»Я вас любил...» - Львовский Михаил Григорьевич - Страница 1

На крыше старого многоэтажного дома, возле кирпичной трубы, испещренной полустертыми надписями углем и мелом, из которых можно было узнать, что «Федька дурак», а «Зина+Сережа =?», сидел Коля Голиков. Это было то заветное место, куда забирались ребята из Колиного двора, когда чувствовали потребность в одиночестве. У пятнадцатилетних подростков такие минуты выпадают нередко, и, судя по количеству надписей на трубе, заветное место служило прибежищем не одному поколению, выросшему и возмужавшему в старом многоэтажном доме.

Коля печально смотрел на бумажного змея, еще в прошлом году запутавшегося в электрических проводах, и размышлял о сочинении на вольную тему.

«Если б я мог написать о том, что случилось со мной в восьмом классе… Вроде я тогда все понял… А как начну вспоминать, сразу так задумываюсь, что все спрашивают: «Голиков, что ты такой грустный?» А я не грустный, я думаю. Слишком трудная тема».

Может быть, Коля напишет свое сочинение о чем-нибудь другом, выбрав тему полегче. Например, «Как я провел лето» или «Моя любимая книга». Но историю, которая произошла с Колей Голиковым в восьмом классе, стоит рассказать.

Если ваш двор соседствует с летним кинотеатром и с какого-нибудь дерева виден его экран, вам безусловно повезло в жизни. Еще лучше, если во дворе вашего дома — служебный вход в цирк. А ребятам из Колиного двора повезло больше всех. С ранней весны и до последних теплых дней осени они могли слышать гул толпы, гуляющей по Парку культуры и отдыха, и музыку духовых оркестров. В оконных стеклах старого дома по вечерам мелькали отблески неоновых реклам, а иногда и фейерверков. В парке были и кино, и цирк, и эстрадные театры — все вместе. Стоило только проникнуть сквозь ветхий заборчик, увитый никому не мешающей колючей проволокой, — и вы там. Мало того — в Колином дворе была калитка с надписью «Служебный вход», через которую на Колиной памяти прошло множество знаменитых артистов. Один раз даже Аркадий Райкин.

В тот памятный весенний день Жорка, рослый паренек с сигаретой в зубах, под треньканье гитары, в окружении почитателей его таланта исполнял невероятную смесь из чечетки, твиста, шейка и еще чего-то совсем непонятного.

Очень скоро должны были начаться экзамены, но Коля Голиков беспечно играл в пинг-понг со своим закадычным другом Женей Липатовым. Опершись о рамы велосипедов, за игрой наблюдали болельщики.

— Маришка, темп! — кричали игроки, когда мяч падал на землю.

Девочка в брюках и ковбойке бросалась за мячом. В ее глазах светилась благодарность за оказанное доверие.

По временам через двор проходили мужчины и женщины с чемоданчиками в руках. Некоторые из них несли музыкальные инструменты. Задержавшись у стола для пинг-понга или возле танцующего паренька, они направлялись к артистическому входу. По дороге толстые оркестранты с большими трубами в футлярах обсуждали «смертельные» удары, и было смешно смотреть, как они повторяли движения дворовых «мастеров».

Но вдруг игра прекратилась. Коля увидел тоненькую девушку, появившуюся в арке ворот. Она шла с чемоданчиком в руке. Ее волосы были собраны в пучок на затылке.

Такое случилось с Колей в первый раз в жизни. Из-за дощатого забора по-прежнему доносился гул толпы, а ему показалось, что зазвучала скрипка.

— Сдаюсь, — сказал он и положил ракетку.

Жорин танец заставил девушку остановиться. Польщенный танцор «выдал» все, что мог.

Девушка пошла к артистическому входу.

— Артистка? — тихо спросил Женя Липатов у Марины.

— Что ты! — возразила Марина презрительно. — Дочка чья-нибудь.

— Наверно, балерина. Сегодня в Зеленом балет, — предположил Жора. — Эй, рыжая! — крикнул он девушке.

Та прибавила шагу.

— Испугалась, — продолжал Жора. — Ты нам скажи: ты артистка? Ну чего задаешься?

