимы силы.

— Сил во мне сейчас как никогда. Нет, в самом деле, Джесс, никогда еще я не чувствовала себя так хорошо.

И это было правдой. Теперь Гвин чувствовала, что может своротить горы. Ничуть не уставая, она позировала по десять — двенадцать часов кряду.

В свою очередь, у Гвиннет росло беспокойство за Джесс.

В последнее время подруга проводила время в компании каких-то дикарей. Она стала небрежно относиться к своей работе в агентстве и нередко прогуливала ее. Временами, когда Гвиннет звонила Джесс, она отвечала как-то невнятно и словно не понимая, с кем говорит.

— Ты не должна игнорировать работу, — почти плакала Гвиннет. — Иначе тебя просто выгонят.

— Не выгонят. Агентство принадлежит Джону, а он сам половину рабочего времени гуляет.

— Джон, считай, уже опустился на самое дно. Он ведь и тебя может утащить за собой, если не будешь осторожной.

Джесс оплатила счет, не позволив Гвин заплатить за свою часть заказа, поскольку она почти ничего не ела.

— Вот что я тебе скажу, — спокойно сказала она. — Я не буду доставать тебя по поводу твоей худобы, а ты не доставай меня по поводу моего образа жизни. Идет?

Изнурительно жарким днем в конце августа 1969 года Джон Вере привез Джесс на пикник в Напа-Вэлли. Оставалось непонятным, кто устраивает пикник, но это было не важно. Чье-то богатое имение, где должно было быть много живой музыки и наркоты на целый батальон. А может быть, даже больше.

Джесс, конечно же, понимала, что в конце дня ей все же придется отдаться Джону. У нее просто не осталось больше сил отшивать его, и в конце концов Джон был абсолютно прав, когда орал в раздражении:

— Ты даешь всем и каждому, почему же я — исключение?

В здравом рассудке Джесс находила Джона весьма отвратительным и даже страшным. Он уже не был добродушным хиппи средних лет, содержателем парочки ночлежек для хиппи и любителем поваляться на цветастых подушках на полу в компании хорошеньких длинноволосых девиц. Теперь Джон вдруг впадал в непредсказуемые приступы ярости. Становился все более озлобленным. Такими же были его новые друзья, такими же были потребляемые ими наркотики.

Но сегодня прекрасный день, и впереди — веселый пикник. Джесс напьется, покурит немного травки, и к вечеру ей все уже станет безразлично.

К полудню чистое, безоблачное небо дышало на землю жаром, трава под сандалиями и босыми ногами была теплой, почти горячей; парочки не стесняясь искали телесной близости. Какая-то девушка, с волнистыми темными волосами до пояса, в которые была вплетена жимолость, пила прямо из бутылки: тонкая струйка вина стекала по подбородку на ее обнаженную большую круглую грудь, которую исступленно ласкал высокий парень.

— Посмотри на них, — плотоядно протянул Джон Вере. — Они и в самом деле сейчас этим займутся.

Тяжелой, влажной от пота рукой он обнял Джесс за плечи. Борода у Джо выросла уже довольно большая, на шее болтался амулет из Катманду. Наклонившись, он поцеловал мокрым ртом Джесс в губы. От Джо разило винным перегаром; дыхание его было тяжелым и противным, и амулет больно царапал грудь.

Джесс вырвалась из объятий Джо, показавшегося ей вдруг омерзительно старым со своими седеющими волосами, дряблым животом и жадными глазами. Вере потянулся за Джесс, протягивая к ней руки — липкие и распухшие, точно два волосатых воздушных шара, — противные загребущие лапы.

— Иди ко мне, Джесс. Мы трахнемся прямо здесь, на траве.

Джесс покачала головой:

— Нет!

Резко развернувшись, она быстро пошла прочь вниз по лужайке. Джесс слышала призывы Джона вернуться, но ей было наплевать. Какой у Джона бесцветный, старый и хищный голос. Как же она раньше этого не замечала? Джесс поняла, что больше никогда не вернется к Версу. Хватит.

