Заморский рубеж - Алексеев Иван - Страница 25

Последний оставшийся в схватке противник пошел на совершенно естественный, но отнюдь не делающий ему чести поступок: достал из кармана складной такелажный нож с широким, чуть искривленным лезвием, раскрыл его и яростно бросился на обидчика всей абордажной команды «Посейдона». Михась, как и любой мастер своего дела, был все-таки артистом, а не простым ремесленником. Проведя четыре удара ногами, он не стал наносить пятый, хотя в данной ситуации такой удар и напрашивался сам собой. Для разнообразия он решил поработать руками. Защита и контратака при ударе ножом снизу, сверху и наотмашь – основа основ, азбука рукопашного боя, которую дружинники Лесного Стана усваивают с юных лет. Противник решил бить снизу. Предварительно он, конечно, попытался обмануть Михася, показав ложный удар в лицо. Девять из десяти человек отшатнулись бы от сверкнувшего перед глазами лезвия, инстинктивно подняли бы руки, чтобы защититься от него. Но Михась как раз был десятым. Предплечьем левой руки он блокировал настоящий удар снизу, одновременно правой рукой поймал противника за плечо, нагрузил, нанес ослабляющий удар коленом в пах и без проблем завернул ему руку за спину, взяв на излом сразу плечевой и локтевой суставы и кисть. В наступившей тишине хорошо было слышно, как мелодично звякнул об пол выпавший нож.

Михась не стал добивать прихваченного им матроса, попросту подтолкнул его к ближайшей скамье, отпустил руку и, когда тот по инерции плюхнулся задом на сиденье, сказал безо всякой враждебности:

– Позаботься-ка о своих товарищах. Надеюсь, я их не покалечил.

Он спокойно прошел на свое место, скромно сел за стол рядом с тремя флагманскими морскими пехотинцами, вопросительно взглянул на Фрола.

– Ну вот, господа сержанты, – своим обычным слегка флегматичным голосом произнес Фрол. – Кузен Майк проучил забияк.

Сержант Коул молча разлил очередную порцию рома по кружкам.

– За тебя, Фроул, – искренне произнес он. – За тебя и твоего кузена, который, несомненно, достоин быть допущенным к испытаниям. Мне почему-то кажется, что он их пройдет. Как вы думаете, с чего бы это мне вдруг стало казаться, сержант Паркс?

– Первый и последний «посейдонец» – профессиональная работа, – проворчал Паркс. – Остальные – спектакль, достойный придворных шутов!

– Ты, Джонатан, всегда был скептиком, – возмутился Боб Коул. – Сам-то от таких ударов ушел бы?

– Со второго раза – обязательно! – не сдавался Паркс.

– А второго раза может и не быть, как тебе наверняка хорошо известно!

– Я согласен с вами, сержант Паркс, – неожиданно вмешался в разговор молчавший до этого Михась. – Применение указанных вами приемов носит весьма ограниченный характер. Но любое оружие имеет тактические ограничения. Просто надо их знать.

– Твой кузен, Фроул, не только ловок, но и умен, – задумчиво произнес Паркс. – Пожалуй, после испытаний я возьму его в свой взвод.

– Эй, убавь-ка площадь парусов, сержант Паркс! Тут, кроме тебя, есть и другие весьма достойные командиры! – обиженно пробасил Боб.

– Вот что, друзья, – вмешался в диалог двух сержантов Фрол. – Я вижу, что парни с «Посейдона» уже очухались. Не пригласить ли их к нашему столу, чтобы вместе выпить за здоровье Ее Величества?

– Прекрасная идея, Фроул! – воскликнул Боб. Паркс лишь нехотя кивнул.

– Ты не против, Майк? – впервые как к равному обратился к Михасю Фрол.

– Конечно, нет, раз господа сержанты согласны, – с подчеркнутым почтением ответил Михась.

Фроул поднялся со своего места, подошел к группе недавних противников:

– Господа, надеюсь, вы не в обиде на некоторую горячность этого юноши? А посему прошу оказать нам честь, присоединиться к нашей компании и вместе выпить за здоровье Ее Величества королевы, интересы которой мы с вами скоро будем защищать плечом к плечу в далеких океанах.

