Тупое орудие - Хейер Джорджетт - Страница 41

– Гласс, подождите в коридоре, – кратко сказал Ханнасайд.

– Непокорность есть такой же грех, что волхвование, и противление то же, что идолопоклонство, – сказал Гласс. – Посему я удалюсь, как мне сказано.

Ханнасайд не позволил втянуть себя в дискуссию и в холодном молчании подождал, пока Гласс покинет комнату.

– Жаль, вы не захватили сержанта, – сказал Невил. – Вы не умеете подыгрывать Малахии.

– У меня нет желания подыгрывать ему, – ответил Ханнасайд. – Мисс Дру, когда ваша сестра достаточно придет в себя, мне будет нужно кратко поговорить с ней.

– Хорошо, – сказала Салли, закуривая очередную сигарету.

Он взглянул на нее:

– Может быть, вы сходите и узнаете, когда я смогу повидать ее?

– Не оставляй меня, Салли, не оставляй! – взмолился Невил. – Меня надо держать за руку. Подозрение распространяется на меня. О, если бы это сделал Джон!

– Я никуда не ухожу, – ответила Салли. – С одной стороны, я не хочу быть столь бестактной; с другой стороны, дело только начинает принимать интересный оборот. Не обращайте на меня внимания, суперинтендант, продолжайте!

– Я знаю, что сейчас будет, – сказал Невил. – С кем вы были вчера вечером?

– Совершенно верно, мистер Флетчер.

– Но это крайне нескладно: вы не подозреваете, как нескладно! – честно признался Невил. – Я, конечно, понимаю, что вы задаете весьма многозначительный вопрос. Насколько бы все было проще для меня, если бы вы сказали, в чем тайна вчерашнего вечера.

– А зачем? – спросил Ханнасайд. – Все, чего я хочу, это чтобы вы сказали, где вы были вчера вечером. Или вы знаете, почему я это спрашиваю, или не знаете – в последнем случае вам незачем уклоняться от ответа.

– Ваши слова так и заманивают, – сказал Невил. – Прямо вижу, как я забредаю в ловушку. Малахия всегда чудовищно прав! Он много раз предостерегал меня от обмана.

– Должен ли я понимать, что вы прибегали к обману?

– О да! Я лгал тете, – сказал Невил. – Поэтому-то все так нескладно. Вчера вечером я сказал ей, что иду сюда повидать мисс Дру. Не могу не видеть, что это придаст весьма зловещую окраску моему рассказу.

– Но на самом деле вы сюда не приходили?

– Нет, – с тоской ответил Невял.

– Где вы были?

– Лучше ведь рассказать правду, так? – спросил Невил у Салли. – С полицейскими всегда находишься в невыгодном положении: они всегда знают больше, чем говорят. С другой стороны, если я скажу правду сейчас, мне будет ужасно трудно врать впоследствии.

– Мистер Флетчер, подобная игра ума, несомненно, веселит вас, но она нисколько не веселит меня! – сказал Ханнасайд.

– Вы, вероятно, думаете, что у меня извращенное чувство юмора! – сказал Невил. – Это не так, ничего ненормального во мне нет: меня веселят только неприятности других. А сейчас я барахтаюсь в силках.

– Вы до сих пор не ответили на мой вопрос, мистер Флетчер.

– Если б я мог, я б не отвечал на него никогда, – откровенно признался Невил. – Господи, ну почему я не поехал в Оксфорд и не зашел к моему наставнику? Он бы тоже был рад видеть меня. Вы не поверите, но в Оксфорде на меня возлагали большие надежды. Знаете: аспирантура и всякое такое. Считалось, что у меня есть ум.

– Это меня ничуть не удивляет, – сухо сказал Ханнасайд.

– Да, но разве это не доказывает, что классическое образование – вздор? Диплом первой степени – ну, есть он у меня! – что в нем толку? Но давайте покончим с этой зловещей неопределенностью. Вчера вечером я был в Лондоне.

– Интрига! – воскликнула Салли, оживившись. – Он солгал тете и поехал в огромный гадкий город! Выкладывай, Невил! В каком вертепе ты был?[10]

– Если бы! Нигде я не был. Мне был нужен только разумный собеседник.

– Скотина! Ты бы мог найти собеседника здесь!

– Ну нет, дорогая! В самом деле! Это когда под боком Хелен?

– Где вы нашли этого разумного собеседника? – прервал их разговор Ханнасайд.