Кончено…

Джесс пробралась сквозь заросли олеандра и оказалась в винограднике.

Она шла и шла, пока не услышала чье-то тяжелое дыхание и не наткнулась неожиданно на парочку. Голая белокурая девушка с ярко-красными губами стояла на четвереньках, погрузив руки в теплую пыль, ноги и грудь ее были облиты виноградным соком. Стоявший за девушкой на коленях юноша энергично дергался в экстазе. Опустившись рядом с ними, Джесс сорвала кисть винограда и, отщипывая ртом по ягодке, принялась наблюдать. Девушка с парнем, не прерывая увлекшего их занятия, обернулись и улыбнулись Джесс. Минут через пять или чуть больше у девушки начался оргазм, сопровождаемый короткими, приглушенными вскриками, переросшими постепенно в громкий беспрерывный вой. Юноша задвигался с удвоенной энергией. Джесс смотрела словно завороженная. А они все продолжали и продолжали, без устали (по-видимому, это был уже не первый их час), пока девушка наконец не выдержала беспрерывных атак и не уткнулась лицом в теплую пыль, как-то сразу обмякнув всем телом. Парень повернулся к Джесс. Он был почти сказочно прекрасен: длинные, цвета червонного золота волосы и прозрачно-зеленые глаза цвета речной воды. Эрекция у него нисколько не ослабла. Парень с гордостью потряс своим пенисом.

— Я тебя сейчас трахну… если хочешь.

Их тела слились, и в глазах Джесс вспыхнуло яркое жаркое пламя цвета маргаритки. Они были единым целым, с общим сердцем, костями и плотью, вместе подчинившиеся одному первобытному ритму, и всякий раз, когда наступал оргазм, для Джесс в небе вспыхивала заря, цвет которой нельзя было описать словами.

Джесс осторожно открыла глаза. Она почувствовала, что голова вот-вот лопнет, подобно паровому котлу, достигшему критической точки давления.

Над Джесс простиралось усыпанное звездами черное небо.

Она облизнула губы. Во рту было сухо и чувствовался отвратительный перегар. Все тело ныло; ее знобило. Обхватив голову руками, Джесс осторожно села.

Обнаружив, что она совершенно голая, Джесс беспомощно огляделась в темноте вокруг. Где же ее одежда?

Джесс медленно побрела по винограднику в направлении блестевших вдали огней, туда, где, должно быть, находился дом: там тепло, там люди.

Ее внезапно охватило ощущение полной нереальности происходящего. Она решила, что видит сон, и вообще все происшедшее ей приснилось, и что она в любую минуту может проснуться у себя в постели, в Сан-Франциско.

Идя на свет, Джесс пересекла кирпичную террасу, на которой накануне играли музыканты, и шагнула за раздвижную стеклянную дверь, после чего очутилась в изящной оранжерее, наполненной орхидеями и буйной тропической растительностью. Кроме того, в оранжерее находилось около дюжины человек, очаровательнее которых Джесс в жизни не встречала.

Большинство мужчин были в смокингах, а дам украшали разноцветные шелка и миткаль. У одной женщины с продолговатым лицом оливкового цвета и длинными черными волосами на лбу красовалась диадема. Слуга, но тоже в белом пиджаке, разносил на подносе прохладительные напитки.

— А где здесь ванная? — спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Это чуть дальше, — ответил один из мужчин. — По коридору, вторая дверь налево.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Джесс.

Ванная комната оказалась очень большой.

Блаженствуя, Джесс легла в ванну и принялась рассматривать свое затуманенное клубами пара отражение на зеркальном потолке. Джесс намылила все тело и с помощью шампуня взбила на голове большую белоснежную пенную шапку. Потом, закрыв глаза, она поплавала, наслаждаясь чистотой, светом и теплом, а затем, борясь с непреодолимым желанием спать, прополоскала волосы, вышла из ванны и завернулась в большое пушистое зеленое махровое полотенце.