Рождественский кинжал - Хейер Джорджетт - Страница 44

– Что вы хотите?

Старри бросил на него испепеляющий взгляд и ответил с подчеркнутой вежливостью:

– Инспектор, мистер Джозеф хочет, чтобы я спросил вас и второго полицейского, будете ли вы обедать. Если да, то холодную закуску подадут в кабинет.

– Нет, спасибо. – Хемингуэй был невысокого мнения о холодных закусках в разгар зимы.

Старри слегка поклонился. Его стеклянный взгляд заметил, что стул сдвинут с места, и он поднял глаза выше. Зафиксировав исчезновение одного из кинжалов выразительным подъемом бровей, он подошел, чтобы вернуть стул на место. Потом опустил шторы, с презрением посмотрел на разобранную елку и наконец удалился.

– Не нравится мне этот парень, – пробурчал Вер с заметной неприязнью.

– Просто комплекс неполноценности, – ввернул умное слово Хемингуэй. – Тебе не понравилось, что он назвал тебя «второй полицейский».

– Все вынюхивает, – мрачно сказал сержант. – Заметил, что кинжала нет. Теперь разнесет это по всему дому.

– Тогда мы сможем понаблюдать за реакцией, – ответил Хемингуэй. – Пойдем! Мы отвезем кинжал на экспертизу и заодно поужинаем. Мне надо подумать.

Во время горячей и обильной трапезы в гостинице «Голубая собака» он был необычно молчалив, и сержант не делал попыток заговорить с патроном. Только когда передними поставили сыр, Вер осмелился заметить:

– Я думал об этом кинжале.

– А я – нет, – сказал Хемингуэй. – Я думал о сыре и о закрытой двери.

– Не знаю, что тут предположить, – признался сержант. – Чем больше я размышляю, тем более бессмысленным мне это кажется.

– Должна быть причина, – пожевал губами Хемингуэй. – И очень веская. Кто бы ни убил Натаниеля Хериарда, закрыв потом за собой дверь, он шел на чертовский риск, что его за этим застукают. Он делал это не ради хохмы.

– Хороша хохма, – согласился Вер. – Похоже, в этом вы правы. Но какая может быть причина?

Хемингуэй не ответил. Спустя некоторое время сержант медленно проговорил:

– А если предположить, что убитый с самого начала не запер дверь? В конце концов, у нас нет никаких доказательств, что он это сделал. Я подумал... А если убийца вошел в комнату и закрыл за собой дверь...

– Старый Хериард устроил бы скандал.

– Нет, если это был его племянник, то нет. Он мог подумать, что Стивен зашел откровенно поговорить с ним и не хочет, чтобы им помешали.

– И что? – слегка заинтересовался Хемингуэй.

– Ну, Стивен или кто другой убил его. Вы помните, лакей сказал, что подходил к двери и пытался войти, а она была закрыта? Вдруг в тот момент убийца был в комнате?

– Хорошо, вдруг. И что? Сержант потер подбородок.

– Я еще не разработал это до конца, но мне показалось, может быть, он подумал, что должен запереть за собой комнату.

– Почему?

– Может, из-за фактора времени? Вдруг он подумал, что если пару минут спустя кто-нибудь пройдет по коридору, потрогает дверь и увидит, что она не заперта, то вычислит время убийства? Не скажу, что я полностью понимаю...

– Нет, и никто другой тоже, – перебил его Хемингуэй.

– Но это же может быть причиной, – уперся сержант Вер.

– Причин можно найти сколько угодно, но не забывай, не так-то легко повернуть ключ с другой стороны. Убийца должен был запастись необходимым инструментом! Это не могло быть импровизацией.

– Могло, если он продел в ушко ключа карандаш с веревкой.

– Может быть, но у нас нет никаких свидетельств, что он это сделал. Наоборот, у нас масса свидетельств, что он не делал этого.

– На ключе были чьи-нибудь отпечатки пальцев? – спросил сержант.

– Старого Хериарда и лакея. Они почти стерты. Как и следовало ожидать.

Вер вздохнул.

– Да, концов не найти! Правда, сэр? Будь я проклят, если знаю, как браться за это дело.

– Сейчас мы снова поедем в участок, – решил Хемингуэй. – Я хочу еще раз взглянуть на ключ.

