Лживая джинни - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 7

Мы с Мусиком стояли на тротуаре, ели мороженое, сын впечатлялся и ахал во все стороны, и, по-моему, даже проникался перспективами папиной службы, а лично я наслаждался тем, что к нынешнему мероприятию не привлечен ни в каком качестве, кроме как зрителем.

Однако, как выяснилось, не все здесь разделяли мое состояние тихого блаженства внутри шумного праздника.

Один, завернувшись в темный плащ, на скате черепичной крыши сидел Физалис Паслен в мрачной решимости повеселиться в этот день по-своему. Под рукой у него были навозные бомбы, а карманы полны прыгательных заклинаний. Физалис любил быть звездой. Иначе у него пропадало чувство полноты жизни.

Великаны на улице его позабавили, но с деятельной мысли не сбили. Ограждение действовало только понизу, и было ориентировано на праздных зевак. Наверняка у Физалиса были свои сложные причины, почему бы праздник, превращенный в суматоху, нравился ему больше праздника, идущего своим чередом. Не мне в них копаться, да и не люблю я грязь этого рода. Однако когда наземь полетели навозные бомбы, и женщины завизжали, потому что на их лучшие наряды обрушились зловонные брызги, все головы задрались вверх, где, придерживая рукой широкополую шляпу, в развевающемся плаще красиво скакал с крыши на крышу Физалис Паслен.

– Вон, вон он, я его вижу!

Видимо, бумажку с заклятием, делающим его невесомым, наш маргинал рвал в прыжке. Дело, требующее хладнокровия и изрядной ловкости рук. Немолодой орк, стоявший с семейством неподалеку от нас, зыркнул из-под кепки и пообещал поймать недоумка и ноги вырвать.

Его попробуй поймай. Да и ловили уже, и неизвестно, кому от того было больше радости. Потому что каждый арест Физалис Паслен превращал в шоу одного актера, а ничего действительно плохого ему ж не сделаешь. Отпрыск Великого Дома, на честь которого самому ему начхать. Те б давно от него отреклись, однако молодец криклив не в меру, и писуч. И умеет нравиться таким же, как он, ну или хотя бы тем, кто мнит себя похожим. Затуманенный мусиков взор подсказал мне: это он летит там, в вышине, озаренный разноцветным пламенем, невозможно крутой и красивый, в развевающемся плаще…

Ну и какое лекарство от этой болезни есть у честного отца, кроме подзатыльника?

Что же касается Дома Паслен, я подозреваю, будто бы пиар, создаваемый им этим блудным ощепком, пишется их Старейшим в прибыль. Имя Дома звучит, а эльфы из всего сделают шоу, и шоу их будет лучше всех. И если вы скажете, что я скучный старый консерватор, то так оно и есть. Слезы пожилой орчихи над испорченной выходной шляпкой меня почему-то не смешат. Ага, и расскажите мне про то, как я эльфов не люблю.

Казалось, ничто не способно помешать Физалису Паслену расшвырять его запас бомб. Он совершенно безнаказанно перелетал с крыши на крышу, прекрасно видимый в зареве цветных огней. Ловкий и дерзкий, райская птица над обывательским болотцем. Прыг-скок-пробежка. Главное не упустить момент и смыться прежде, чем иссякнут прыгучие заклинания. А то может выйти не смешно.

Упс! Он словно воткнулся в луну. Новая крыша, на которую Физалис только что приземлился, встретила его огромным лицом. Оное лицо показалось ему плоским, как блин и младенчески бессмысленным, он даже не понял сразу, что это один из Увеличенных Троллей нагнулся, чтобы рассмотреть поближе назойливого прыгуна. Физалис резко затормозил, чтобы не влететь тому прямо в полуоткрытый рот, развернулся и кинулся к другому краю, взмыл…

…и завис. Его осторожно взяли прямо в воздухе. Ну то есть это кретину-переростку показалось, что осторожно, на самом же деле когда его толстенные пальцы сомкнулись вкруг тонких эльфийских ребер, у Физалиса выбило дух, он успел только издать заполошный птичий вскрик и лишился чувств. А вы пробовали схватить на лету муху так ловко, чтобы взять ее анатомически правильно?

