Приключения Иля - Алексеев Иван - Страница 24

— Ага, ублюдки! С кем вы связались?! А?! — кинулся Иль на врагов. — Что, сильны двое на одного?! Кровью умоетесь!

Мало что может доставить удовольствие, могущее сравниться с наслаждением местью. Иль остервенело молотил бандитов руками, ногами. Отбив кулаки, нашел камень и бил им. Вконец выдохшись, он поднял фонарь и посмотрел на результат своих стараний. Вид окровавленных, подвывавших разбойников несколько отрезвил его. Всплыл трудный вопрос:

«Убить их я не смогу. Если их отпустить, то назавтра сюда примчится сотня вооруженных горцев. Оставить здесь… Тоже нельзя».

Так и не найдя приемлемого решения Иль собрался идти. Он проверил: не ослабли ли путы, и нашел, что у одного из братьев нет ступни. Культю перетягивала веревка, остановившая кровь. «Людоед! Опять за старое!»

Иль обнаружил каннибала в части пещеры, оборудованной в кладовую, где тот примостился среди коробок с продуктами, набивая рот кусочками мяса, вывалянными в вонючем черном соусе. Ослепленный, застигнутый за преступлением Аппоплок вжался в ящики, растерянный и напуганный. Иль светил ему прямо в лицо, не давая разжать веки.

— Напрасно ты это сделал. Проголодался? А вот этого тебе мало? Тут на год еды! На человечинку потянуло? Хочешь обратно за стену? Это я тебе устрою.

— Они плохой. Они хотеть ты убить. Я спасать. Я есть только враг. Это надо. Другой враг теперь бояться я и ты, — лепетал вконец смущенный параллельный.

— Ты — дурень. Что собираешься с ними делать?

— Я не убивать! Я есть сегодня нога, завтра рука. Долго есть. Они сам умирать. Я закапывать далеко. Я не есть мертвый мясо.

— Ладно, раз начал — делай.

От всего этого брала жуть, но Иль испытал и облегчение: страшное решение принял не он.

Несмотря на извечный утренний голод, мясного ему совсем не хотелось. Иль, прихватив коробку печенья и пакетик коля, оставил Аппоплока. Жуя на ходу, он осмотрел хранилище, перекинулся парой дежурных фраз с пауками и, удовлетворенный ревизией, поспешил в Ростен.

Стоило ему войти в город, как каждый встречный счел своим долгом бросить все свои дела и последовать, не скрывая при этом злорадной улыбки, за избитым, одетым в рванье местным нуворишем. Вскорости Иля сопровождала небольшая толпа, вся светившаяся от счастья. Некоторые, приличия ради, фальшиво сочувствовали; другие бесцеремонно поучали: мол так ему и надо, не зазнавайся; третьи потеряли дар речи от внезапно свалившегося счастья. Вконец изъеденный глазами, замученный вопросами, не знавший куда деться от стыда Иль добрался домой за целую вечность.

Возвращение домой — эта ситуация почти всегда вызывает положительные эмоции. И чем дольше отсутствие, тем слаще путь назад. Ожидание встречи, радость скоро увидеть размывшиеся было в памяти родные лица, предвосхищение забытого в путешествии домашнего уюта делает возвращение волнующим, даже эйфоричным. Конечно, настроение Иля немало снизили любопытные односельчане, но стоило воротам закрыться за его спиной, как всплыло радостное нетерпение. Иль, забыв о нывшем теле, об оборванной, с чужого плеча, одежде, о насмешках завистливых соседей, вбежал в дом.

— Ари! Пим!

Дом ответил тишиной.

«Куда подевались? Видимо где-то шляются».

Иль поспешил в ванную — вымыться и сменить одежду. Повсюду царил ужасный беспорядок. «Без меня эти неряхи вольготно себя чувствовали».

Но что-то, то ли куча одежды на кровати, то ли высыпанное на пол содержимое столов и шкафов, пробудило неясные подозрения. Иль, как не беспокоился, не мог не привести себя в порядок. Много времени прошло, прежде чем он, уже свежий и элегантный, еще раз обошел все комнаты. Подозрение, что в доме побывали грабители, не оправдывалось. Несмотря на то, что любой предмет обихода, любая тряпка в доме Иля стоили бешеную сумму, ничего не пропало, даже украшения Ари лежали горкой на столике невостребованные, бестрепетно высыпанные из ларца. Да, Иль столкнулся не с тривиальным ограблением. Бедолага, в короткий срок обретший огромный жизненный опыт, не смел даже предположить что здесь произошло. Он, пребывая в состоянии близком к панике — столько ему пришлось пережить за какую-то пару дней — накинулся на еду, не отказывая себе ни в чем. Весь запас крепкого коля таял с фатальной для последнего скоростью.