Есть предложения, от которых при соответствующих обстоятельствах невозможно отказаться, и вскоре матросы и морские пехотинцы, преодолев остатки застарелой настороженности и взаимного недоверия, чему изрядно способствовал потекший рекою ром, предались безудержному веселью, время от времени прерываемому вполне патриотическими тостами во славу лучшего в мире английского военно-морского флота.

Михась шагал по территории порта, почти безлюдной в этот вечерний час. Слева от него тянулись бесконечные ряды пакгаузов и складов, закрытых на огромные висячие замки. Сразу за пакгаузами начинался огромный город, его невнятный неумолчный шум сливался с криками чаек и плеском волн, бьющихся о стенки причалов и борта пришвартованных кораблей. Михась двигался, как всегда, легко и стремительно, хотя его движения несколько стесняло непривычное обмундирование флагманского морского пехотинца: короткий камзол с широкими лацканами, обшлагами и внушительного размера карманами, а также довольно узкие панталоны. Одежда лесных дружинников была не в пример удобнее: не очень широкие, но достаточно просторные шаровары, летом – русская рубаха с небольшим стоячим воротничком, весной и осенью – короткая куртка, перехваченная в талии ремнем, зимой – такой же короткий полушубок. Туго повязанный головной платок, давивший на лоб и виски, Михась также с удовольствием променял бы на привычный мягкий берет. А еще его раздражал красный цвет нового обмундирования. Михась привык не выделяться на фоне окружающего пейзажа, сливаться с ним, но сейчас он ярким пятном маячил на фоне серых пакгаузов и такого же серого моря, являя собой для мира прекрасную ходячую мишень. Слово «мишень» возникло в его голове не случайно, ибо было непосредственно связано с целью его прогулки.

Михась шел в первое свое увольнение с флагманского корабля «Принцесса», в экипаж морской пехоты которого он был зачислен полмесяца назад, после интенсивных трехдневных испытаний. Хотя череда препятствий, которую пришлось преодолевать на этих испытаниях, была для него непривычной, он пробежал ее одним из первых. Самым трудным являлось разве что упражнение на силовую координацию всех групп мышц, шедшее в общий зачет: в Лесном Стане таковым являлся подъем переворотом на перекладине, который следовало выполнить как можно большее число раз, а здесь, в английской морской пехоте, вместо этого была «лягушка» – прыжки в упоре лежа, при которых следовало с прямым корпусом оторваться от земли одновременно всеми четырьмя конечностями, при этом успеть хлопнуть в ладоши и встать опять в упор лежа, а не плюхнуться брюхом на землю. Михась подпрыгнул необходимое число раз и даже в этом незнакомом ему упражнении умудрился оказаться одним из первых. Все остальное – стрельба (к радости Михася, только из аркебузы, без всяких там стрел), рукопашная, фехтование, метание ножа, бег, гребля и т. д. – было привычным и знакомым, и здесь Михасю не было равных. Михась бы еще с удовольствием, например, поскакал на коне, покидал аркан, но этого, естественно, от него не требовалось.

Сержанты Коул и Паркс, после долгих споров так и не придя к соглашению, в конце концов кинули жребий, и Михась был зачислен во взвод Джонатана Паркса. Михась усмехнулся про себя, вспомнив забавный рассказ Фрола, присутствовавшего при этом споре, каковой произошел на прощальном банкете в честь отъезда сержанта Фроула на родину, в северное Русское княжество (понятно, Фрол не уточнял, куда именно он едет).

Из монотонных шумов города и моря выделился отдельный, четкий звук, нараставший и приближавшийся, в котором без труда можно было узнать стук копыт. Вскоре Михась увидел и самого всадника, показавшегося из-за угла очередного пакгауза, к которому, очевидно, вела одна из городских улиц. Всадник отличался гордой и властной осанкой, хотя его посадка на низко опущенных, как и у всех английских всадников, стременах, казалась Михасю слегка нелепой. Одет он был в хотя и красный, но явно не военного покроя камзол и белые лосины, заправленные в черные лакированные сапоги до колен. На голове у него была маленькая черная шляпа.

Наряд этот, хотя и не виданный ранее, показался Михасю смутно знакомым. Он напряг память и вспомнил соответствующее описание, слышанное им еще в Лесном Стане, в период подготовки к заморщине: лисья охота, любимое занятие английских аристократов. Всадник явно возвращался с лисьей охоты.