Рождественский кинжал - Хейер Джорджетт - Страница 55

Ему повезло – он встретил Матильду.

– Я становлюсь стар, Тильда, слишком стар для таких вещей! – Джозеф вцепился в ее плечо и поволок в библиотеку. – Вчера я думал: пусть только снимется подозрение со Стивена, больше ничего не имеет значения. Сегодня я столкнулся с возможностью столь ужасной... Тильда, кто, я спрашиваю тебя, имеет такой зуб на Стивена?

– Дело здесь не в зубе, а просто в инстинкте самосохранения, – заметила девушка.

– Только подколодная змея могла совершить такое!

Матильда сухо сказала:

– Тот, кто в состоянии убить хозяина дома ударом в спину, разумеется, в состоянии свалить вину на кого-нибудь другого.

– Мотисфонт? – воскликнул Джозеф. – Ройдон? Паула? Как ты можешь так о них думать!

– Джо, я завидую вашей трогательной вере в человеческую натуру.

Однако она пожалела о своих словах, потому что Джозеф воспринял их как поощрение и с достоинством произнес, что, да, слава богу, он верит в человеческую натуру. Матильда не сомневалась, что его вера подверглась суровому испытанию. Она наспех выразила сочувствие и, поскольку у нее не было настроения участвовать в очередной душераздирающей сцене, скоро отделалась от назойливого старика.

Из трех человек, которые были кандидатами в подозреваемые, Паула держалась наиболее спокойно. С достойным Стивена хладнокровием она обсуждала, насколько вероятно, что это сделал Рой-дон, и заметила, что, если говорить с точки зрения искусства, она надеется, что это не он, поскольку у драматурга большое будущее.

– Думаю, лично я вне игры, – сказала она, расхаживая по комнате в своей обычной беспокойной манере. – Никто не может предположить, что я пыталась бросить подозрение на собственного брата! Если бы в завещании дяди упоминались слуги, я бы сказала, что это кто-нибудь из них. Возможно, Форд. Но поскольку это не так, ни у одного из них нет ни малейшего мотива. – Паула обратила сверкающий взгляд на Матильду и порывисто добавила: – Если бы я сама не была в числе подозреваемых, мне все это было бы интересно, правда, Матильда? Думаю, я бы просто наслаждалась!

– Ни я, ни Джо не входим в это число, но, уверяю тебя, я не испытываю никакого удовольствия! – не поддержала Матильда.

– О, Джо! Он эскапист, – презрительно охарактеризовала старика Паула. – Но ты! Ты должна оценить ситуацию, которая выворачивает нас всех наизнанку.

– Мне вряд ли захочется, – ответила Матильда. – чтобы мои друзья были вывернуты наизнанку.

– Для меня как для актрисы это ощущение было бы очень ценно, – размечталась Паула.

Но Матильда менее чем всегда была склонна выслушивать лекцию о пользе новых ощущений для актрисы и грубо посоветовала Пауле потренироваться на собаке.

Было около одиннадцати часов, и невольные обитатели Лексхэма испытывали на себе все неудобства утренних часов в загородном доме, когда делать совершенно нечего. Серое небо и тающий снег снаружи не представляли особого соблазна для любителей прогулок. Молчание разлилось по дому, все ощущали неловкость от присутствия Скотленд-ярда. Пока подозрение лежало на Стивене, остальные готовы были со всех сторон обсуждать убийство. Сейчас, когда Стивен был явно оправдан и место для его преемника освободилось, все, исключая Паулу, нервно ежились при одном упоминании о преступлении. Даже миссис Дин не говорила об этом. Она присоединилась к Мод в кабинете и, не получая ни малейшего поощрения, почтила ее историей своей жизни, включая список своих незадачливых поклонников, особенности характера покойного мистера Дина и все отталкивающие подробности двоих родов и одного выкидыша.

Ройдон пробормотал что-то о глотке свежего воздуха и, выйдя из-за стола, сразу поднялся к себе. Он нажил себе врага в лице второй горничной, которая как раз тащила в его комнату пылесос. Будучи хорошо воспитанной служанкой, она удалилась и пошла горько жаловаться старшей горничной на гостей, которые не могут придумать ничего лучше, чем приходить раньше своего времени и мешать работе. Старшая горничная сказала, что это очень странный поступок – возвращаться в свою комнату в такой час. На этих скудных основаниях среди штата прислуги быстро распространился слух, что мистер Ройдон ведет себя так необычно, что никто не удивится, если окажется, что именно он и порешил хозяина.

