Сильвестр - Хейер Джорджетт - Страница 58

– Не пришло. А разве вы могли это сделать? – удивилась девушка.

– Ну вот, так значительно лучше! – одобрительно кивнул герцог, гневно глядя на нее сверху вниз. – У вас почти безупречный невинный взгляд. Наверное, вы долго репетировали, прежде чем его добиться!

Щеки Фебы залились румянцем.

– Пожалуйста, не говорите больше об этом! Не здесь… не сейчас! Мне нечего вам ответить! Я поступила гадко… мне нет прощения! Я… я страшно сожалею обо всем!

– Вашим последним словам о запоздалом сожалении я охотно верю! Ведь столько людей холодно отнеслись к вам сегодня вечером.

– Я сожалею вовсе не из-за этого! – горячо возразила Феба. – Вы же знаете, что я имела в виду другое. Неужели вы думаете, будто я не ценю вашу доброту к нам с Томом… Неужели вы думаете, что я не понимаю, как много вы для нас сделали?

– О, не будите во мне сочувствие к вам! Это же надо, такое спрашивать! Конечно, не понимаете!

Мисс Марлоу обиженно поджала губы.

– Прекратите! Прекратите говорить такие ужасные вещи! Я никогда не хотела обидеть вас! Я могла с таким же успехом сделать из вас героя, как злодея!

– Может, мне следует поблагодарить вас за это? Судя по всему, вы никак не можете понять, что я не желаю становиться героем романа… положительным или отрицательным – мне все равно! Даже если вы наградили бы меня всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями, то я и тогда считал бы ваш поступок верхом невыносимой наглости.

У Фебы начала болеть голова. Раньше с ней часто случалось такое, когда ее ругала мачеха, леди Марлоу.

– Отведите меня к бабушке! – взмолилась девушка. – Я не знаю, зачем вы пригласили меня на вальс. Неужели нельзя было поговорить в более подходящем месте?

– Можно, но с какой стати я должен выбирать другое время? Я провожу вас к леди Ингхэм, когда закончится музыка. Вы неблагодарны, Воробей, хотя должны быть очень признательны мне!

– Не называйте меня Воробьем! – возмутилась Феба, обиженная его тоном.

– Да, это имя не идет вам, – согласился Сильвестр. – Как вы хотите, чтобы я вас называл? Может, Сойкой?

– Отпустите меня! Вы можете не обращать на меня внимания… но зачем же оскорблять меня!

Однако герцог Салфорд только крепче сжал ее руку.

– Вы могли бы сказать спасибо за то, что я не заметил ваше присутствие! Известно ли вам, что бы произошло, если бы я решил не обращать на вас внимание? Вы хоть догадываетесь, сколько пар глаз сейчас следят за нами? Если бы я не пригласил вас на танец, то все подозрения, что вы и есть автор этого гнусного романа, немедленно бы подтвердились, и завтра вы бы с ужасом обнаружили, что превратились в изгоя общества. Впрочем, вы заслужили такую участь. Должен признаться, у меня был сильный соблазн так с вами и поступить, но тогда я бы действительно стал похож на вашего отвратительного героя! Можете рассчитывать на мою поддержку, мисс Марлоу. Только помните, что мы у всех на виду и слушайте меня с улыбкой. Завтра я заеду за вами на Грин-стрит и повезу в Парк. Это развеет все сомнения.

Это оказалось последней каплей, которая переполнила чашу терпения Фебы Марлоу. Она вырвалась из объятий герцога Салфорда, не думая о последствиях такого неосмотрительного шага, и бросилась к бабушке. Глаза девушки застилали слезы. По дороге к спасительному углу она столкнулась с несколькими танцующими парами и не заметила, что все присутствующие недоуменно смотрели то на нее, то на Сильвестра, стоявшего в центре бальной залы с побелевшим от ярости лицом.

На следующий день после бала у Каслрегов самочувствие леди Ингхэм резко ухудшилось. Сэр Генри заявил, что ее светлости нужно отдохнуть и ни в коем случае не волноваться. Леди Ингхэм велела дворецкому отказывать в этот день всем посетителям. Мисс Марлоу тоже чувствовала себя совершенно разбитой и провела весь день в маленькой гостиной, никого не принимая.

Но когда Хорвич, пожилой дворецкий ее светлости, замогильным голосом известил об этом двух гостей дома на Грин-стрит, то это сообщение, удручив молодого мужчину, совершенно не тронуло женщину.

