Заморский рубеж - Алексеев Иван - Страница 40

– При втором варианте развития событий, то есть если огневое и численное превосходство будет на нашей стороне, мы топим испанскую эскадру и спокойно выходим в точку рандеву. Вопросы, замечания есть? Хорошо. Теперь о действиях «Принцессы». На ней, конечно же, будет находиться весь отряд флагманской морской пехоты. Более того, хотя сэр Джеймс и поведал нам о малочисленности экипажа вражеской бригантины, я предпочитаю не рисковать и, для обеспечения полнейшего успеха предстоящего абордажа, намерен перевести на «Принцессу» и присоединить к флагманским пехотинцам нашу лучшую абордажную команду с «Посейдона».

Заметив, что командир «Посейдона» собрался что-то возразить, адмирал жестом остановил его:

– Чтобы компенсировать «Посейдону» отсутствие абордажной команды, я принял решение самому перейти на «Посейдон», перед боем поставить его мателотом в кильватер «Принцессы» и после ее ухода сделать флагманом эскадры.

– Вы покинете вашу «Принцессу» на произвол судьбы?! – в нарушение всяческой субординации изумленно и растерянно воскликнул сэр Джеймс. – Кто же, как не вы, будет выполнять самую трудную, важную и почетную задачу: захват золота?!

Офицеры осуждающе посмотрели на выскочку-штатского, адмирал мягко ему попенял:

– Сэр Джеймс, вынужден вам заметить, что я, как адмирал, отвечаю не только за один свой корабль, пусть даже флагманский, но и за всю эскадру, поэтому должен во время боя находиться в самом опасном месте.

– А разве «Принцесса», которая в одиночку пустится в погоню за врагом, не будет этим самым опасным местом? – продолжал упорствовать в своем заблуждении сэр Джеймс.

– Нет, как раз «Принцесса» в предстоящем бою будет подвергаться наименьшей опасности. Она легко прорвется сквозь слабенький огонь нескольких малокалиберных пушек бригантины и, благодаря подавляющему превосходству в живой силе, молниеносно проведет победный абордаж. При этом рукопашная схватка даже не коснется палубы «Принцессы», все будет кончено на вражеском корабле. Поэтому и вы, и наша дорогая гостья, леди Джоана, останетесь на «Принцессе», которая, как я уже сказал, подвергнется минимальному риску.

Сэр Джеймс вынужден был замолчать, проклиная в душе совершенно неуместный, по его мнению, героизм адмирала. Героизм этот существенно нарушал его с доном Эстебаном замысел, но, по-видимому, ничего тут поделать уже было нельзя. Придется довольствоваться тем, что есть.

Теперь следует подумать, как он будет рассчитываться с подельником, ибо дон Эстебан не преминет предъявить ему претензии в связи с отсутствием адмирала Дрейка на борту обреченного флагмана. Сэр Джеймс со скрытой ненавистью посмотрел на Дрейка, мысленно навеки записав его в черный список своих должников. А долги сэр Джеймс не прощал никому и никогда. Ну что ж, остальное пока идет по плану. И этот надутый индюк, адмирал, вскоре вынужден будет горько оплакивать участь своей флагманской морской пехоты, и проклятого капрала Майка Русса, и даже этой никчемной дурочки Джоаны, от которой сэру Джеймсу нужны лишь две весьма простые вещи: доходы с ее земель и удовлетворение его, сэра Джеймса, похоти. Девка не захотела сделать этого добровольно, ну так ей, как и адмиралу, также предстоят в недалеком будущем запоздалые сожаления и горькие слезы.

«Принцесса» неслась на всех парусах. Впереди виднелся стройный силуэт испанской бригантины, также развившей полную скорость. Бригантина эта, как и ожидалось, при первых же звуках пушечных залпов, которыми обменялись две сошедшиеся в бою эскадры, вышла из кильватерной колонны и бросилась наутек. «Принцесса» тут же последовала за ней. Погоня продолжалась вот уже несколько часов, и «Принцесса», на которой, рискуя повредить рангоут, поставили даже лиселя – дополнительные паруса, чего вообще-то не следовало делать при таком свежем ветре, – стала постепенно приближаться к противнику.