Все это составило очень достойную тему для разговоров за одиннадцатичасовым чаем на кухне и в холле. Когда один из помощников садовника присоединился к компании на кухне, внеся корзину овощей для кухарки, он был в состоянии оживить обсуждение, заметив, что они говорят о мистере Ройдоне в тот самый момент, когда он сам встретил его на прогулке. Он наткнулся на Ройдона рядом с сараем для горшков и навозной кучей и подумал, как странно застать его в подобном месте. Ройдон странно вздохнул, когда увидел, что помощник садовника выходит из-за угла сарая. Две горничные, одна помощница кухарки и судомойка, с глазами, вылезающими из орбит, умоляли его продолжать эту волнительную историю, и помощник садовника продолжил, сказав, что, по его мнению, Ройдон сжигал что-то в печке для мусора, потому что, во-первых, стоял рядом с ней, и, во-вторых, он может поклясться, что слышал, как кто-то опустил заслонку.

Рассказ был так хорошо воспринят, с такими восхищенными ахами помощницы кухарки, сопровождаемыми «Ну да, подумать только! « со стороны двух горничных, что садовник сразу же вспомнил, каким странным ему показалось поведение Ройдона и как он сказал себе, что этот парень замыслил недоброе, шатаясь там, где не надо.

Своим чередом, через сержанта, который при помощи откровенной лести сумел превосходно поладить с женской половиной прислуги, эхо этого красочного воспоминания достигло ушей инспектора Хемингуэя. С единственной целью расшатать нервы обитателей дома инспектор проводил утро, рыская повсюду с блокнотом и рулеткой и озабоченно хмурясь. Его таинственные расследования сами по себе были совершенно бесполезны, но этим ему удалось вызвать глубокое беспокойство у всех, исключая Мод и миссис Дин. Например, Мотис-фонт сразу же высказал бурное возражение против исследования своей комнаты и суетливо бегал по дому, жалуясь всем, кого он мог заставить себя слушать, на необоснованную вольность полиции. Нарвавшись в кабинете на двух дам, он попытался заручиться их поддержкой, но миссис Дин сказала, что у нее нет секретов, а Мод просто выразила надежду на то, что в результате этого расследования инспектор найдет ее пропавшую книгу.

Хемингуэй не нашел книги и, сказать по правде, начал разделять мнение остальных обитателей дома о ней. С тех пор как он в первый раз столкнулся с Мод, он встречал ее еще раз пять и при каждой встрече вынужден был выслушивать не только ее отчет о том, где она в последний раз держала книгу в руках, но и отрывки из нее. Он мрачно подозревал, что «Императрицу» спрятали гости, и сказал сержанту, что не ему судить их за это.

Когда Хемингуэю доложили кухонную сплетню о Ройдоне, он не очень поверил, но велел сержанту присматривать за драматургом.

Вер сделал даже больше: он подошел к сараю и посмотрел на печь.

Печь представляла собой цилиндр из гальванизированного железа на коротких ножках, с трубой, поднимающейся вверх от центра крышки. Теоретически надо было зажечь небольшую бумажку, просунуть ее в щель между основанием цилиндра и его стенками – и любое количество брошенного сверху мусора медленно превратится в первосортную золу. Практически же огонь, разожженный подобным образом, обычно затухал прежде, чем успевала сгореть половина содержимого цилиндра, и внизу оставалась не зола, а обугленные отвратительные куски мусора.

По слабой струйке дыма, поднимающейся из печи, сержант справедливо предположил, что огонь разжигали с утра. Он поднял крышку и увидел, что печь забита кухонными отбросами. Если судить по дыму, где-то внизу под неаппетитной поверхностью тлел огонь. Сержант поискал взглядом подходящую палку и, найдя ее, начал ворошить мусор. Перевернув несколько шкурок от грейпфрута, коллекцию пакетиков из-под овощей, картонок и коробок от яиц, наружных листов от шести кочанов капусты и содержимое нескольких корзин для бумаги, его палка выкопала окровавленный носовой платок, очевидно брошенный на самое дно печки, но еще не тронутый огнем.