«Задаешься» — это очень тяжкое обвинение. Девушка остановилась и суровым взглядом обвела ребят.

— Ты так сделать можешь? — спросил Жора и, растопырив руки, задергал головой из стороны в сторону. Получилось, как у танцоров из восточных ансамблей.

Девушка усмехнулась, но было похоже на то, что она бы этого не сумела.

— А так?

Жора заколыхал плечами «по-цыгански».

Ребята зашумели:

— Рыжая, проведи меня на концерт!

— Да ее сейчас саму не пустят!

— Слабо ей…

А Жора все еще дергал плечами «по-цыгански».

И вдруг все стихло. Девушка подняла руку, и словно волна прошла от плеча к кисти.

— А так ты можешь? — сказала девушка и пошла к калитке.

Ребята смотрели ей вслед. У калитки девушка остановилась.

— У меня есть пропуск на одно лицо… Хочешь, мальчик? — предложила балерина Коле Голикову.

Очевидно, из всех ребят балерина выбрала именно Колю потому, что он смотрел на нее как зачарованный. Девушка не могла не заметить этого.

Коля огляделся. Девушка назвала его «мальчиком», и теперь все ждали, что он ответит. Надо было придумать что-нибудь остроумное.

— Не… я только на детские утренники хожу, — сказал Коля.

Это было не слишком смешно, но кто-то хихикнул.

И тогда Женя Липатов спросил:

— А можно мне?

— Возьми, — сказала девушка, наградив Колю уничтожающим взглядом.

Женя взял из ее рук пропуск и, с подчеркнутой учтивостью предложив девушке следовать дальше, пошел за ней. У самой калитки служебного входа он обернулся и послал друзьям прощальный «привет» пальцами.

Женя был из тех ребят, которых не так просто смутить. Очевидно, поэтому Коля и тянулся к нему. Постепенно Женя стал даже для нерешительного Коли чем-то вроде учителя жизни.

— Ну и дурак! — сказал Жора Коле.

Фанерка с надписью «Хода нет» охраняла слабое место в заборе, который, очевидно, не раз брали штурмом. И вот какая-то доска в этом месте легко отодвинулась. Один за другим проскальзывали ребята в образовавшийся проход. Про Марину, как всегда, забыли, и она, презрительно проводив взглядом ушедших, принялась уныло играть мячом и ракеткой. Внезапно из щели в заборе возник Володя Сорокин, неуклюжий, молчаливый мальчишка, и, схватив Марину за руку, увлек девочку в парк.

Когда в опустевшем дворе появилась Лидия Николаевна, было совсем темно. Лидию Николаевну еще недавно называли просто Лидой. Ей только что исполнилось двадцать два года, но у нее была серьезная причина, из-за которой девушка старалась держаться как можно солидней.

Молодой человек, сопровождавший Лидию Николаевну, все время забывал об этой причине. Вот и сейчас он повел себя так, что Лидии Николаевне пришлось сказать тихо, но твердо:

— Убери руку. Моя ученица.

И действительно, мимо них прошмыгнула маленькая девочка.

— Здравствуйте, Лидия Николаевна, — сказала она и, понимающе посмотрев на свою учительницу, бросила оценивающий взгляд на молодого человека.

— Здравствуй, Козлова, — деревянным голосом ответила девушка.

А когда Козлова скрылась в одном из подъездов, неуверенно заметила своему спутнику:

— Мне кажется, ты ей понравился.

— А по-моему, наоборот.

— Вынь руки из карманов.

— Слушай, — взмолился молодой человек, — да не бойся ты их! Будь с ними попроще.

— А я и не боюсь. Убери руку.

— Никого же нет.

Но Лидия Николаевна, которую еще совсем недавно называли просто Лидой, слишком хорошо знала, с кем она имеет дело.

— Да? — с иронией спросила она своего спутника. Потом решительно объявила: — Во все окна смотрят.

— Вот жизнь! — вздохнул молодой человек.

А Лидия Николаевна уже остановила пробегавшего мальчика:

— Шурик! Где все ребята?

— Наверно, с крыши кино смотрят или в Зеленом концерт.

— Пойдем. Опаздываем, — поторопил Лидию Николаевну молодой человек.