Всем было ясно, что вскоре предстоит бой. И хотя до его начала, судя по скорости сближения с противником, оставалось не менее трех часов, все морские пехотинцы и матросы из абордажной команды «Посейдона» находились на верхней палубе в полном вооружении. Вначале они построились и выслушали предварительные указания офицеров, ставящих боевую задачу. Затем офицеры поднялись на мостик, а матросы, почти не ломая строя, уселись на нагретые жарким тропическим солнцем, идеально выскобленные и вымытые доски палубы. Сержанты и капралы, как им и положено, прохаживались перед своими взводами, переговаривались между собой. Среди всех этих людей, готовившихся к смертельной схватке с непредсказуемым лично для каждого исходом, царило то особенное возбуждение, которое невозможно описать словами, а можно лишь испытать на собственном опыте. Это возбуждение, порождаемое присущим каждому нормальному человеку чувством страха, старались погасить показной веселостью. Часто звучали шутки, иногда весьма сомнительные, но неизменно вызывавшие одобрительный, слегка наигранный смех. Забывались все ссоры, прежде произошедшие между бойцами, казавшиеся теперь совершенно ничтожными и не стоящими внимания. Сейчас важно было лишь одно: надежность оружия и готовность товарища прикрыть тебя в бою.

Михась вместе с сержантом Парксом после того, как на десятый раз убедились в полной боеготовности своего взвода, подошли к взводу матросов с «Посейдона», возле которого расхаживал их старый знакомый, Том Мэрдок, под ручку с их же другом и сослуживцем сержантом Бобом Коулом. Естественно, никто не вспоминал о многочисленных трактирных потасовках, ранее произошедших между ними.

– Приветствую вас, парни, – тепло и сердечно обратился к ним сержант Джонатан Паркс.

– Привет, Джон! Привет, Майк!

– Ну как боевой дух в абордажной команде?

– Дух, как всегда, боевой.

Они улыбались, обменивались ничего не значащими фразами, но время от времени бросали быстрые взгляды на все увеличивающийся силуэт бригантины.

– Мне в этой истории не нравится только одно, – задумчиво, словно рассуждая вслух, произнес сержант Коул. – Я уже говорил Тому, что господа офицеры на инструктаже уж больно настойчиво твердили о нашем численном превосходстве. Нам даже запретили брать с собой на абордаж ручные бомбы, чтобы не повредить эту гребаную бригантину!

– Плюнь, Боб, – с явно преувеличенной беспечностью обратился к нему сержант Паркс. – Пусть даже на этой испанской посудине, к слову сказать, весьма небольшой, засело в три раза больше бойцов, чем у нас, ну и что с того? Уж тебе ли не знать, что большинство наших тренировок происходят как раз при условии один против троих? В бой надо идти весело, без всяких там мыслей, тем более – о превосходстве противника. Сам посуди, где там поместится столько людей? Не стоят же они в трюме плечом к плечу?

Если бы знал, насколько верны его слова! Но ни ему, ни другим английским офицерам и матросам не было ведомо, что в трюме бригантины плечом к плечу стоят (вернее, сидят) отборные головорезы, собранные со всех экипажей испанской эскадры, и численность их превосходит всю команду «Принцессы» впятеро. Об этом знал только английский джентльмен, сэр Джеймс, нервно расхаживающий сейчас по роскошной, отведенной лично ему гостеприимным адмиралом, каюте обреченного флагмана.

На бригантине уже, по-видимому, поняли, что им не уйти, и тоже готовились к бою. На шкафуте выстроилась полусотня стрелков в блестящих кирасах и шлемах, устанавливающих на подпорках громоздкие аркебузы. Они выглядели жалкой кучкой по сравнению с отрядом, изготовившимся к атаке на палубе «Принцессы». Бригантина первой произвела залп из малокалиберных пушек правого борта. Часть ядер даже не долетела до «Принцессы», некоторые ударились в борт, проделав незначительные пробоины, которые тут же принялась заделывать авральная команда. Несколько ядер запрыгали по палубе, покалечив полдюжины сидящих на ней морских пехотинцев из взвода сержанта Боба Коула. Шутки и смех разом прекратились, некоторые бойцы во все глаза смотрели на раненых, которых перевязывали или уносили на носилках с палубы, другие, напротив, старались отвернуться от подобного зрелища.