Однако ключ ничем им не помог. Обыкновенный большой ключ, который недавно смазывали.

– Поэтому еще менее вероятно, что его могли повернуть с другой стороны, – сказал Хемингуэй. – Во-первых, не думаю, чтобы отмычка могла схватиться за такую скользкую поверхность, и потом, на масле бы остались следы нарезки. Все это удручает. – Он изучил ключ под лупой и покачал головой. – Ничего не поделаешь. Я бы сказал, что его вообще не трогали.

– А это значит, – веско произнес сержант, – что если дверь заперли, то заперли ее изнутри.

– И дематериализовались, как привидения в книжках. Опомнись!

– А если убийца спрятался в комнате, а потом незаметно выскользнул оттуда, сэр?

– Интересно. Это было бы стоящей мыслью, если бы не одно обстоятельство. Никто из присутствующих в доме в тот момент не исчезал. Придумай что-нибудь другое!

– Не могу, – честно признался сержант. – Похоже, мы должны вернуться к вентилятору.

– Чем больше я думаю об этом вентиляторе, тем больше он мне представляется обманом и западней, – не согласился Хемингуэй. – Начнем с того, что он в семи футах над полом и отверстие слишком мало, чтобы через него мог проникнуть человек средней комплекции.

– Лакей, – подсказал сержант.

– Да, я думал о нем, но я этого не могу представить. Даже если он сумел протиснуться, то как он спустился на пол?

– А если он все время был там, а потом убежал через вентилятор?

– Еще хуже! – воскликнул Хемингуэй. – Он что, спускался по лестнице головой вниз?

– Я не так себе это представляю, – не обратил внимания на насмешку сержант. – Я считаю, он и молодой Хериард были в сговоре. Думаю, если он поставил стул, то мог, если достаточно умел для этого, пролезть через вентилятор. Как только его плечи прошли, он перевернулся, ухватился за трубу или за глицинию над окном и вытащил ноги. Как только его нога на лестнице, дело сделано.

– Просто акробат, – усмехнулся инспектор. – А как быть со стулом под вентилятором?

– Он мог поставить его на место, когда открыли дверь. Кто бы заметил? Старик был занят телом своего брата, а Стивен не считается, если он был в этом замешан.

– Не понимаю, зачем в твоей тысяче и одной ночи понадобился молодой Хериард? Почему тогда не предоставить все лакею? – спросил недоверчивый инспектор.

– Если Стивен ни при чем, то нет мотива, – ответил сержант Вер. – Я считаю, Стивен подкупил лакея, и тот помог ему. Я не говорю, что убил лакей, это уже слишком...

– Я рад, что у тебя есть тормозные колодки, – сказал Хемингуэй. – И не думай, что я не оценил твою теорию! Я всегда говорил, что у тебя нет воображения. Так что мне очень приятно видеть, как близко к сердцу ты принял мои слова. Мне это и в голову не приходило. Замечательная теория, если бы не обстоятельства, которые ты проглядел.

Сержант обиженно произнес:

– Здесь неувязки, но...

– Кто приставил к стене лестницу?

– Или тот, или другой.

– Когда?

– В любое время, – выпалил Вер и добавил после минутного размышления: – Нет, не в любое. Когда стало темно.

– Ты когда-нибудь пытался приставить лестницу к окну в темноте?

– Нет, сэр, но в окне был свет.

– Ты выиграл, – великодушно сказал Хемингуэй. – Лестницу я тебе уступаю. А теперь, если ты объяснишь, как Форд ухитрился быть в комнате у хозяина и кокетничать с одной из служанок, я пойду и арестую его.

– Я так себе представляю, убийство было совершено тогда, когда он сказал, что он поднимался по боковой лестнице и шел в бельевую.

– Может быть, но не им. Он был в холле.

– Это Форд так говорит.

– Точно. И если он так ловок, как ты предполагаешь, он бы не говорил того, что не может доказать. Ты можешь это проверить, даже должен. Но я удивлюсь, если ты обнаружишь, что его показания не подтвердит никто из слуг.

– Ну, а я не могу выкинуть из головы, что Форд – единственный, кто мог входить и выходить из комнаты покойного, когда хочет. Более того, оставлять свои отпечатки пальцев, не вызывая подозрений. Надеюсь, никто не мог мухлевать с окнами?

Хемингуэй покачал головой: