Лживая джинни - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 1

Наталия Борисовна Ипатова

Лживая джинни

(Рохля – 5)

Баффин никогда не смотрит в глаза, выдавая нам очередное задание. Глаза у него непрерывно и беспорядочно перемещаются: с декоративного пресс-папье на настольные часы гномской работы, подаренные коллективом к юбилею, с часов на чернильницу, с чернильницы – на третью пуговицу моего жилета, на немытую чашку, на ворону в окне. Будь в нашем лейтенанте хоть на кончике ногтя магии, он бы и ворох бумаг перелистал взглядом. Как дисциплинированные подчиненные, мы с Дереком Бедфордом, младшим офицером по прозвищу Рохля, следуем направлению мысли начальника. И направлению его взгляда. И в руки себя берем разве что на вороне.

– От зарубежных коллег получена ориентировка, – выдает наконец Баффин. – В наши края ожидается мошенница международного масштаба Аннет де Белльтой, она же Мадлен де Куртенэ, она же Инфэнция дю Брас, она же Эврибадия Челси… она же, – сверяется с записью под манжетой, чем портит все впечатление, – Бельфлер д’Оранж. Дама весьма любопытная. Соседи взять ее не смогли, придется действовать нам.

Перебрасывает нам вскрытый конверт с делом, с отметкой служебной почты. Дерек ловит его: он любит бумаги. Я занимаюсь остальным.

– Чем любопытна оговоренная персона? – спрашивает мой начальник. – И на какие меры предупреждения нам в отношении нее рассчитывать?

Баффин некоторое время жует воздух.

– Она делает из мухи слона, – говорит он. – В буквальном смысле. Она использует магию словесного преувеличения.

– Каким образом ей это выгодно?

– Бриллианты, – Баффин делается лаконичен. – Спекуляция. Большие камни стоят дороже.

Дерек думает.

– Но она же продает большие камни? То есть, в момент продажи никакого обмана нет.

– Но она не прилагает к увеличению их стоимости никаких усилий. Всего лишь пара слов лжи, а делать состояние на лжи – асоциально. К тому же, – буднично добавляет Баффин, – они вскоре сдуваются. Вы должны найти эту лгунью и арестовать ее. Это все. Свободны. Приступайте.

– По крайней мере не очередной висяк, – говорит Дерек, и я с ним согласен.

– Баффин как рупор социальной нравственности. Какая прелесть!

Тонкая это штука – социальная нравственность. Каждый готов ее защищать, однако каждый мнит себя ее мерилом. Лично мне для полновесного геморроя до конца дней хватило бы одного общественного порядка.

– Что вообще подходит под определение: делать состояние на лжи?

– Спроси у Альбина Мяты, – посоветовал я. – Он журналист, он умеет.

– Не любишь ты эльфов, Рен, – поддел меня Дерек.

– Никто не любит эльфов. Но Альбина, по крайней мере, можно терпеть.

– Угу. Он пиво пьет.

– А чем тебе не нравится Баффин? Собственно, каков социум, такова и нравственность, и Баффин как рупор ее.

– А чем тебе не нравится социум?

Я вздыхаю. Мы идем из участка, улицу обглодали дымчатые сумерки, все кажется черно-белым, или скорее черно-серым, посеребренным инеем, и только витрины сияют по обе стороны пути. Близится Ночь Зимнего Солнцестояния, и там, в другом, отделенном стеклом мире граждане покупают подарки. Серебряные шары, серебряная бумага, чуть слышный серебряный звон и шелест упаковочной бумаги – тоже посеребренной. Мир в ожидании чуда, на острых цыпочках, на пуантах. Свет витрин ложится на лицо Рохли и превращает его в маску, серебряную, с черными тенями, и выражение этой маски мне незнакомо.

Что мне знакомо, так это рыжая грива, пущенная кольцами по плечам, единственное яркое пятно в царстве оттенков серого. И пар дыхания, окутывающий нас как туман.

– Что может осчастливить эльфа? – спрашивает Рохля. – Эльф ведь и сам чудо, откуда ни взгляни.

Я понимаю, о каком эльфе он ведет речь.

– Как дела у Мардж? Скоро ли ей рожать?

– Хорошо, – отвечает он. – Нет, правда, хорошо. С нею вдруг стало удивительно легко, как будто сразу все изменилось. Будто бы сыскалось что-то недостающее или наоборот, потерялось и забылось то, что мешало. Закрылась дверь в темную комнату или открылась – в светлую.

Я даже не уверен, что он сказал это вслух, потому что вслух он сказал:

– Со дня на день ждем. В самый раз к Празднику.

Боятся – определил я по голосу. То есть Рохля боится один за всех, а Мардж – ни капли, и это тоже его пугает. Мардж, которая не боится – это новая Мардж.

– Все это дело с лживой джинни, – говорит Дерек, – одно сплошное дежа вю. Уже было. Помнишь, как мы ловили Мардж? У нее тоже была особенная способность исчезнуть, сделав несколько шагов. Опасная такая способность, и для кого-то, как всегда, весьма полезная. Держать эту, как ее… Инфляцию дю Брас подле золотого запаса страны, например? Я больше никогда, – он подчеркнул последнее слово паузой, – не применю военно-транспортного дракона против девушки с ребенком на руках.

– Девушки ж будут этим пользоваться, ты готов?

Он пожал плечами.

– Каждый случай – частный. По месту и станем решать.

– Командир, – ответил я на это, – там, где начинаются философские вопросы, там заканчивается нормальная работа отдела и начинается постижение Дао, каковое постижение всегда заканчивается тем, что лучше бы и вовсе ничего не делать, а сесть на бережку и пусть Река-Жизнь течет мимо. Нам это вправду надо?

Он фыркнул.

– Ладно, зайдем с другого боку. Что ты знаешь о брюликах, Рен?

В ювелирном магазине «Россыпь» приказчик-гном подозрительно глянул на латаные Рохлины рукава и артистично небритую челюсть. С таким видом – да и с троллем за компанию! – допускаю, ювелирные магазины впору грабить, а не шмонать. Но мы сегодня были зайками. Дерек смиренно попросил о консультации «как представитель Закона», и тогда к нам спустилась хозяйка – убеленная сединами мистрис Фанго, ростом Рохле до локтя. Мы оставили продавца с его витринами, а сами прошли за дамой в ее рабочий кабинет.

В силу специфики своего бизнеса, ювелиры с нами весьма приветливы. Личные отношения строятся на мелких услугах. А от личных отношений зависит рвение, если вдруг случится плохое. К тому же, если с нами тут будут недостаточно вежливы, мы можем пойти через дорогу и за угол, в «Старую копь».

Она даже предложила нам шерри.

Сказать по правде, я бы не пошел в «Копь». Они слишком респектабельны, у них дорогая клиентура. У мэтра Брабантуса, держателя «Копи», достаточно веса, чтобы в случае нужды выходить прямо на Баффина, и тогда мы забегаем и без каких-то там отношений. «Россыпь» пока не может себе этого позволить – мистрис Фанго вдова и хочет удержать в руках бизнес мужа.

– Меня интересует, – сказал Дерек, – не было ли в последнее время на рынке вашего товара значительного падения цен или, быть может, резкого изменения модных тенденций? Новых поставщиков, в том числе – частных? Уверен, вы с вашим опытом не оставили бы без внимания нечто выходящее за рамки… так сказать, обычного производственного процесса.

На тяжелом продолговатом лице гномки возникло выражение, которого я давно ждал. Напряглась и замкнулась. Включился внутренний монолог типа «почему я» и «лишнего бы не сболтнуть». И сиди гадай, какого оно рода, это лишнее: по нашему ли оно уголовному профилю, или же имеются в виду профессиональные секреты, могущие через нас уйти к конкурентам.

Друг мой, знаешь ли ты, что у нашей службы дурная репутация? Мы представители закона, облеченные властью, мы располагаем инсайдерской информацией, и что удержит нас от того, чтобы не попытаться обратить ее в деньги? Или, что скорее, расплатиться ею за услуги?