Гастропсихотерапия чудесным образом подействовала на Иля. Уверенный, что знакомство с карапалами сделало его излишне подозрительным, что Пим и Ари скоро вернутся, он уснул, раскинувшись на куче одежды, среди объедков и пакетиков из-под коля. Надежда спала вместе с ним, проникнув в его сны. Под утро Иль и надежда проснулись и побежали в спальню: обнять Ари и угостить подзатыльником Пима. После этого отчаянного жеста надежда ушла, не оглянулась: Ари и Пим не вернулись.

Чиновники городского управления Ростена, традиционно не спешившие утром на службу, проходя мимо понуро сидящего в приемной Иля, натыкались на отрешенный, полный трагедии взгляд и преисполнялись интригой и любопытством. Иль подал заявление на розыск пропавших. Дежурный, принявший заявление, просил его подождать начала рабочего дня, с тем чтобы как можно скорее приступить к розыску. Иль сидел и прокручивал в голове свои несчастья, при этом, как водится, окрашивая в цвета проблемы даже самые никчемные и прозаичные детали. В его мысли не просочилось ни капли сомнений в необычной доброжелательности к нему чиновников, за которой, разумеется, скрывались криволикое коварство и беспринципное вероломство.

Иля провели в мрачный кабинет, лишенный окон. За железным, с облупившимся чернением, столом громоздился Снил — человек-великан. Весь Ростен знал его как грозу хулиганов и воров, единственного и достаточного хранителя порядка в городе. Иль начал было пересказывать Снилу содержание своего заявления, пытаясь передать тонкости не принятые бумагой. Впрочем, Снил не собирался выслушивать раннего жалобщика. Он жаждал говорить, и говорить так, чтобы его и слушали, и услышали, и слушались. Снил владел своеобразной манерой речи. Казалось, что во рту его перекатывались камни. Зато ужасающая невнятность произносимых им слов в какой-то мере компенсировалась излишней громкостью.

— Отавь вои штушьки! — взревел страж порядка. — Я наю вте што ты ткажешь! Но меня ты не аманешь! Ты атестован по пототению в упитве твоей темьи!

Ни один из присутствующих не сомневался в смысле этой загадочной фразы, потому что Снил сопроводил свою реплику жестами, не требовавшими дополнительной расшифровки.

Иль оглянуться не успел — две пары крепких рук скрутили его и уволокли в подвал, где содержались городские преступники. В подземелье царила холодная сырость, полутьма, мрачные своды отливали зеленью плесени, вконец обнаглевшие многоножки лепились по щербатому кирпичу стен, не обращая на людей никакого внимания. Старожилы — пара потрепанных жизнью жуликоватых пропойц, надоевших всему городу, и незнакомый Илю опустившийся тип, весьма неприятного вида — обрадовались своему новому соседу, как родному брату. В безрадостных буднях кары и осознания вины — дерзкая кража браги у Ивы-трактирщицы, пьяный дебош у нее же и ночная крикливая беготня друг за другом ради вышеназванной браги, закончившаяся мордобоем — появление нового лица воспринималось как праздник. Что одному радость — другому может быть смертью. Иль никоим образом не разделял веселого дружелюбия своих маргинальных соседей. Мрачнее тучи, он сел на расшатанную скамью, упер лицо в ладони и замер. Сокамерники, оставившие бесплодные попытки завести с ним беседу, вернулись к прерванному приходом новичка занятию — детской игре в камушки. В полдень открылась маленькая дверца в железной двери. В прямоугольнике света возникло одутловатое лицо пожилого чиновника — ответственного за содержание заключенных.

— Обед! — выкрикнул чиновник пронзительным фальцетом.

Трое пьяниц не мешкая потянулись к двери. Получив свои порции, они с необычайно серьезным видом уединились, каждый над своей тарелкой.

— А тебя надо приглашать особо? — пропищало с той стороны.