– Ее светлость примет меня! – уверенно заявила миссис Ньюбэри. – Однако вы правильно делаете, Хорвич, что предупреждаете меня не волновать леди Ингхэм.

– Я не могу отвечать за ее светлость, мадам. Пойду справлюсь, примет ли она вас.

– В этом нет никакой необходимости! Ее светлость в своей гардеробной? Я знаю дорогу.

Осмелевший от успеха, которого добилась решительная дама, второй гость твердо заявил:

– А меня обязательно примет мисс Марлоу! Будьте добры, отнесите ей мою визитную карточку!

Миссис Ньюбэри взбежала по лестнице и, постучав в дверь, негромко спросила:

– Дорогая леди Ингхэм, можно войти?.. Надеюсь, вы не сердитесь на меня… Ну, скажите же, что не сердитесь.

Оба окна были наполовину закрыты шторами, в воздухе стоял сильный запах уксуса. К миссис Ньюбэри приблизилась худощавая женщина и прошипела, что ее светлость нельзя беспокоить.

– Это ты, Джорджиана? – раздался едва слышный голос вдовы. – Я так плохо себя чувствую, что почти ничего не вижу. Наверное, ты все равно поступишь по-своему, несмотря на мои запреты. Всем наплевать, если я лягу в могилу!.. Поставь стул для миссис Ньюбэри, Мукер, и уходи!

Неприветливая служанка неохотно придвинула стул гостье и оставила их одних. Джорджиана, глаза которой постепенно привыкли к полумраку, подошла к софе и села на стул. Она произнесла беззаботным голосом:

– Я пришла не расстраивать вас, мадам… а попытаться помочь. Надеюсь, мне это удастся!

– Никто не может мне помочь, – леди Ингхэм покачала головой с мрачной обреченностью. – Конечно, ни к чему спрашивать, знает ли уже весь город о том, что произошло вчера на балу у Каслрегов.

– Думаю, что сплетни разнеслись по всему Лондону, – откровенно призналась Джорджиана Ньюбэри. – Шарлотта Ретфорд заезжала ко мне сегодня утром. Не буду скрывать, она рассказала, что люди оживленно обсуждают вчерашний бал. Шарлотта описала мне события прошлой ночи, и… о, я подумала, что я должна приехать к вам, поскольку, даже если Феба и написала этот роман, мне все равно она очень дорога. Пусть Лион и считает, что не стоит лезть в чужие дела, я обязательно помогу, чем могу.

– Наверное, сейчас уже никто не сомневается, что именно Феба написала «Пропавшего наследника», – заметила вдова. – Когда я думаю о том, что сделала для нее вчера вечером… ты не поверишь, но мне даже почти удалось убедить Салли Джерси и эту тупицу Ианту Рейн в том, что все эти разговоры, будто Феба сочинила роман, досужие сплетни… Где мои нюхательные соли?

– Почему же она написала эту книгу, мадам? – допытывалась Джорджиана. – Люди могут подумать, будто она ненавидит Сильвестра, но ведь это не так!

Вдова между вдохами из флакончика с нюхательной солью просветила гостью на этот счет, потом отхлебнула нашатырного спирта, разбавленного водой, и откинулась на софу. Миссис Ньюбэри несколько минут сидела молча, погруженная в раздумье, и, наконец, прервала затянувшееся молчание.

– Никогда бы не поверила, что Сильвестр способен предать Фебу, что бы она ему ни сказала.

– Феба сама себя предала! Это же надо – бросить мужчину одного посреди бальной залы! Я сделала все, что могла, Джорджиана, но какой смысл был придумывать, будто бы у нее закружилась голова и она почувствовала себя дурно, когда Сильвестр стоял злой, как черт? Я никогда не прощу его, никогда! Довести девушку до такого срыва на балу! Бог свидетель, я не оправдываю девочку, но Салфорд поступил жестоко! И я не могу даже утешиться мыслью, что она превратила его в посмешище, потому что при этом Феба сломала себе жизнь! – печально произнесла вдова.

– Должно быть, Сильвестр здорово разозлился, – заметила Джорджиана, нахмурившись. – Поэтому и не подумал о последствиях, к которым приведет выяснение отношений с Фебой на балу. Подобные необдуманные и жестокие действия совершенно не свойственны ему, мадам, вы же это сами знаете. Ничто не вызывает у Сильвестра большего негодования, чем нарушение приличий. Может, действительно Лион все-таки прав.