С моей точки зрения молодой сержант Банек заслужил только поощрение. В конце концов, он вполне бережно переложил обеспамятевшего эльфа в другую руку, даром что именно этой рукой он минуту назад лицо утер. Кончиком пальца поправил на том шляпу, расправил щегольской плащ, искренне стараясь сделать как было, потому что Физалис Паслен в некотором роде городская достопримечательность, и все на нем дорогое. Дунул ему в лицо, чтобы привести в чувство – лично вы хотели бы испытать подобный экстрим? – и только потом передал арестованного в руки подоспевшей бригады. Я считаю, что сержант Банек проявил максимум профессиональной выдержки и благоразумной инициативы, и должен быть упомянут в ближайшем приказе по Управлению. Сержант Банек несомненно тролль больших достоинств.

Забегая вперед, я скажу, что утром я специально осведомился насчет того, как Физалис Паслен провел праздничную ночь. Ничего, сказали мне. Быстро пришел в себя и затребовал перо и пачку бумаги – писать, как он сказал, политический памфлет. Мол, никогда прежде к нему не являлась метафора такого масштаба.

Словом, опять очаровал всех, засранец этакий.

Наверное, открытый городской бал был единственным местом, где гномка и эльф могли вместе провести праздничную ночь. В самом деле, не в Магик же колледж Люцию переться: к тому же Кароль предупредила, что колледж закроют, а гостей разгонят в самый неподходящий момент, когда, кажется, только и начаться веселью. К тому же многие разъедутся по домам, а она не хочет. Отрезано – так отрезано. Это к тому, что в колледже, на три четверти пустом, и праздник будет не в праздник, а так, жирная галка в списке мероприятий. И все на них будут пялиться. В Доме Шиповник, разумеется, тоже планировался бал, но для своих, и Люций не представлял, как он проведет туда Кароль. Зато выражения лица миссис Флиббертиджиббет он изучил очень уж хорошо, и был уверен, что Кароль оно хорошего настроения не прибавит. Ну и зачем тогда?

К тому же он и сам не хотел торчать на домашнем балу. Все те же позы, все те же лица. Сколько он этих балов перевидал, и все они были одинаковы. Мы все умеем красиво стоять, пить и вести изысканные речи.

Хочешь уединения – ступай в толпу. Вот мы и отправимся на публичный бал, где никому до нас не будет дела.

Как в Полынь.

Или это еще одна моя попытка вырваться из круга? Неприятие обязательств, наложенных на тебя… чем? Традицией и обстоятельствами рождения?

Любовь как роза красная цветет в моем саду…

Впрочем, кто, кроме певца, говорит тут о любви, даже учитывая, что у доброго эльфа сто пятьдесят смыслов на это слово, и сто сорок из них не заставят трепетать сердце?

Во всяком случае, тут было весело. В конце концов, на Люции не написано, что он Шиповник. Сюда, в Публичный Зал пришли те, кто больше нигде сегодня быть не обязан, а стало быть те, кто намерен просто веселиться, пусть даже не на самую трезвую голову. Много парочек, в том числе и не такие еще чуднЫе, как они с Кароль. Даже если рассматривать их как парочку. В глубине сжимавшегося от отчаянной храбрости сердца, глядя в ее румяное лицо, обрамленное пшеничными кудрями, Люций думал: а почему бы и нет? Ну или думал, что думал, а что думала Кароль – ему неизвестно. Кароль это Кароль. Едва ли он удивился, увидев, что на бал она явилась в черных чулках и клетчатой юбке, достаточно короткой, чтобы не скрывать ее изуродованных щиколоток.

Тут, видимо, пролегала некая граница. Разумеется, они не танцевали, потому что… ну, вы понимаете. Потому что здесь кончался эпатаж и начиналось унижение, и обоим будет лучше, если ее берет с помпоном сидит на голове задорно, а носик смотрит вверх.

Зеленые стены Публичного Зала сверкали инеистыми звездами, а в центре громоздилось украшенное Древо, такое большое, что под нижними его ветвями приютился целый оркестр, правда, небольшой. Музыка не пела пронзительно, словно сквозь слезы, не кружила и не вдохновляла, как то положено музыке на прочие времена, но словно катилась с горки, рассыпая бубенчики, колола каблучком орешки, и будто бы большой волшебной мутовкой сбивала в единую крепкую пену фабричных орков и добропорядочных гномов, людей, троллей, разночинных эльфов и множество других соседствующих друг с другом рас и пород. В оркестре нынче не было лаковых скрипочек и золотых труб, но только аккордеоны и волынки, и танцы тоже особенные: притопы и прихлопы, а еще – хоровые выкрики в такт. С музыкой смешивался запах хвои и мандаринов.