– Нигде. Я пошел к некоему Филипу Эгню, который живет у Куинс-гейт и занимается восхитительно научной и никчемной деятельностью в Южнокенсинггонском музее. Его не оказалось дома.

– Неужели? Так что вы сделали?

– Я бродил, как тучка, одинок, стараясь вспомнить кого-нибудь, кроме Филипа, кого бы можно было вынести. Никого не вспомнил, поэтому вернулся домой и лег спать.

– Благодарю вас. В котором часу вы ушли из «Грейстоунз»?

– Но я не знаю! После ужина. Надо думать, где-то между половиной девятого и девятью.

– Как вы были одеты?

– Боже, передо мной разверзлась бездна! Вы могли бы узнать это у моей тети или Симмонса, правда? Черный галстук, суперинтендант. И довольно хороший. Даже моей тете понравился.

– На вас было пальто?

– В середине июня? Конечно, нет.

– Шляпа?

– Да.

– Какая?

– Черная фетровая.

– Как, та самая? – воскликнула Салли.

– Это очень хорошая шляпа. И другой у меня нет.

– Простите мое вмешательство, – сказала Салли Ханнасайду, – но если вы пытаетесь – а по-моему, вы пытаетесь – обвинить мистера Флетчера в убийстве его дяди, то не скажете ли, как быть с человеком, который выходил из «Грейстоунз» в 22. 02 и которого видел Малахия?

– У меня есть предположение, – неторопливо проговорил Ханнасайд, – что этот человек мертв.

Невил захлопал глазами:

– Это я… убил его? – волнуясь, спросил он.

– Кто-то убил его. – Ханнасайд пристально смотрел на Невила.

– Кто он был? – спросила Салли.

– Его звали Чарли Карпентер. Он был в «Грейстоунз» в вечер убийства, и был сам убит вчера вечером между 21. 30 и 22. 00.

– Откуда вы знаете, что он был в «Грейстоунз»?

– Обнаружены отпечатки его пальцев, мисс Дру.

– О! Значит, он был известен полиции?

– Класс! – восхитился Невил. – Никогда бы не подумал.

– Да, он был известен полиции, – сказал Ханнасайд. – Но прежде чем полиция успела допросить его, он был убит – точно так же, как был убит Эрнест Флетчер.

– А нельзя сделать вид, что это он убил дядю? – попросил Невил.

– Нельзя, мистер Флетчер.

– Убит, потому что знал слишком много, – сказала Салли. Она поднялась и стала прохаживаться по комнате. – Да, понятно. Значит, не Невил. Орудие убийства найдено?

– Нет, – сказал Ханнасайд. – В обоих случаях убийце удалось скрыть орудие – скажем так – с поразительной изобретательностью.

– О! – Салли бросила на него пренебрежительный взгляд. – И вы думаете, что именно это указывает на мистера Флетчера, так ведь? Суперинтендант, есть разница между изощренным умом и житейской смекалкой. Что касается житейской смекалки, Невила можно смело считать недоумком.

– Очевидно, я должен сказать спасибо, – пробормотал Невил. – Кстати, что было моим орудием убийства? Видите ли, я не имею планов разрушать единственную оставшуюся у вас теорию, но весьма сомневаюсь, что у меня хватило бы выдержки совершить столь отвратительное убийство – не говоря уж о двух.

– Минуточку! – вмешалась Салли. – Показания моей сестры. приобретают теперь первостепенную важность. Пойду-ка и посмотрю, может ли она поговорить с вами, суперинтендант.

– Буду вам чрезвычайно признателен, – сказал Ханнасайд.

– Я это сделаю, но не думаю, что меня встретят с распростертыми объятиями, – сказала Салли, направляясь к двери.

– Скажи ей, жизнь человека под угрозой, – посоветовал Невил, перебрасывая ноги через подоконник и вскакивая в комнату. – Это повлияет на ее чуткую душу.

Салли поднялась в спальню сестры. Она обнаружила, что, придя в чувство, Хелен уютно рыдала на плече мужа, по временам приговаривая:

– Ты этого не делал! Ты этого не делал!

– Нет, милая, конечно, я этого не делал. Если бы ты сразу сказала мне!

Салли помедлила в двери, а потом решительно затворила ее за собой.

– Тонко воспитанная, особа страдает от истерического припадка? – осведомилась она, – Ну-ну, Хелен. Кончай с этим. Ты нужна внизу. – Она зашла в ванную, вынула из аптечки пузырек нюхательной соли, щедро сыпанула ее в стакан с водой и вручила Норту. – Влей это ей в горло, – сказала она.